РУСЛАН БЕТРОЗОВ: АДЫГИ: Возникновение и Развитие Этноса
Глава 1. Источники Адыгского Этногенеза и Этнической Истории
(…)
Глава 3. Культуры Эпохи Бронзы Северного Кавказа и Адыгский этнос. Малоазийская концепция раннего этногенеза адыго - абхазов.
(…)
Протохетты, в лице касков, вытесненные неситами — индоевропейцами во II тыс. до н.э., сохранились в Малой Азии, главным образом на северо-восточной ее окраине, в прилегающих к Черному морю и Закавказью областях. Именно эта часть протохеттского населения, которая продолжала жить в восточных горных областях, в большей степени сохранила свой язык и другие этнические особенности.
(…)
Каски и после падения Хеттской державы фигурируют в письменных источниках. Небольшое Каскейское царство просуществовало до VIII в. до н. э. в верховьях рек Кызыл-Ирмак и Келькит. В качестве синонима названия касков в надписи ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115—1077 гг. до н. э.) упоминается этноним абешла, или апешлайцы. совпадающий с древним названием абхазов (греч. апсилы; др.-груз. апшил; нынешнее самоназвание абхазов— апсуа, или апшуа).
(…)
И.М. Дьяконов пишет, что хаттский язык, который стоит особняком среди других древневосточных языков, являет “известные черты схождения с абхазо-черкесскими языками”. Он отметил, что “не следует исключать возможность того, что хаттский язык либо прямо относится к числу абхазо-адыгских (северо-западнокавказских) языков, либо занимает промежуточное место между ними и картвельскими (южнокавказскими) языками”. По мнению В. Г. Ардзинбы,
параллели между нартским эпосом и хаттским мифом о борьбе бога грозы со змеем, указывают на их общие истоки.
(…)
С хаттским названием железа сопоставляют и протоабхазо-адыгское название этого металла, реконструированное на основе данных убыхского, адыгейского и кабардинского языков; это согласуется с тезисом о генетическом родстве хаттского и абхазо-адыгских языков.
(…)
Анализ географических и этнических названий хаттов и касков привел исследователей к выводу об их родстве с абхазо-адыгами. Отмечают совпадение некоторых малоазийских и западнокавказских названий. Прежде всего по линии топонимии. Значительный интерес представляет, например, сравнение названия хаттского священного города Лихцина с названием абхазского Лыхны — одного из древнейших культовых центров. По мнению Ш. Д. Инал-Ипа, заслуживает внимания наличие в абхазском, каскском и хаттском языках суффикса “ра” для образования географических названий — абхазские топонимы Гаг-ра, Ачан-да-ра, Ата-ра, Ачигва-ра— и наименований каскских населенных пунктов— Дахара, Парпара, Арипса. Все эти названия встречаются главным образом в приморских частях указанной территории.
(…)
В связи с этим Г.А. Меликишвили обратил внимание на встречающиеся в Абхазии и южнее на территории Западной Грузии названия рек: Ахы
пс, Хы
пс, Лащы
пс; Дагары
пш, Ра
пш[], Су
пса и др. Эти названия адыгского происхождения (в адыгском языке, “псы”— вода), и все они были даны жившими когда-то у этих рек адыгскими племенами.
Как полагает З.В. Анчабадзе, топонимические реалии в северо-восточной части Малой Азии—Сино
пэ, Акам
псис, Ари
пса, А
псареа, Дуа
бзу и др. — с несомненной очевидностью свидетельствуют, что данная область в далеком прошлом была также населена, предками абхазо-адыгов.
(…)
Исторические и современные названия адыгских племен можно сопоставить с древними этнонимами в Малой Азии (прежде всего, с термином “хатти”, адыг.-каб.—“хьэт”), например, черкесское племя. хаттукаевцев в Прикубанье (адыг. — “
хьэткъуай”, каб. —“
хьэтыкъуей”), занимавшее территорию между жанеевцами и темиргоевцами. Термин “хатти” довольно часто присутствует в топонимике и адыгской ономастической лексике - имена и фамилии:
Хьэту:
Хьэтыкъуэ,
Хьэтэжьыкъуэ (князья Атажуко/Хатожуко - Savoy),
Хъэтщыкъуэ,
Хьэтх (Хьэтыхэ),
Хьэтау и др.
(…)
Например, Дж. Маккуин сравнивает металлические предметы из Майкопского и Новосвободненских курганов с находками в “царских гробницах” в Аладже (Центральная Анатолия). В свое время А.А. Иессен указывал на сходство материалов из Прикубанья с памятниками Малой Азии, Центральной Анатолии. Это подтверждают и новейшие археологические исследования в Прикубанье, проведенные А. А. Формозовым, найденная в Мешоко глиняная статуэтка малоазийского происхождения, а статуэтки животных из Аладжи близки к статуэткам
бычков из Майкопского кургана.
(…)
Подавляющее большинство божеств древнехеттского пантеона являются по своему происхождению хаттскими, возникшими в эпоху хаттско-хеттского двуязычия и культурного сосуществования (от конца III тыс. до XVIII в. до н. э.). Изучение документов из царского архива столицы Хеттской империи города Хаттусаса позволило составить достаточно полное представление о мифологии коренного населения хатти. Религия Древней Анатолии, уходящая корнями в каменный век,—это многобожие (политеизм), “1000 богов” с многочисленными названиями. Как и все древнейшие религиозные системы, религия хаттов прежде всего пыталась установить связь людей со стихиями окружающей природы.
(…)
Религиозным центром хаттов была Аринна, священный город. Здесь главным божеством была богиня солнца; бог грозы, ее супруг, занимает второе место. Но верховным покровителем столичной Хаттусы был бог грозы. Было и другое важное место поклонения богу грозы — город Нерик, древний хаттский культовый центр. Здесь в начале года (весной) при первых громовых раскатах проводился праздник грозы. Кроме того, хеттская письменная традиция повествует о двенадцати ежемесячных праздниках бога грозы города Цахалукка. Таким образом, характерным богом всей Древней Анатолии был бог грозы, ибо Анатолия (в отличие, например, от выжженных долин Месопотамии) —страна туч и бурь.
В хеттских текстах даже царь изображается как наместник бога грозы, как воплощение этого божества, постоянно подчеркивается идея тесной связи бога грозы с царем.
Теперь обратимся к языческим верованиям абхазо-адыгов. У них имелся сложный пантеон богов. Как нам кажется, религиозные воззрения абхазо-адыгов, в известной мере, можно сравнивать с особенностями хаттской религиозной системы.
У абхазо-адыгов с божествами грома и молнии связано много сюжетов. Эти божества — распорядители судеб людей и урожая. Они, подобно верховным божествам, владеют небесным огнем и посылают на землю дождь и засуху.
Прежде всего можно указать на созвучие одной из хаттских богинь грозы Анцили и древнеабхазского божества Анцва, вобравшего в себя черты древних грозовых и охотничьих божеств и стоявшего во главе абхазского пантеона. В мифологии абхазов Анцва—творец природы и людей, повелитель мироздания. Пребывает на небе, и когда он спускается,— гремит гром, когда поднимается,—сверкает молния.
В абхазской мифологии с божеством Анцва часто отождествляется и Афы — повелитель грома и молнии, посылающий с неба огненные стрелы (по поверьям, Афы, однако, никогда не поражает молнией граб, поэтому абхазы сажали около своего жилья грабы и при строительстве жилищ старались использовать это дерево). У абхазов и адыгов убитого молнией хоронили с особыми почестями, как правило, на месте гибели. У абхазов; например, гора Дудрипш почиталась обиталищем бога погоды. Считали, что убитые молнией (человек или животное) — взяты богом и неприлично выражать печаль по этому поводу. Такая жертва угодна божеству грозы и молнии.
Адыги верили в великого бога грома и молнии Шибле (Щыблэ). Он наряду с богом души Псатха следовал в пантеоне сразу же за Тха (Тхашхо).
(…)
Таким образом, культ бога грозы был широко распространен по всей Анатолии и в среде абхазо-адыгов. Видимо, традиция идет из Малой Азии, где грозу называли “царь Небес, господин страны Хатти” и изображали с топором и символической молнией в руках.
(…)
Действительно, как показывают этнографические наблюдения, культ некоего “Кодоша” был распространен в прибрежной полосе Абхазии и у некоторых соседних племен (например, у шапсугов), который выражался в почитании посвященных этому божеству рощ и отдельных деревьев.
В мифологии причерноморских адыгов “Кодеш” — божество моря, Согласно мифологическим представлениям, “Кодеш”—большая рыба, удерживающая море в своих берегах. К этому божеству обращались рыбаки с мольбой о большом улове; в честь него зимой устраивали праздник, участники которого обливали друг друга морской водой.
(…)
Некоторые исследователи считают допустимым связь Кодош (Кадош) с Передней Азией. Дж.Н. Коков полагает, что нет смысла рассматривать Кодош в отрыве от переднеазиатского Кадеш (имя богини, изображаемой в виде женщины, сидящей на спине льва). Автор, соглашаясь с А.Н. Дьячковым-Тарасовым, предполагает, что культ Кадеша может быть занесен из Малой Азии на Кавказ. Вспомним также, что Кадеш — название хеттского города на севере Сирии, где в 1312-м или 1296 г. до н. э. произошло сражение между войсками фараона Рамсеса II и хеттского царя Муваталли; на этот раз предполагаемые предки абхазо-адыгов—каски сражались на стороне хеттов.
Говоря о связях с Малой Азией и другими древними обществами Юга, можно вспомнить и главного героя нартского эпоса Сосруко. Известный ученый В. И. Абаев указывает, что в происхождении и подвигах Сосруко (осетинского Сослана) можно опознать черты солнечного героя. Прежде всего, рождение из камня есть черта, охотно приписываемая солнечным богам. Из скалы родился прославленный малоазиатский солнечный бог Митра, которого так и зовут “рожденный из камня”.
Обратимся и к другим этнографическим фактам. Ш. Д. Инал-Ипа, сравнивает некоторые культурно-бытовые явления, существовавшие в Малой Азии, с отдельными пережиточными сходными чертами этнографического быта адыго-абхазов: образы богов Адад (“дад” в адыгском означает “отец”, в абхазском также воспринимается как “старейший”, “патриарх”, “дед”, “отец”, а “адыд” — “гром”) и
великой матери плодородия Нан, культ быка и льва, магическое значение змеи, конический головной убор, стянутая в талии короткая туника, кинжал на поясе, орнамент в виде косы и др.
(…)
Л. С. Ильюков, опираясь на искусство Северной Месопотамии и Центральной Анатолии, где на протяжении тысячелетий был широко представлен сюжет “вилки”, который трактуется, как мотив букрания (то есть изображения быка в виде одной его головы или рогов), считает, что носители майкопской культуры также были хорошо знакомы с высокохудожественной пластикой, в которой важное место отводилось быку.
(…)
Большое внимание в научной литературе уделено термину “Уащхъуэ”. Его приводят часто в качестве доказательства генетического родства абхазо-адыгских языков с древним хаттским (последнее членится на уэ — “небо” и щхъуэ в значении “синий” или “голубой”; есть и клятвенное выражение—“уащхъуэ, мыващхъуэ к1анэ”, букв.: “голубое небо, кусок голубого камня”; кроме того, в убыхском уэ — “небо” — ныне означает “бог”). Г.А. Меликишвили ссылался на общность хаттского washav и адыгского uasho как одного из важных факторов, подтверждающих родство между хаттским мертвым и абхазо-адыгскими языками.
(…)
Поддерживает данный тезис и Ш.Д. Инал-Ипа. Он пишет: “Одной из самых показательных лексико-морфологических встреч между хаттским (каскским) и абхазо-адыгскими языками является полное совпадение по форме и содержанию названий бога Уашхо,—древний религиозно-мифологический образ, который был известен аборигенам Малой Азии еще за 2 тыс. лет до н. э. и сегодня не совсем забыт в кругу абхазо-адыгских народов—во всех абхазо-адыгских языках термин абхазск. — “уашхуа”, убыхск. — “уашхва”, адыгейск.— “уашхо”. кабард.— “уащхъуэ” используется в основном как выражение самой верной клятвы и заверения. Реже он употребляется как “бог” у убыхов, “бог клятвы” у кабардинцев, “небесный свод” у адыгейцев и т. д. В текстах на хаттском языке Малой Азии слово “уашхо” встречается в значении “божество”, “бог вообще”. Термин “уащхъуэ” встречается на всей исторической территории абхазо-адыгов, в том числе восточных адыгов.
(…)
“Сейчас трудно с полной уверенностью решить,— указывает Ш. Д. Инал-Ипа, делая оговорку,— происходили ли в древности (может быть, с середины III тыс.) передвижения абешла-кашкайцев из Малой Азии на Западный Кавказ с длительными остановками на своем пути, отмеченными множеством абхазо-адыгских топонимов на территории Грузии, или все это Кавказское Причерноморье занимали многочисленные родственные племена, из исторического развития которых впоследствии образовались древние абхазские, адыгские и западногрузинские народности”.
(…)