АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Литературные опыты участников форума

Модератор: Analogopotom

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 25 апр 2018, 09:27

Стр.45:
Свои взгляды на задачу словаря русского языка А. Н. Оленин изложил подробно в 1831 году в специальной записке, представленной в Российскую Академию, готовившую новое издание словаря церковно-славянского и русского языков. Наиболее полный охват слов русского языка, включая и „наречие простолюдинов", и предельная краткость в объяснении слов — таковы были высказанные в записке пожелания Оленина.

Подобная точка зрения не совпадала с господствующими среди членов Российской Академии взглядами о принципах построения словаря русского языка. Приведенный отрывок из письма Оленина к П. И. Соколову интересен также и тем, что он свидетельствует о попыт­ках А. Н. Оленина ввести в академический словарь словарный состав „Слова о полку Игореве" (шераширы, хоть и др.), сделать его широко известным. Это стремление также нельзя назвать обычным. Известно, что редакция „Словаря Академии Российской по азбучному порядку расположенного" (1806—1822) обошла „Слово о полку Игореве" пол­ным молчанием. Вряд ли это можно объяснить тем, что среди состави­телей словаря господствовало скептическое отношение к древнему памятнику. Скорее всего замалчивание древней темы объяснялось засильем церковников в среде сотрудников словаря [архимандрит Михаил (Десницкий), архимандрит Иннокентий, протоиерей Красовский и дру­гие]. Составители перегрузили словарь лексикой церковных богослу­жебных книг и остерегались введения в него элементов древнерус­ского разговорного языка. Языческие элементы „Слова о полку Иго­реве" также могли послужить препятствием для „признания" его редакцией академического словаря.

Важно отметить, что в изданном в 1834 году „Общем церковно-славяно-российском словаре" П. И. Со­колова пожелание А. Н. Оленина впервые было реализовано, хотя и в далеко не полном виде. Может быть, не без влияния Оленина Соко­лов ввел в свой словарь несколько слов из древней поэмы (баян, бы­лина, буй-тур и др.).


К о м м е н т а р и й.
Перед нами документ эпохи времени первых лет бытования поэмы "Слово о полку Игореве" - "Словарь Академии Российской" первой редакции (1806 - 1822). Как факт, А.Шишков не включил в него лексемы из "Слова". И только после ухода из жизни личных противников графа А.И.Мусина-Пушкина появилась такая возможность, как составление Словаря с избранной лексикой поэмы "Слово о полку Игореве".

Итак, процесс по продвижению "Слова" в научном сообществе вступает во вторую фазу в связи с публикацией в 1834 г. „Общего церковно-славяно-российского словаря" П. И. Со­колова. И в этот процесс довольно-таки ретиво включается гений русской поэзии А.С.Пушкин.

В 1988 г. Москва приступила к изданию Словаря Древнерусского языка XI - XIV вв. Влияние Д.С.Лихачёва на это предприятие мосвичей свелось к минимуму. И как следствие, лексемы из "Слова" в этот Словарь не вошли. Более того, в Словарь не вошли лексемы и из Ипатьевской летописи, т.к. это рукопись XV века. А это означает и то, что рассказ о походе кн.Игоря в 1185 году в составе Ипатевской летописи нельзя без особых оговорок принять за сочинение XII века.

Изображение

Изображение

Изображение
Вопрос о принадлежности "Слова о полку Игореве" к XII веку вызвал (и вызывает) серьёзные возражения в научной среде. И эти возражения учёных (прежде всего лингвистов) вынужденно подаются только в скрытой форме.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 25 апр 2018, 22:32

Стр.45-47:
В 1832 году А. И. Олениным был издан его „Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения словян от времени Траяна и русских до нашествия татар". Этот труд обнаружил в Оленине незаурядного для своего времени знатока истории южных славян^. Интерес А. Н. Оленина к славянам „времен Траяна" находился в не­сомненной связи с его продолжительным и серьезным интересом к „Слову о полку Игореве" и встречающимся в нем четырехкратным упоминанием загадочного имени Траяна („рища в тропу Трояню", „вечи Трояни", „земля Трояня", „на седьмом веце Трояни").

(...) В настоящей статье нас интересует не оценка научных достоинств „Опыта" Оленина, а лишь один вопрос: в каком отношении находится названный труд Оленина к его взглядам на древнюю поэму об Игоревом походе и на упоминаемое в ней имя Траяна? Первые издатели. „Слова" объяснить это имя, как известно, не могли. „Кто сей Троян, догадаться ни по чему невозможно",—сообщали они. Однако уже первые исследователи древней поэмы, еще не обладавшие необходи­мыми для них историческими сведениями, начали связывать имя Трояна в поэме с римским императором Траяном. Важно отметить, что на эту связь указывал в 1810 году и близко стоявший к Оленину В. В. Кап­нист, который в своем истолковании „Слова" пользовался помощью члена оленинского кружка А. И. Ермолаева.

А. Н. Оленин несомненно был также убежден в необходимости проведения связи между упоминаемым в древней поэме именем Трояна и историческим именем императора Траяна. Нельзя признать случай­ным то, что в своем „Опыте об одежде" начальный период культур­ной и государственной жизни славян Оленин приурочил ко „времени Траяна", причем привел ряд аргументов в пользу своего мнения. Не случайно и то, что всю историю изменения одежды древних славян и „словенороссов" Оленин несколько наивно подразделил на три боль­ших периода; 1) от времен Траяна до татарского нашествия, 2) от татарского нашествия до времен Петра I, 3) от преобразований Петра I до XIX века. Не приходится сомневаться в том, что „времена Траяна" в „Опыте об одежде" ассоциировались в сознании его автора с „веками Трояна" из „Слова о полку Игореве". Несомненно и то, что развитию, в науке подобного взгляда на упоминаемое в древней поэме имя Трояна названный труд Оленина оказал немалое содействие.


К о м м е н т а р и й.
В тексте "Примечаний" около 20 раз встречается фраза "догадаться ни почему не возможно" и ей подобные. В версии написания "Слова" в XVIII в. эти 20 фраз то и означают, что в текст поэмы предполагаемым Автором сознательно заложена загадка, понятная только тому кругу людей, кто был посвящён в тайну рождения поэмы "Слова о полку Игореве".
Я думаю, что словесный комплекс с "Траян" (есть и другие ему подобные) в тексте поэмы выполняет не одну, а несколько функций.

1.Изображение

Изображение

3.Изображение

Изображение

5.Изображение

Изображение
Урим - камень неземного происхождения. У розенкрейцеров выполняет роль связующего звена между учеником и учителем на большом расстоянии (роль действительного помощника).


Изображение

8.Изображение

Изображение

Изображение
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 25 апр 2018, 22:51

_________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
М. В. ЩЕПКИНА. К вопросу о сгоревшей рукописи „Слова о полку Игореве"
............................(в кн.: ТОДРЛ, т.XI, 1955)................................

Стр.39:
Настоящая работа имеет целью дополнить наши сведения о сгорев­шей рукописи Мусина-Пушкина, в которой находился текст „Слова о полку Игореве". Мы будем исходить из общих палеографических наблюдений над древнерусскими рукописями, применяя эти наблюдения к тем данным, которые можно извлечь из двух дошедших до нас списков поэмы. Самые списки эти можно рассматривать как два раз­ных приема транскрипции подлинного текста. Первая транскрипция сде­лана до 1796 года и в основном принадлежала самому владельцу руко­писи А. И. Мусину-Пушкину, который, „чрез старания свои и прозьбы к знающим достаточно российский язык, доводил чрез несколько лет... перевод до желанной ясности", как сказано в предисловии к пер­вому изданию „Слова". Конечно, слова эти должно относить не
только к переводу, но и к работе по прочтению самого текста рукописи.

Второй список поэмы представлен первым изданием 1800 года. В основу его положено чтение, принятое Мусиным-Пушкиным, однако самый принцип передачи текста, как мы увидим, в нем иной. Если Мусиным-Пушкиным руководило желание дать удобопонятный текст, то Малиновский и Бантыш-Каменский стремились возможно точнее передать самый памятник, не пропустить и не исказить чего-либо, имев­шегося в древней рукописи.


К о м м е н т а р и й.
До 1797 г. у А.И.Мусина-Пушкина была возможность издать текст "Слова" с использованием церковно-славянского шрифта. Именно таким способом вышли в свет две его книги со светским содержанием: "Русская Правда" (1792 г.) и "Духовная Владимира Мономаха" (1793 г.) Но после того, как император Павел I лишил его должности обер-прокурора Святейшего Синода, такой возможности издатель "Слова" был лишён. По этой причине зрительное восприятие гражданского шрифта слишком оголял следы новосочинённого текста, и необходимо было предпринять меры по сокрытию таких следов. И на эту операцию с текстом поэмы у графа ушло около трёх лет.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение Лемурий » 26 апр 2018, 00:13

Александр, общался намедни с Евгением Беляковым (исследователем СПИ со стажем), вспоминали наши обсуждения СПИ с 2008 года. Он и я первые полгода тоже сомневались в подлинности СПИ, но переведя каждую строку, поставив слова в предложении в синтаксическую зависимость, расшифровав «тёмные места», которые ранее считались нечитаемыми, однозначно убедились в подлинности СПИ и стали горячими его поклонниками. По-хорошему даже завидуем Вам немного, ибо настоящее открытие «Слова» у Вас ещё впереди. Дерзайте и обрящите!
Модератор форума "Слово о полку Игореве"
Sermo datur cunctis, animi sapientia paucis
Аватара пользователя
Лемурий
Прокопий Кесарийский
Прокопий Кесарийский
 
Сообщения: 24066
Зарегистрирован: 18 авг 2006, 18:54
Откуда: Mосква

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 26 апр 2018, 08:38

Лемурий писал(а):Александр, общался намедни с Евгением Беляковым (исследователем СПИ со стажем), вспоминали наши обсуждения СПИ с 2008 года. Он и я первые полгода тоже сомневались в подлинности СПИ, но переведя каждую строку, поставив слова в предложении в синтаксическую зависимость, расшифровав «тёмные места», которые ранее считались нечитаемыми, однозначно убедились в подлинности СПИ и стали горячими его поклонниками. По-хорошему даже завидуем Вам немного, ибо настоящее открытие «Слова» у Вас ещё впереди. Дерзайте и обрящите!

Уважаемый Лемурий, спасибо за отзыв.

Когда я начинал изучать "Слово" в 2001 году, я думал, что вопрос о его мистификации не разрешается никоим образом. Но по мере ознакомления с личностью графа А.И.Мусина-Пушкина, а также наблюдение за поведением А.С.Пушкина и его современников Н.М. Карамзина, А.Н.Оленина, Востокова - это с одной стороны, а с другой - гражданская позиция в деле по "Слову" таких учёных, как Д.С.Лихачёв, Ю.М.Лотман, А.А.Зализняк - весь этот фактический жизненный материал убеждает меня в том, что вокруг "Слова" сложилась криминальная ситуация, которая коснулась и меня лично.

Ровно 10 лет назад, 28 апреля 2008, на меня было совершено покушение. Мне срочно пришлось покинуть дом. В ходе житейских мыканий прояснилось, что причиной "наезда" на меня и на мою мать силовиков (милиция, прокуратура, чекисты, медицина и др.) было моё совместное с Тимофеем В. исследование "Слова". Телефонным звонком (по мобиле) мне дали понять, что Тимофей не вышел живым из больницы не случайно.

В общем, то, что я ещё живой - это цепочка оказания мне помощи в самый последний момент (маневры - великая вещь). Я не менее пяти раз мог попасть в расставленные силки злоумышленников.

Возникает естественный вопрос: если с древностью "Слова" всё в порядке, то почему вокруг "Слова" со времени XVIII века и до сего дня погибали люди? Впрочем, как и вокруг Вильяма нашего "Шекспира".

Начав сегодня изучать вопросы , касаемые деятельности Л.Троцкого и троцкистов всех поколений до сего времени (этот интерес и понимание - прямой результат моих двухлетних разборок с прокурорами, милицией, чекистами, судами, нотариатом и т.п. - накопилось целое Дело), я вижу, что меня ждут ещё большие приключения.

Изображение
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 26 апр 2018, 09:26

_________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
М. В. ЩЕПКИНА. К вопросу о сгоревшей рукописи „Слова о полку Игореве"
............................(в кн.: ТОДРЛ, т.XI, 1955)................................

Стр.40:
Итак, обратимся к самому памятнику. Первое издание хорошо известно и уже не раз переиздавалось
факсимиле. Оно состоит из предисловия „Историческое содержание песни", принадлежащего А. Ф. Малиновскому (стр. 3—8), и текста самой поэмы с переводом и примечаниями (лл. 1—46). Текст и перевод идут параллельно двумя колоннами. Примечания даны внизу под чертой во всю ширину страницы. На одних страницах они совсем отсутствуют (стр. 13 и 39), и тогда столбцы текста и перевода содержат по 25 строк каждый. На других страницах размер текста и перевода изменяется в зависимости от количества и размера примечаний. Так, на стр. 2 эти два столбца имеют всего по 3 строки, на стр. 14 — по 6 строк. Текст поэмы в первом издании содержит 787 кратких строк; если считать в среднем по 20 знаков в строке, то всего получаем 15 740 знаков.

Разумеется, это приблизительный расчет, так как он исходит из сред­ него числа знаков в строке. Надо также принять во внимание, что в оригинале знаков было несколько меньше в результате подтитловых сокращений и выносов. Спрашивается, какого размера была листовая страница рукописи Мусина-Пушкина и сколько листов занимала в ней поэма.


К о м м е н т а р и й.
В издании "Слова" 1800 г. ровно 60 страниц. На обложке ровно 12 строчек. В своё время Н.Эйдельман сосчитал количество слов на обложке книги А.Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву" 1790 г. издания. У него получилось число 22. Вот и на обложке поэмы Игоревой песни точно такое же число значащих словоформ - 22. В конце поэмы отпечатана виньетка, где хорошо просматривается композиция из Розы и Креста. В книгах английского философа-розенкрейцера Френсиса Бэкона (один из соовторов мистификации под названием "Шекспир") присутствует знак Розы и др., которые означают то, что в тексте есть СКРЫТАЯ информация. В о п р о с: есть ли что-нибудь общее между характером публикаций книг "Шекспира" и "Слова о полку Игореве"?

А.Ф.Малиновский является автором текста "Предисловия" только на стр. 3-6; в написании стр. 7-8 принимал участие исключительно граф А.И.Мусин-Пушкин.

Нумерация примечаний к тексту "Слова" дана в виде "БУКВ" гражданского шрифта. Но на стр. 24 применена запрещённая буква церковно-славянского шрифта "ИЖИЦА", после которой обозначен повтор букв гражданского шрифта с новой - 25 страницы. Не есть ли этот переход к повтору знаком того, что в поэме намечена ось симметрии всей поэмы?

Изображение

Всего примечаний 60 плюс 1 (число 60 у розенурейцеров означает совершенство). Последнее примечание (61) приходится на слово "Пирогощей", где второй знак буквы "о" отпечатан жирной литерой, тогда как все другие литеры на странице 45 тонкие. Если воспринимать это жирное "о" как разделительный знак, то слово "Пирогощей" распадётся на две составляющие, которые легко прочитываются :

.........................................................."Пирог"......."щей"........................................

Изображение
По Достоевскому: там и тогда, где и когда случается поношение имени Богородицы, там возникает ситуация социальной катастрофы.

В литературе XVII-XVIII вв. можно найти (у Н.М.Каразина - точно!), я полагаю, немалое количество примеров подобной Игры в знаки.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 26 апр 2018, 10:26

Стр.41:
Обратимся теперь к Екатерининской копии и посмотрим, может ли этот список что-либо добавить к нашим соображениям. Екатерининская копия находится в собрании бумаг Екатерины II, в фолианте № 7, где на лл. 27—35 помещены текст и примечания, а на лл. 142—150 — содержание поэмы. Копия эта издана: 1) П. П. Пекарским в 1864 году; 2) П. К. Симони в книге „Древности", Труды Археологического общества, т. XIII, вып. 2, М., 1890, с 3 фототипиями; 3) в книге „Слово о полку Игореве", под ред. В. П. Адриановой-Перетц, Изд. АН СССР, М.—Л., 1950, лл. 35—49; 4) Водовозовым в книге „Слово о полку Игореве", Гослитиздат, М., 1954 — факсимиле.

Мы будем пока ссылаться на издание Симони. Оно больше других дает представление о самой рукописи Екатерининской копии, так как передает ее построчно и постранично : всего 495 строк, или 17 страниц, причем на последней только 5 строк.


К о м м е н т а р и й.
П.П.Пекарский сделал вид, что случайно обнаружил так называемую Екатерининскую рукопись "Слова". Год публикации этого документа удивительным образом совпадает с 300-летним юбилеем В.Шекспира. Торжественное мероприятие по этому поводу проходило в Москве под непосредственным руководством именно П.П.Пекарского. Несколько позднее П.П.Пекарский выпустит в свет свой труд по истории розенкрейцеров. А его публикация Екатерининской рукописи выполнена таким безобразным образом, что П.Симони и предпринял её переиздание. По всем внешним признакам эта публикации П,П.Пекарского носила символический характер с элементами продолжающейся Игры в тайну вокруг "Слова".
Последний раз редактировалось а лаврухин 26 апр 2018, 14:18, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение Лемурий » 26 апр 2018, 12:33

Возникает естественный вопрос: если с древностью "Слова" всё в порядке, то почему вокруг "Слова" со времени XVIII века и до сего дня погибали люди? Впрочем, как и вокруг Вильяма нашего "Шекспира".

Уважаемый Александр, мания преследования с древнерусским текстом никак не связана. Кто такой Тимофей? Как он повлиял на ход дальнейших исследований? Никак. Посему и не надо «связывать» солнечное с кислым.
Модератор форума "Слово о полку Игореве"
Sermo datur cunctis, animi sapientia paucis
Аватара пользователя
Лемурий
Прокопий Кесарийский
Прокопий Кесарийский
 
Сообщения: 24066
Зарегистрирован: 18 авг 2006, 18:54
Откуда: Mосква

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 09:10

Лемурий писал(а):
Возникает естественный вопрос: если с древностью "Слова" всё в порядке, то почему вокруг "Слова" со времени XVIII века и до сего дня погибали люди? Впрочем, как и вокруг Вильяма нашего "Шекспира".

Уважаемый Александр, мания преследования с древнерусским текстом никак не связана. Кто такой Тимофей? Как он повлиял на ход дальнейших исследований? Никак. Посему и не надо «связывать» солнечное с кислым.


http://www.timofey.ru/kultura/zaliznyak ... 3_txt.html

«СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»? ДА, НО ТОТ ЛИ ТЕКСТ?

Этот закономерный вопрос может возникнуть у вдумчивого читателя книги А.Зализняка ««Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» — особенно, после того, как А.Зализняк в ней объявил, что все аргументы будут рассматриваться с позиций обеих версий датировки поэмы (т.е. как с позиции XII века, так и с позиции XVIII века).

Конечно же, лингвистический анализ «Слова о полку Игореве» не может проводиться без привлечения самого текста произведения. И возникает вопрос: какой же именно текст исследуется в книге А.Зализняка, начиная с самых первых её страниц?

А.Зализняк пишет [стр.5]: «Цитаты из СПИ приводятся по первому изданию 1800 г. (если необходимо, то с конъектурами, которые в этом случае отмечаются угловыми скобками), но без обязательного соблюдения принятых в этом издании словоделения, заглавных букв и пунктуации <…>».

Далее [на стр.35] он добавляет к сказанному ещё несколько слов в духе авторитетных рекомендаций для интересующегося читателя: «При желании установить более точно, откуда взят тот или иной элемент текста, надлежит обратиться к приложению».

А текст, ожидающий широкого читателя в приложении книги А.Зализняка, есть не что иное, как реконструкция Р.Якобсона. Но любая реконструкция основывается на концепции автора реконструкции и, соответственно, изучение реконструкции приводит к выводам, уже заложенным в концепцию реконструкции.

Итак, исследуется и предлагается читателю текст «Слова о полку Игореве», правленный Р.Якобсоном (причём, некоторые из внесённых им исправлений А.Зализняком не помечены), который был сторонником древнего происхождения «Слова о полку Игореве» и, соответственно, исходный текст публикации 1800 года он правил под концепцию древнего происхождения. А использование правленного текста уже само по себе изначально и полностью ущемляет в правах версию происхождения «Слова о полку Игореве» в XVIII веке (а А.Зализняк, напомню, декларируя объективность своего исследования, писал, что всё будет рассматривать с позиции ОБЕИХ версий) и во многом предопределяет результаты исследования.

* * *

А.Зализняк, всё-таки отмечая уже в самом конце своей книги [стр. 392] субъективный характер исправлений Р.Якобсона, настаивает, что введённые Р.Якобсоном конъектуры нисколько не приносят явного ущерба пониманию текста «Слова о полку Игореве».

Это замечание А.Зализняка по поводу исправлений Р.Якобсона по отношению к смыслу произведения (но не к его языку, не к лингвистике), может быть, и работает, но — работает только при том условии, что древность «Слова о полку Игореве» УЖЕ ДОКАЗАНА.

А то получается: взяли текст, язык которого подогнан Р.Якобсоном под XII век, и, проводя лингвистический анализ, доказываем, что текст написан в XII веке...

* * *

Вывод: обращение А.Зализняка к тексту «Слова о полку Игореве» издания 1800 года — только декларируемое, показное, и аналитический материал книги в основном базируется на конъектурах текста «Слова о полку Игореве», подработанных Р.Якобсоном под концепцию древнего происхождения, и результатом этого является порочный логический круг: доказательство строится при помощи того, истинность чего ещё нужно доказать. Понятно, что в таком случае шансов сохранить объективность в своих изысканиях по спорным вопросам у А.Зализняка самые минимальные, а рассмотрение версии происхождения «Слова о полку Игореве» в XVIII веке заранее дискриминировано. И здесь совершенно уместно напомнить слова самого А.Зализняка о том, что те аргументы, которые основываются на конъектурах, читатель книги имеет право не принимать и относиться к ним с большой долей недоверия. А таких аргументов в книге А.Зализняка — больше половины…

29 октября 2007 года.
Опубликовано 11 ноября 2007 года.
Александр Лаврухин, Тимофей Веретяхин.

Литература:
Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. — 2-е изд., доп. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2007.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 11:52

Изображение
1. Первое издание: М., 2004 г.

Изображение
2. Аннотация.


Изображение
3.Филологический маневр: в доказательстве древности текста "Слова" используется реконструкция Р.Якобсона, в которой убраны (подчищены) основные лингвистические улики (явные признаки языка XVIII века). В своей книге А.А.Зализняк убрал некоторые шероховатости текста "Слова" в реконструкции Р.Якобсона.



Изображение
4. Свидетельство нарушения договора об объективном характере исследования.
В этой неосторожной фразе уже с первых страниц книги манифестируется существование древней рукописи. Если древняя рукопись была и сгорела, то книга А.А.Зализняка посвящена не разбору лингвистических аргументов в вопросе о времени написания "Слова", а доказательству (утверждению) его действительного существования и бытования, начиная с XII века.

Изображение
5.Аналогичная ошибка (с точки зрения объективности исследования). Если древняя рукопись "Слова" погибла, то она действительно была. И анализ лингвистики текста не нужен, так как он уже ничего не решает.


Изображение
6. А.А.Зализняк силится убедить своего доверчивого читателя в объективном ходе своего исследования "Слова". Именно это желание заставило его провести работу над ошибками, о которых мы с Тимофеем сделали соответствующую публикацию:

http://www.timofey.ru/kultura/zaliznyak ... nosti.html

ДЕКЛАРАЦИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ
О том, как А.Зализняк в книге ««Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» декларирует объективный характер своих исследований и как придерживается этой своей декларации.

Говоря о задачах своей книги [стр.5] по изучению проблемы подлинности или поддельности «Слова о полку Игореве» на основе анализа его языка и только языка [стр.11], А.Зализняк счёл необходимым сделать акцент на объективном характере своих исследований. Обращаясь к широкому читателю, он пишет [стр.28]:

«Очевидно, необходимо отказаться от рассуждений в рамках только одной из двух основных версий и рассматривать любые факты сразу с двух противоположных точек зрения. И, конечно, отказаться от любых интуитивных и эмоциональных оценок и от риторического напора.

А при оценке любых аргументов считать самой важной их характеристикой степень надёжности».

То есть А.Зализняк объявляет о том, что каждый раз все без исключения факты будут им подвергаться двойному анализу — проверке на надёжность в рамках ОБЕИХ противоборствующих версий одновременно. А теперь посмотрим, как он придерживается этой своей декларации.

К примеру, на стр.11 он пишет:

«Особенности дискуссии о подлинности или неподлинности «Слова о полку Игореве» связаны прежде всего с драматической и во многом таинственной судьбой единственного списка этого произведения».

Далее вниманию читателя предлагается следующая словесная конструкция [стр.12]:

«С другой стороны, с самого момента публикации СПИ и в особенности после гибели рукописи высказывались и сомнения в его подлинности <…>»

При внимательном и вдумчивом чтении не могут не обратить на себя внимание такие формулировки, как «драматической судьбой», «единственного списка», «после гибели рукописи»… Но это — при вдумчивом чтении. А так, без особой оговорки, что все эти слова применимы в рамках ТОЛЬКО ОДНОЙ версии — в рамках версии древнего происхождения «Слова о полку Игореве», — у доверчивого читателя по мере его углубления в книгу А.Зализняка степень доверия к версии написания «Слова о полку Игореве» в 18 веке будет исподволь только снижаться, а версия древнего происхождения «Слова о полку Игореве» так же исподволь набирать победные очки.

А.Зализняк, следуя своей линии на объективность, здесь был бы непременно обязан оговорить, что в рамках версии написания «Слова о полку Игореве» в 18 веке абсолютно все разговоры о «единственном списке» «древней рукописи» и её гибели носят исключительно чисто мифологический характер. А в силу того, что А.Зализняком об этом не было открыто сказано, требовательный читатель не может не подумать о нарушении учёным в разбираемом случае его же обещания соблюдать научную объективность на страницах своей книги.

Но в книге А.Зализняка подобный случай, увы, не единственный — например, А.Зализняк пишет [стр.28]:

«Ниже мы везде рассматриваем в первую очередь аргументы, основанные на общепризнанных фактах, а те, которые основаны лишь на предположениях (пусть даже правдоподобных), в особенности на одном из нескольких конкурирующих предположений, относим к более низкой категории. И как самые слабые расцениваются аргументы, основанные на конъектурах; они могут даже вообще не приниматься во внимание».

Что же в материалах книги А.Зализняка широкому читателю предлагается принять за общепризнанный (удостоверенный) факт? — А.Зализняк пишет [стр.6-7]:

«Капитальный факт, не оспариваемый никем, состоит в том, что язык СПИ намного архаичнее языка Задонщины».

Это утверждение верно исключительно лишь в рамках версии древнего происхождения «Слова о полку Игореве», так как в рамках только этой версии все языковые явления более поздних веков (шестнадцатого и восемнадцатого) трактуются исследователями «Слова» в качестве ошибок и подновлений переписчиков (XVI в.) и издателей «Слова» (XVIII в.).

В рамках же версии написания «Слова» в XVIII веке те фрагменты текста, где есть признаки XVIII века, никак не могут быть «намного архаичнее языка Задонщины» и должны быть квалифицированные в качестве аргументов (улик) лингвистического порядка, доказывающих, что «Слово» было написано в XVIII веке (и, соответственно, работающих против версии древнего происхождения «Слова»).

Однако в приводимой цитате А.Зализняка его собственная установка на рассмотрение любых аргументов в рамках ОБЕИХ версий им опять, похоже, забыта, а острота вопроса попросту сглажена. И сглажена при помощи того самого «риторического напора», о необходимости отказа от которого А.Зализняк заявлял, декларируя свою объективность.

То же самое можно наблюдать и, скажем, на примере полемики с Айтцетмюллером [стр.270].

Вступая в полемику с немецким лингвистом, который обнаружил в языке «Слова» следы авторства XVIII века, А.Зализняк делает уж очень уж скорое заявление о том, что, дескать, Айтцетмюллер забыл об ошибках первоиздателей «Слова», не очень осведомлённых в правилах древнерусского языка.

Следы авторства XVIII века могут быть признанны ошибками первоиздателей ТОГДА И ТОЛЬКО ТОГДА, когда будет однозначно доказана и удостоверена версия о древности «Слова». В рамках же другой совершенно равноправной версии — версии о том, что «Слово» было написано в XVIII веке, которой придерживается Айтцетмюллер, — следы XVIII века нужно рассматривать как свидетельства того, что «Слово» было написано в XVIII веке.

И здесь снова невольно задаёшься всё тем же вопросом: почему А.Зализняк, заверяя читателя [стр.28], что будет «рассматривать любые факты сразу с двух противоположных точек зрения», не делает этого и в объяснении спорных языковых явлений навязывает читателю версию древнего происхождения «Слова»? Ведь здесь А.Зализняк — как объективный исследователь, заинтересованный в поиске Истины — должен был бы поддержать (а, может, и развить) мысль лингвиста Айтцетмюллера, чтобы в результате заявленного равноправного рассмотрения ОБЕИХ версий объективно показать картину, складывающуюся вокруг «Слова». Но нет, вместо этого, А.Зализняк неприлично насмешливо выставляет позицию немецкого исследователя в качестве какого-то нелепого недоразумения, не достойного внимания.

* * *

В рамках всё того же обещания А.Зализняка рассматривать всё в контексте ОБЕИХ версий у вдумчивого читателя может возникнуть и такой правомерный вопрос: а тот ли текст исследуется в книге?.. — см. продолжение.

28, 29 октября 2007 года.
Опубликовано 31 октября 2007 года.
Александр Лаврухин.

Литература:
Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. — 2-е изд., доп. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2007.


Тимофей, понимая серьёзность "ошибок" А.А.Зализняка, говорил мне в 2007 году, что именитый академик обязательно ответит на наши публикации по "Слову". И, действительно, в третьем издании книги по "Слову" (М., 2008 г.) А.А.Зализняк отредактировал в своём тексте неосторожную фразу со словом "гибель".

Изображение
7. Третье, дополненное издание. М., 2008. Только не указано, что исправленное.

Изображение
8. А.А.Зализняк говорит об усмешке. Эта фраза является ответом на наши с Тимофеем критические замечания.


Изображение
9. Пример работы А.А.Зализняка над "ошибками": декларативность изложения в первом издании книги меняется на мягкие суждения в третьем.


Изображение
10. Второй пример работы А.А.Зализняка над "ошибками" в объективности проводимого им исследования.


Изображение
"Пляска смерти" вокруг книги А.А.Зимина по "Слову" (М., 2006 г.): все три издания книги А.А.Зализняка (М., 2004, 2007, 2008) обложили со всех сторон двадцатилетний труд признанного мировым сообществом историка.

Книгу А.А.Зализняка по "Слову" необходимо изучать (для понимания цели её публикации) только в ТРЁХ её изданиях. А кто будет проводить такую работу? Студенты? аспиранты? учёные? - Нет, они слишком заняты своими планами. В лучшем случае они пробегут своим быстрым взором по тексту любой книги из трёх (одной части из единого целого) - и всё, зачёт сдан, любопытство удовлетворено, и книгу с "доказательством" древности "Слова" можно поставить пылиться на полку (сдать в библиотеку университета).

Увидеть, что книга А.А.Зализняка по "Слову" вызвана к жизни только изданием книги А.А.Зимина в 2006 году, что её задачи выходят далеко за рамки науки, что эта книга (в трёх её изданиях) является памятником Большой Игры вокруг "Слова", кабинетным работникам не представляется возможным.

В моём понимании художника книга А.А.Зализняка убедительно свидетельствует об изначальной театральности выхода в свет поэмы "Слово о полку Игореве" в 1800 году под руководством графа А.И.Мусина-Пушкина. Показать это и рассказать об этом - вот одна из целей нашей с Тимофеем работы по "Слову".
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 12:29

http://www.timofey.ru/kultura/zaliznyak ... slovo.html

ЧТО ИМЕННО СВЯЗЫВАЕТ «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ» С «КРАЛЕДВОРСКОЙ РУКОПИСЬЮ» ВАЦЛАВА ГАНКИ?
1) Почему Й.Добровский стал первым критиком В.Ганки — своего талантливого ученика и автора знаменитой фабрикации. 2) Основные вехи в истории разоблачения подделок В.Ганки. 3) А.Зализняк логически неверно излагает историю разоблачения В.Ганки. Сравнение относительного количества ошибок в рукописях В.Ганки и в «Слове». 4) Опроверг ли А.Зализняк доводы А.Зимина по поводу подделки В.Ганки?

1. Почему Й.Добровский стал первым критиком В.Ганки — своего талантливого ученика и автора знаменитой фабрикации.

Если факты рассматривать с позиции той версии, что «Слово о полку Игореве» было написано в XVIII веке, то ситуация с В.Ганкой представляется следующей:

Чешский славист и поэт Вацлав Ганка вызвал гнев своего знаменитого учителя Йосефа Добровского, когда в 1817 г. «извлёк» якобы из небытия два «древнечешских» рукописных памятника исторического содержания — Краледворскую и Зеленогорскую рукописи. Осторожный Добровский, очевидно, был просто вынужден открыто выступить против своего дерзкого ученика с публичными обвинениями в антинаучной деятельности, ведь Ганка, хотел он того или нет, своей историей с фабрикацией наводил тень на всю историю с обнаружением и опубликованием поэмы «Слово о полку Игореве», а Добровский как-никак на пару с А.Шлёцером был первовестником и активнейшим научным агентом по внедрению «Слова» в сознание широких масс. А у внимательного исследователя «Слова» просто не могла не возникнуть такая логическая цепочка: А.И.Мусин-Пушкин — Й.Добровский — В.Ганка. Или, скажем, такая: разоблачённые песни Оссиана — «Слово о полку Игореве» — Краледворская рукопись.

Поскольку тогда все эти фигуры и все эти тексты были у многих на слуху, вероятность появления совершенно ненужных Добровскому ассоциаций и параллелей была необычайно высока, и он был просто вынужден действовать на опережение и сходу пресечь появление в обществе ненужных ему мыслей, практически первым выступив с критикой Краледворской рукописи, дистанцировавшись таким образом от Ганки.

Для того, чтобы ещё более проникнуться той обстановкой и оценить всю остроту ситуации, в которой по вине Ганки оказался Добровский, надо добавить, что XVIII век были эпохой литературно-исторических мистификаций и их громких разоблачений, поэтому общество психологически было совершенно готово к соответствующему развороту событий.

* * *

Напомню, что Добровский в 1792-1793 гг. посещал Санкт-Петербург и лично встречался с графом А.И.Мусиным-Пушкиным, и в доме графа на Мойке изучал те книжные сокровища, которые стяжал (большей частью воровством из библиотек и хранилищ) А.И.Мусин-Пушкин. Среди добытых нечестным путём рукописей к тому времени на руках у графа была и знаменитая Лаврентьевская летопись.

А вот, что мы можем узнать о других возможных источниках «Слова», к которым сегодня учёные причисляют и Лаврентьевскую летопись. На стр.282 своей книги по «Слову» А.Зализняк пишет:

«Более того, открытия недавних лет показали, что, вопреки прежним представлениям, Добровский был знаком со всеми тремя главными источниками, обнаруживающими связь с СПИ, — Ипатьевской летописью, псковским прологом 1307 г. [Апостолом — А.Л.] и Задонщиной».

А это уже улики в пользу версии XVIII века, и эти улики методами лингвистики никак не опровергнуть.

* * *

И вот ещё к тому одна любопытная деталь. В 1818 г. граф Н.П.Румянцев (основатель знаменитой библиотеки), не доверяя ни А.И.Мусину-Пушкину лично, ни всей его псевдонаучной деятельности по изданию книг вкупе со «Словом», тем не менее, почему-то выпускает в свет комментированный Я.Пожарским текст «Слова». Почему? Ответ на этот вопрос в рамках версии о происхождении «Слова» в XVIII веке мне видится в упоминании в тех комментариях к «Слову» Краледворской рукописи, уже тогда подозрительной для части учёных. И, введя «древнечешские» рукописи как некую тайную параллель, не выразил ли этим самым известием о «древних» чешских рукописях осторожный и порядочный (ворованных книг в свою библиотеку не принимал) Н.П.Румянцев своего, скажем так, недоверчивого отношения и к «Слову», представляя себе всю неминуемо катастрофическую будущность Краледворской рукописи?

* * *

А сам Ганка в 1836 г. выпустил «Слово» вместе со своим фабрикатом в одной книге. И очень символично то, что Ганка комментировал «Слово», опираясь на текст Краледворской рукописи, а саму Краледворскую рукопись поддерживал древностью текста «Слова».

Современный же текстологический анализ Краледворской и Зеленогорской рукописей показал, что Ганка использовал в своей работе издание «Слова» А.И.Мусина-Пушкина 1800 г., произведения М.М.Хераского и Н.М.Карамзина, чьи имена как раз и проходят по делу о «Слове о полку Игореве» в версии его происхождения в восемнадцатом веке и входят в десятку самых важных в этом деле персон.

2. Основные вехи в истории разоблачения подделок Ганки

Обвинения в антинаучной деятельности в адрес Ганки звучали с самых начальных времён бытования его фабрикатов. А к 60-ым годам критики и защитники Ганки разделились на два враждующих лагеря по национальному признаку. В 70-е годы с критикой подлинности фабрикатов Ганки выступили уже и славянские учёные, которых чешская общественность сразу обвинила в изменничестве и организовала их публичную травлю (прямая аналогия с тем, что в России постигло А.Зимина после того, как он объявил о результатах своих исследований по «Слову»).

Поскольку Ганка по недомыслию не уничтожил свои фабрикаты после их публикации, то со временем люди науки стали обращать своё внимание не столько на язык этих рукописей, — многочисленные несообразности которого толковались учёным миром то как разоблачающие подделку улики, то как всё же объяснимые особенности этих найденных жемчужин чешской культуры и гордости чешского народа, — сколько на материал носителя, на палеографию. И если анализ языка не приносил решительно никаких окончательных и удостоверенных результатов, то вот химический анализ краски, которой были исполнены некоторые инициальные буквы, уже не оставляли абсолютно никаких шансов на хоть сколько-нибудь успешную защиту версии древности Краледворской рукописи, поскольку эта краска оказалась берлинской лазурью XVIII века.

Именно берлинская лазурь XVIII века явилась для трезвомыслящих людей той самой уликой, тем самым аргументом, опровергнуть который не в силах ни одна лингвистическая теория, какой бы виртуозной и изощрённой эта теория ни была. И именно обнаружение этой материальной улики дало лингвистам возможность спокойно взглянуть на текст.

(К числу трезвомыслящих учёных примкнул после обнародования катастрофических данных химической и палеографических экспертиз и Ян Гебауэр, который поначалу со всей горячностью защищал древность Краледворской рукописи.)

Итак, именно материальная улика — использование краски XVIII века — дала лингвистам стропроцентную уверенность в том, что несообразность и отклонения языка рукописи надо квалифицировать как ошибку Ганки, как свидетельство незнания Ганкой всех нюансов правильного древнечешского языка. И ослеплённым патриотизмом чешским лингвистам уже было никак не свалить лингвистические (и исторические) ошибки Ганки на позднейших переписчиков.

В случае же со «Словом о полку Игореве» мы имеем лишь легенду (да не одну!), идущую из уст А.И.Мусина-Пушкина, издателя поэмы. Кроме Екатерининской рукописи, о которой А.И.Мусин-Пушкин из осторожности умолчал (как-никак улика), у нас других проверенных и удостоверенных вещественных доказательств нет.

3. А.Зализняк логически неверно излагает историю разоблачения В.Ганки

А.Зализняк на стр.17 пишет:

«<…>Краледворская и Зеленогорская рукописи — были действительно столь успешны, что очень долго принимались за подлинные. Но всё же, когда Я.Гебауэр подверг эти сочинения тщательному высокопрофессиональному лингвистическому контролю, факт подделки выявился с полной неумолимостью».

Как можно видеть, А.Зализняк умолчал об определяющем обстоятельстве — о том, какую решающую роль для Я.Гебауэра сыграла химическая экспертиза краски, которую В.Ганка использовал при написании инициальных букв рукописи. Ведь только после этой экспертизы, только после устранения ею всяческих сомнений (психологический аспект научного познания) мысль учёного освободилась от идеологических наводок и стала адекватно подходить к лингвистической экспертизе.

Повторяю: только ПОСЛЕ решающей химической экспертизы краски, а никак не раньше, для Я.Гебауэра создалась психологическая возможность сконцентрироваться исключительно на языковом материале (т.е. уже без учёта примеси всех внеязыковых по своей природе факторов и объяснений вроде «описки переписчиков»).

А.Зализняк продолжает [стр.17]:

«Обнаружились отклонения от норм древнечешской орфографии; <…>; синтаксические кальки с современного немецкого; чешские слова, употреблённые в значении, которое развилось у них только в позднюю эпоху, и др.»

Любопытно, что перечисленные здесь особенности языка рукописей Ганки так или иначе перекликаются с явлениями языка «Слова о полку Игореве».

А.Зализняк продолжает [стр.17]:

«В общей сложности на 6000 слов, содержащихся в этих двух рукописях, Ганка допустил около 1000 отклонений от того, что реально наблюдается в подлинных древнечешских рукописях <…>».

Но ведь и в изданиях АН СССР в тексте «Слова» в сравнении с изданием А.И.Мусина-Пушкина 1800 г. внесено около 600 исправлений — что является прямым и недвусмысленным свидетельством наличия в тексте «Слова» многочисленных отклонений от языка подлинных древнерусских летописей!

И задумайтесь: 600 исправлений на 2000 слов текста. А у разоблачённого Ганки, напомню, 1000 языковых отклонений на 6000 слов текста. (Т.е. у Ганки частота обнаружения ошибок — 0.17, а в «Слове» — 0.3, т.е. почти в 2 раза больше, чем у Ганки).

А так как в случае со «Словом» никаких химических экспертиз красок провести невозможно, то возникает великолепная ситуация для того, чтобы внести 600 исправлений, говоря о внесённых в древний текст «ошибках» переписчиков и первоиздателей.

В изучении «Слова о полку Игореве» ситуация двойственности трактовок языковых отклонений, аналогичная той, которая была вокруг рукописей Ганки до экспертизы краски, будет сохраняться вечно из-за принципиальной невозможности проведения каких-либо материальных экспертиз.

* * *

В связи с той ролью, которую сыграла экспертиза краски в случае с Ганкой, немалый интерес может вызвать следующее соображение А.Зализняка [стр.373]:

«Всё это уж очень похоже на проблемы, связанные с СПИ. С той же естественностью, с которой художник XII века использовал краски, существовавшие в его время в его стране, сочинитель XII века расставлял энклитики в соответствии с автоматизмами языка своего времени. Допустим, экспертам известно, что производство одной из таких красок после XII века во всём мире прекратилось; тогда представленная на суд картина, где химический анализ показал присутствие данной краски, очевидно, будет признана подлинным древним произведением».

Как можно легко убедиться из этой цитаты, А.Зализняк тоже склонен придавать особое значение экспертизе именно краски как неопровержимому вещественному доказательству. Тогда возникает вопрос: по какой же причине в изложении сути материала по делу Ганки А.Зализняк промолчал о решающей роли химического анализа краски инициальных букв, опознанных как берлинская лазурь XVIII века?

* * *

А.Зализняк продолжает [стр.373]:

«Аналогично этому, если каким-либо образом установлено, что фальсификатор не мог знать или не мог воспроизвести древнее распределение энклитик, то СПИ должно быть признано подлинным сочинением».

Эта фраза А.Зализняка рассчитана, пожалуй, на доверчивость читателей, которые под влиянием авторитета не будут шибко вдаваться в логику его утверждений. Потому что если и имеет смысл о чём-то здесь говорить, то только о том, что должен был бы знать предполагаемый (возможно, коллективный) автор XVIII века. А вот все разговоры о том, чего предполагаемый автор точно не знал и не мог знать по лингвистическим источникам, имеют самый что ни на есть фантазийный характер.

Более того, если исходить из весьма логичного предположения, что возможный автор XVIII века был из круга А.И.Мусина-Пушкина и располагал всеми гигантскими возможностями А.И.Мусина-Пушкина (который исполнял приказ Екатерины II по собиранию всех имеющихся в монастырях страны древних рукописей и потому обладал мощнейшей базой источников, включая и книги из его личного богатейшего собрания), то количество древних рукописей, которые могли быть в распоряжении предполагаемого автора XVIII века, не идут ни в какое сравнение с теми скудными остатками, которыми сегодня располагает и оперирует современная наука.

В свете сказанного, приводимая ниже фраза А.Зализняка [стр.219] может восприниматься думающим читателем исключительно только в качестве «риторического напора» на читательское сознание:

«В самом деле, если верен наш анализ, то в тексте СПИ обнаружено ещё два элемента <…>, которые были актуальны лишь для памятников раннедревнерусского периода, употреблялись крайне редко и были неизвестны филологам не только XVIII, но и XIX-XX веков».

4. Опроверг ли А.Зализняк доводы А.Зимина по поводу подделки В.Ганки?

А.Зализняк на стр.190 пишет:

«Аргумент в пользу подлинности СПИ, состоящий в том, что успешно подделать большой текст на древнем языке может только гениальный лингвист, уже приводился нашими соотечественниками (в частности, А.В.Исаченко, Р.Якобсоном, А.С.Орловым). Но А.А.Зимин пытается дискредитировать такой способ аргументации при помощи следующей аналогии: <…>».

Во-первых, если А.Зализняк декларирует свою объективность, то, может быть, было бы более уместно вместо эмоционально окрашенных слов «пытается дискредитировать» сказать более нейтрально: «приводит свою точку зрения с целью опровергнуть…»?

Во-вторых, употребляемая здесь фраза «на древнем языке» означает, что язык «Слова» в очередной раз удостоверяется А.Зализняком как язык «правильный древнерусский XI-XII веков» [стр.31 и 37]. Однако одновременно с этим в книге А.Зализняка приводятся многочисленные материалы с разъяснением того, что, где и как необходимо было современной лингвистической науке изменить в тексте «Слова», чтобы в нём было как можно меньше языковых явлений, явно не соответствующих XII веку. Таким образом, современной наукой и А.Зализняком в частности изучается правленый под идею древности текст, а не исходный текст публикации 1800 года. И из-за этого версия о том, что «Слово» написано в XVIII веке, изначально оказывается в ущемлённом положении, коль скоро науку, по сути, принуждают вести свои исследования по тенденциозно подновлённому тексту.

Каждой грамматической особенности текста публикации 1800 года сторонниками версии древности поэмы дежурно приписывается определение «ошибка» (ошибка переписчиков, ошибка первоиздателей), тогда как в версии, что «Слово» — XVIII век, все эти особенности могут трактоваться и анализироваться как творческая задумка автора XVIII века, исполненная в традициях европейской средневековой литературы (так называемый «язык птиц»).

* * *

Далее А.Зализняк приводит текст «аналогии» А.Зимина, где приводятся соображения А.Куника, которые, если разобраться, являются «риторическим напором» и признать которые научными аргументами никак нельзя. Однако А.Зализняк делает в своём замечании акцент на совсем другой стороне этой несерьёзной позиции А.Куника [стр.190]:

«Нельзя не признать, что эта аналогия в первую секунду кажется убийственной. И однако же ситуация в сущности проста. Дело в том, что заявление Куника исходило из презумпции, что эти рукописи действительно написаны на правильном древнечешском языке. Но, увы, эта презумпция (которую Куник разделял со многими другими) была основана не на полном и глубоком лингвистическом анализе, а всего лишь на общем впечатлении. Когда позднее такой анализ был Яном Гебауэром произведён, то стало ясно, что до подлинной древнечешской правильности этим сочинениям всё же далеко. <…>»

Логика, проводимая А.Зализняком в этом фрагменте, говорит широкому читателю — в косвенной, неявной форме, — о том, что язык «Слова» — это «правильный древнерусский язык XI-XII веков».

Однако, во-первых, повторю, что на 6.000 слов сочинений Ганки пришлось 1.000 ошибок, а вот показатели по «Слову» выглядят много хуже: на 2.000 слов поэмы приходится до 600 «отклонений» от норм древнерусского правильного языка. Поэтому кто-то даже вполне может усомниться: а можно ли вообще говорить о «правильности» языка «Слова»?..

Во-вторых, опять-таки повторю, что, говоря о лингвистических успехах Гебауэра, А.Зализняк ничего не сказал о той решающей роли, которую в спорах вокруг творений В.Ганки сыграл химический анализ краски инициальных букв Краледворской рукописи…

И, в-третьих: язык «Слова» до сего дня исследован наукой лишь фрагментарно, а его полное, комплексное описание ещё впереди, и потому определённо утверждать, является ли этот язык правильным или неправильным, сейчас ещё рано — ещё нет оснований для каких-либо определённых утверждений.

* * *

Далее А.Зализняк пишет [стр.191]:

«Случай с СПИ отличается от случая с подделками Ганки тем, что здесь достаточно глубокий анализ текста показал, что в нём действительно хорошо соблюдены древние языковые закономерности (причём такие, которые предельно трудно подделать)».

Здесь А.Зализняк продолжает свой «риторический напор» на сознание широкого читателя, поскольку реально слова А.Зализняка «древние языковые закономерности» соотносятся не со всем текстом «Слова» публикации 1800 года, а только с его фрагментами и то в редакции Р.Якобсона, где сделано всё или почти всё, чтобы в тексте «Слова» было как можно меньше проблем. А разговор о берлинской лазури, краске XVIII века, здесь — по А.Зализняку — конечно же, неуместен.

* * *

Подводя итог сказанному, зададимся вопросом: а состоялся ли у лингвиста А.Зализняка разгром доводов историка А.Зимина и его «аналогии» (о которой речь пойдёт в отдельной статье)? Ведь «большого текста», на всём протяжении которого встречается только «правильный древнерусский язык», в случае со «Словом» нет; есть лишь рассыпанные по тексту поэмы отдельные фрагменты и вкрапления с «правильным древнерусским языком».

Кроме того, спросим: почему А.Зализняк в изменённом виде представил логику истории разоблачения В.Ганки? Не потому ли, что это дало ему возможность сконцентрировать внимание читателя исключительно на лингвистическом, т.е. наиболее разработанном, участке многоаспектного исследования «Слова»?

И почему научной позиции А.Зимина А.Зализняком упреждающе дана отрицательная эмоциональная оценка?..

8 ноября 2007 года.
Опубликовано 23 декабря 2007 года.
Александр Лаврухин.

Литература:
1. А.А.Зализняк. «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста. М., 2007.
2. Энциклопедия «Слова о полку Игореве», 5 тт., С-Пб., 1995.
3. Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора. М., 2002.
4. В.П.Козлов. Кружок А.И.Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве». М., 1988.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 12:47

http://www.timofey.ru/kultura/slovo_prokopovich.html

ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ И «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
Сравнение творчества Феофана Прокоповича со «Словом о полку Игореве» в рамках версии написания «Слова» в XVIII в.

Выдвиженец Петра I, Феофан Прокопович (1681-1736), оставил чрезвычайно заметный след в русской литературе. Его творчество было очень многообразным (лирика, драматургия, «слова», «речи») и носило во многом новаторский для России характер: трёхлетнее обучение Прокоповича в Риме сослужило ему хорошую службу. И не только в его творчестве, пронизанном западными влияниями, но и в политике, дипломатии, интригах…

И потому странным выглядит то обстоятельство, что Ю.М.Лотман в своей обширной статье ««Слово о полку Игореве» и литературная традиция XVIII – начала XIX в.» ни словом не обмолвился о Прокоповиче и его литературном наследии. А ведь Ю.М.Лотман, подводя итоги своей статьи, авторитетно заявил [стр. 404] доверчивому читателю: «Мы рассмотрели разные стороны идеологических и художественных связей «Слова о полку Игореве» и литературы XVIII – начала XIX в., стараясь не пропустить ни одного из возможных оттенков сближения и не связывать себя никакой предвзятой точкой зрения».

Отсюда сам собою напрашивается вывод о том, что либо Ю.М.Лотман не очень старался (раз забыл такую значительную фигуру российской литературы XVIII века), либо как раз таки очень старался — старался не упомянуть неудобное для заидеологизированного литературоведения творчество Прокоповича и не навести читателя на совершенно ненужные мысли.

Но то, что по каким-либо причинам не сделал в своё время Ю.М.Лотман, уже в наше время сделал О.М.Буранок — в его книге мы читаем [стр.196-197]: «Но именно Феофан Прокопович впервые в ораторской прозе живописует батальные сцены, в центре которых изображён Пётр и как полководец, и как воин <…> Здесь несомненно влияние на Феофана «Слова о полку Игореве» через жанр-посредник — воинскую повесть (хотя, безусловно, самого «Слова» Феофан знать не мог)».

И здесь не важно, что О.М.Буранок смотрит на ситуацию, очевидно, с позиции написания «Слова» в XII веке, — важен сам факт того, что он констатирует связь творчества Феофана Прокоповича со «Словом о полку Игореве».

А теперь, поскольку ни что не мешает нам рассмотреть все те же самые факты, которые приводит О.М.Буранок, но уже в рамках версии написания «Слова о полку Игореве» в XVIII веке (а эта версия, напомню, является на сегодняшний день абсолютно столь же равноправной, как и версия о XII веке, поскольку нет ни одного — подчёркиваю: ни одного! — факта, который бы, как краска в случае с мистификацией Ганки, неопровержимо и однозначно свидетельствовал в пользу только одной версии и не мог быть объяснён и истолкован в пользу другой), посмотрим на них с этих позиций и увидим, как автор (авторы) XVIII века при написании «Слова о полку Игореве» пользовался творческим опытом Феофана Прокоповича.

* * *

В отношении пьесы Феофана Прокоповича О.М.Буранок пишет [стр.56]:

«Сопоставление начального летописного свода, составленного Нестором («Повесть временных лет»), с трагедокомедией «Владимир» убедительно показывает, что Феофан Прокопович при создании пьесы опирался , прежде всего на летопись. Характер использования исторического материала в трагедокомедии довольно многообразен. Во-первых, автор художественного произведения нашёл в летописи ту драматическую ситуацию, которая вполне отвечала его идейному замыслу. Во-вторых в каждом действии имеются явления, узловые моменты, организующим центром которых стала та или иная ситуация из летописи. В-третьих, часто композиция летописного рассказа, его форма подсказывали драматургу способ организации явления, действия; многие места в пьесе почти аналогичны летописным, т.е. летопись формообразующей основой трагедокомедии <…>»

И тут есть весьма интересный чисто психологический момент… Спрашивается, почему никто (даже А.А.Зимин!) не смог предложить правдоподобную картину того, как мог работать с текстом Ипатьевской (и Лаврентьевской) летописи в процессе создания «Слова» предполагаемый автор (авторы) XVIII века, а О.М.Буранок смог это сделать и сделать убедительно?

Мне думается, что это ему удалось по причине отсутствия идеологического (и психологического) давления со стороны оппонентов, которые во время своих научных изысканий испытывал (или готовился испытать) тот же А.А.Зимин. Ну, в самом деле, кто сегодня живо интересуется литературным наследием Феофана Прокоповича? Полагаю, что сегодня действительно интересующихся Прокоповичем можно пересчитать на пальцах одной руки. И, главное, творчество Феофана Прокоповича не вписано ни в какие актуальные идеологические конструкции… Так что, О.М.Буранок (в отличие от А.А.Зимина) имел счастливую возможность свободно мыслить, ни на что не оглядываясь.

Далее О.М.Буранок пишет [стр.57]:

«Можно говорить об определённом эффекте эстетического воздействия летописного произведения на художественную природу искусства, в данном случае — драматургического. «Повесть временных лет» стала и исторической, и художественной основой трагедокомедии «Владимир». Летопись отвечала двум главным задачам драматурга — познавательной (информативной) и эстетической. Весьма существенным было стремление драматурга вызвать у зрителей и читателей ассоциации со злободневными современными событиями. <…> Прокоповичу удалось создать в высшей степени актуальное произведение».

Стремление «вызвать у зрителей и читателей ассоциации со злободневными современными событиями» (т.е. стремление достичь неких идеологических и политических целей художественными методами) не является совершенной новостью как в области литературы, так и в области драматургии (взять, например, трагедии Шекспира или французские драмы конца XVIII века). И тут имеет смысл задаться вопросом, а не мог ли предполагаемый автор (авторы) XVIII века при работе над «Словом» ставить себе, подобно Прокоповичу или Шекспиру, задачу достижения каких-то политических скрытых целей?..

О.М.Буранок пишет [стр.54]:

«Обращение к истории Киевской Руси дало драматургу большие возможности для утверждения пропагандистских идей и создания политических аллюзий. Историческая аналогия — Владимир I и Пётр I — была вполне оправдана <…>

Написанная в расчёте на современность пьеса не является реставрацией прошлого <…> Однако образы седой старины явились исходной позицией для обращения к актуальным проблемам жизни начала XVIII в.»

Наблюдаемое сближение Владимир I - Пётр I в пьесе Феофана Прокоповича наводит на вопрос, кого же из своих современников предполагаемый автор (авторы) XVIII века мог подразумевать в «Слове» под образом Игоря (в литературе по «Слову» идёт жаркая дискуссия по вопросу о том, кто является в поэме её главным героем)?

В книге А.А.Зализняка по «Слову» часто говорится о «бессмысленности цели» [стр.114] предполагаемого автора XVIII века. Тогда как неторопливое и внимательное рассмотрение политико-идеологического контекста тогдашней литературы рисует довольно ясную картину как раз таки осмысленности цели текста «Слова». И здесь, по аналогии с «Владимиром» Прокоповича, можно предположить, что какие-то серьёзные политические, дворцовые интриги руководили безвестным автором (и его соучастниками!) XVIII века, которые и могли сослужить службу «мощного внешнего стимула» [Зализняк, стр. 348] для написания «Слова».

Российский XVIII век называют «эпохой дворцовых бурь», когда действующие правители и их соперники (тайные претенденты на престол, заговорщики) мелькали перед глазами «зрителей» будто в забавной оперетке. И тут литература и драматургия играли роль действенного инструмента формирования общественного мнения в пользу намеченного кандидата на престол — князь-то Игорь является нам как герой, которому и «солнце свћтится на небесћ», и «страны ради, гради весели»; в общем: «Игорь Князь въ Русской земли».

Обратите внимание, что во фразе «Игорь Князь въ Русской земли» слово «Князь» может примыкать и к слову «Игорь», и к словосочетанию «въ Русской земли». В последнем случае возникает тот (политический) оттенок смысла, который даёт мне возможность сделать предположение, что в результате «тёмного» и неудачного «похода» Игорь становится правителем («Князем») русского государства («въ Русской земли»).

На примере с Феофаном Прокоповичем можно уже предварительно заключить, что Ю.М.Лотман в своём громком труде по «Слову» выпустил из рассмотрения целый пласт остросюжетной литературы, которая самым непосредственным образом участвовала в борьбе за обладание Верховной Властью.

§ Наблюдаемые черты сходства текста «Слова» с текстом пьесы «Владимир» Феофана Прокоповича:

О.М.Буранок пишет [стр. 65-66]:

«Протяжённость исторического времени «Владимира» огромна: мы узнаём не только о далёких событиях Киевской Руси конца X в., но и о последующей (показанной, правда, весьма конспективно и прерывисто) судьбе Киева вплоть до XVIII в. Такие временные перепады необходимы были драматургу, чтобы добиться наиболее отчётливой и яркой переклички эпох, безусловно входившей в его сверхзадачу. Это заставило Феофана Прокоповича совершить сложные для искусства начала XVIII в. манипуляции с художественным временем».

В тексте же «Слова» есть фраза: «свивая славы оба полы сего времени», которая в рамках версии написания «Слова» в XVIII веке в свете только что сказанного может означать перекличку вовсе не между XI-ым веком и XII-ым, а перекличку между эпохами XI-XII и XVIII веков.

О.М.Буранок продолжает [стр.66]:

«Здесь же, в прологе, происходит наложение времён (чувствуется влияние аллюзии): сопрягаются историческое прошлое и историческое настоящее, что делает «Владимира» явлением исключительным для литературного процесса рубежа эпох. Феофан Прокопович в своём стремлении «выстроить мировой исторический процесс по ранжиру идеи самодержавия» [Алпатов 1973, стр.210, — А.Л.] проводит прямую историческую аналогию, предлагая «зреть» в прошлом современность, во Владимире — Петра I, что для исторических трудов конца XVII – начала XVIII в. было весьма характерно».

В тексте же «Слова», в самом его начале, читателя (слушателя) встречает так называемый «Зачин», смысл которого в рамках версии написания «Слова» в XII веке до сего дня не прояснён. А вот в рамках версии написания «Слова» в XVIII веке известные строчки «Зачина» «по былинамь сего времени, а не по замышленiю Бояню» могут стройно и весьма логично может трактоваться как сопряжение двух эпох — современная (XVIII в.) жизнь общества («былины сего времени») и историческое прошлое, дошедшее до нас в преданиях и легендах («замышление Бояна»).

А начальные слова поэмы: «Не лћполи ны бяшетъ, братiе…» в рамках версии написания «Слова» в XVIII веке тогда имеют смысл призыва к переосмыслению — в русле закладываемых автором/авторами в текст поэмы политических аллюзий — этих самых «замышление Бояна». И в этом ключе смысл начальных слов поэмы можно прочитать приблизительно так: «Как глупо по-рабски подходить к историческому материалу, когда есть возможность литературного творчества!» — и тем самым снимается противоречивость в объяснении сочетания кажущейся вопросительной интонации всей фразы в целом (так скроена её грамматическая форма) и знаком восклицания.

О.М.Буранок продолжает [стр.67]:

«Происходит изменение темпа времени, что позволяет наблюдать, как скомпонованы различные временные пласты — от настоящего и ближайшего прошедшего (вчера) драматург обратился к достаточно далёкому прошлому, при этом хорошо видны «временные швы», так как спрессованные пласты ещё неискусно, перепады времени легко уловимы. Лишь литературой XIX в. будет освоена текучесть времени, неуловимость переходов и т.п.»

Проблема имеющихся в тексте «Слова» «временных швов» обсуждается в обоих версиях датировки написания поэмы, причём у сторонников древности «Слова» на этот счёт единого мнения нет.

Так, Б.А.Рыбаков склонен считать, вслед за А.А.Потебней, что авторский текст «Слова» утратил свой первоначальный вид, и что в нём были утрачены целые фрагменты текста (отсюда и «швы»), а также перепутаны местами несколько словесных блоков. И как следствие этих умозаключений, Б.А.Рыбаков выдал в свет свой вариант реконструкции «Слова», где изменён первоначальный порядок, и где в текст исходной публикации 1800 года включены фрагменты совершенно других произведений Древней Руси [Рыбаков 1985, стр.9-24]. При этом была произведена и особая редакторская правка всего текста «Слова».

С позиции современных взглядов на проблематику «Слова» большего надругательства над текстом 1800 года трудно себе представить. А уж если смотреть на ситуацию с позиции написания «Слова» в XVIII веке, то такое обращение с текстом вообще ни в какие ворота не лезет.

А вот Е.А.Ляцкий (в отличие от Б.А.Рыбакова) более аккуратно подходит к «временным швам» в тексте «Слова». Он пишет [Ляцкий 2000, стр.73, 74]:

«Само собой создаётся убеждение, что не об «авторе» должна идти речь, но о таковом слагателе целого из частей, который по методу своей работы ближе всего подходит к понятию художника-композитора <…> Приходится предположить, что автором строф о походе и судьбе Игоря не был и не мог быть слагатель всего памятника. Это предположение, по мере развития нашей работы, должно стать незыблемой истиной. <…> Слагатель — будем называть его так в отличие от поэта Игоревой песни и поэтов отдельных строф, — записывал песнь об Игоре, перебил её рядом вставок. Он вложил в их подбор весь опыт своей политической мудрости, патриотического одушевления и композиционной техники <…>».

В версии написания «Слова» в XVIII веке предлагаемый Е.А.Ляцким штриховой портрет слагателя обрисовывает нам ход работы предполагаемого автора (авторов) XVIII века, а под «поэтом Игоревой песни и поэтах отдельных строф» выступают вкупе все исторические и литературные памятники, сослужившие службу источников для написания «Слова о полку Игореве».

Продолжая разговор о том, что сближает пьесу Феофана Прокоповича «Владимир» и текст «Слова» (о чём так многозначительно в своё время умолчал всезнающий Ю.М.Лотман), лишь кратко перечислю основные моменты:
• сон Владимира у Феофана Прокоповича и сон Святослава в поэме;
• монолог Владимира и злато слово Святослава;
• аллегорический образ Прелести у Прокоповича и образ Девы-Обиды в поэме;
• в обоих произведениях наблюдаются многочисленные случаи анахронизмов и исторических несообразностей.

§ О языке литературных текстов Феофана Прокоповича в сравнении с языком «Слова»:

В петербургский период своего творчества (т.е. после написания пьесы «Владимир») Феофан Прокопович, стремясь драматизировать проповедь и придавая ей для этого характер полемического состязания [Живов 2004, стр.260], в церковнославянский текст речи вставлял слова разговорного языка, более понятного обывателю.

Тем самым создавался так называемый гибридный язык, где элементы церковнославянской языковой стихии искусно перемешаны с элементами языковой стихии живого языка.

К исходу XVIII века такое смешение двух языковых традиций оставило след драматической борьбы, когда в обществе постоянно происходила переоценка ценностей церковнославянского языка для жизни светского общества. И церковнославянский язык со своих прежних господствующих позиций (и в литературе в том числе) в итоге попал чуть ли не в положение отвергнутого сына. И след этой борьбы остался в литературных памятников XVIII века, включая сюда «речи» и «слова» церковных деятелей, в т.ч. Феофана Прокоповича.

А что мы видим в тексте «Слова о полку Игореве»?

Во-первых, в его тексте содержатся элементы языка из разных исторических эпох — от XI и до XVI века, с включением сюда языковых явлений XVIII века.

Кроме того, во-вторых, здесь мы видим словоформы и грамматику то древнерусского языка, то старославянского (церковнославянского).

Поэтому, если смотреть на всю эту ситуацию в русле версии написания «Слова» в XVIII веке, очень даже может быть, что в создании «Слова» могли принимать самое активное участие (хотя бы в виде консультаций) люди из церковной среды, имевшие хорошую лингвистическую подготовку (к примеру, выпускники Могилянской академии).

12.11.2007.
Опубликовано на сайте 28 сентября 2008 года.
Александр Лаврухин.

P.S. Другие материалы о «Слове о полку Игореве» см. здесь.

Литература:
1) О.М.Буранок. Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. М., 2005.
2) М.А.Алпатов. Русская историческая мысль и Западная Европа XII-XVIII вв. — М., 1973.
3) Ю.М.Лотман. «Слово» и литературная традиция XVIII – начала XIX в. // Слово о полку Игореве — памятник XII века. М.-Л., 1962 г.
4) А.А.Зализняк. «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста. М., 2007.
5) Б.А.Рыбаков. «Слово о полку Игореве». Попытка восстановления первоначального композиционного стоя поэмы. // «Слово о полку Игореве» и его время. М., 1985.
6) Е.А.Ляцкий. Из книги «Слово о полку Игореве…». // Великое русское Слово. Из наследия русской эмиграции. М., 2000.
7) В.М.Живов. Очерки исторической морфологии русского языка XVII – XVIII веков. М., 2004.
8) «Слово о полку Игореве». М., 1800 (репринт).
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 12:55

http://www.timofey.ru/kultura/slovo_final_fraza.html

СТЯЖАТЕЛИ ЧЕСТИ ИЛИ «РАСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ»?
Финальные слова «Слова о полку Игореве» — как водораздел в понимании смысла поэмы в целом.

В этой заметке рассматриваются два варианта финальной фразы поэмы «Слово о полку Игореве»:
1. По изданию 1800 г.: «Княземъ слава, а дружине Аминь».
2. По изданию для школьников под редакцией Д.С.Лихачёва: «Княземъ слава а дружине. Аминь».

* * *

Ю.М.Лотман в своей статье 1967 года высказывает мысль, суть которой может сыграть в вопросе о времени написания поэмы далеко не последнюю роль: «Нельзя не отметить, что в «Слове о полку Игореве» мы встречаем чрезвычайно последовательно проведённое противопоставление «славы» и «чести»».

На это А.А.Зимин делает замечание: «Нигде «слава» князей не противопоставляется «чести» вассала. Реконструкция модели Древней Руси, предпринятая Лотманом, оказалась в полном противоречии с реальной действительностью».

Важно, что Ю.М.Лотман реконструирует модель мира Древней Руси на материале текста «Слова», привлекая другие источники чрезвычайно выборочно.

В отношении «Слова» он пишет: «Следует отметить, что заключительную строку «Слова…»: «Князем слава, а дружине аминь» - Р.Якобсон с основанием относит к местам, испорченным позднейшей переработкой, и предлагает читать: «Князем слава, а дружине честь». При этом противопоставление «славы» и «чести» касается самой сущности идейной концепции автора».

(Попутно отмечу: Ю.М.Лотман заменил слово «Аминь» (с большой буквы) на «аминь» (с малой), что говорит о том, что Ю.М.Лотман был склонен изменять концепцию автора «Слова» при декларируемой заботе о её повсеместной сохранности.)

На что А.А.Зимин отвечает: «<…> Ю.М.Лотман предпочитает весьма субъективную конъектуру Р.Якобсона: «князю слава, а дружине честь». Никаких текстологических оснований для этого допущения у нас нет <…>. Нельзя приводить пример из текста, реально не существующего, для доказательства тезиса, которым руководствуешься при воссоздании гипотетического чтения».

* * *

Считаю необходимым привести здесь казус, связанный с книгой А.А.Зализняка ««Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста».

На первых же страницах своего аналитического труда А.А.Зализняк объявляет, что содержанием книги будет только разбор аргументации «за» и «против» в вопросе о времени написания текста «Слова», а позиция автора исследования как итог объективного сравнения будет высказана в самом конце книги. Такая позиция вполне приемлема и может быть приветствуема всеми сторонами спора.

Но вот на стр. 58 (уже к этой странице, а не в конце книги, обнаруживается скрываемая горячая приверженность А.А.Зализняка выбранным заранее взглядам, т.е. тенденциозность под прикрытием провозглашённой объективности, что может привести – и приводит – читателя к состоянию сомнамбулизма) А.А.Зализняк в ходе своих аналитических построений находит совершенно уместным использовать не тот текст «Слова», который был опубликован в 1800 году, а «реконструкцию» именно Р.Якобсона, т.е. совершает ту же грубейшую методологическую ошибку, что и Ю.М.Лотман.

Любая реконструкция основывается на концепции автора реконструкции и, соответственно, изучение реконструкций приводит к выводам, уже заложенным в концепцию реконструкции, т.е. результат заранее предрешён.

И получается, что исследуется не сам первоначальный текст, а чьё-то вИдение этого текста. Но видений, концепций «Слова» за время существования печатного текста поэмы накопился целый воз. Так почему все обязаны отдавать предпочтение концепции Р.Якобсона?

К тому же, Р.Якобсон исходил из того положения, что древность текста «Слова о полку Игореве» - доказанный факт. Но это далеко не так. Поэтому, я считаю, текст «Слова» должен быть для всех исследователей незыблемым в том виде, в котором он был впервые опубликован в 1800 г., и изучать нужно только его, а не реконструкции.

Но вернёмся к обсуждаемой фразе…

* * *

Обращаю внимание читателя на тот вариант последней фразы, который преподносится школьникам в изданиях под редакцией Д.С.Лихачёва:

«Княземъ слава, а дружине! Аминь.»
Перевод: «Князьям слава и дружине! Аминь.»

В официальной советской версии первые вразумительные соображения по поводу смысла финальной фразы поэмы в издании 1800 года прозвучали только в 1986 году от Андрея Чернова:

«Во фразе княземъ слава а дружинъ <…> смысл, видимо, не такой уж и невинный. Автор полемизирует с дважды произнесённой формулой феодального этикета: дружины «ищут себе чести, а князю славы», ведь после поражения удел князей – плен и бесчестье, слава же отдаётся павшей дружине. Ну а с другой стороны – дружине - амине».

В суждении Андрея Чернова обращает на себя внимание тот момент, что А.Чернов идёт вразрез и с мнением Д.С.Лихачёва, и с мнением Ю.М.Лотмана – даже при прямых ссылках А.Чернова на статью Ю.М.Лотмана 1967 года, которую я и разбираю в совокупности со статьёю 1971 года.

* * *

Любопытно, что в своё время Владимир Набоков, издавая свой английский перевод «Слова», так прокомментировал последнюю фразу:

«Княземъ слава, а дружинъ Аминь: В таком прочтении эта двусмысленная фраза весьма откровенно своим кратким «аминем» отодвигает в сторону дружину, но прославляет князей. Не исключено, что её следует читать: «Князям слава и дружине», «Аминь» же отнести на совесть благочестивого писца. А может быть, между «дружинъ» и «Аминь» выпало при переписывании слово «честь»».

Вот и В.Набоков попал под обаяние концепции Р.Якобсона – учёного-филолога с мировым именем. Но разбираемый случай лишний раз доказывает, что авторитет, учёные степени и звания не могут быть аргументами в научном споре.

Но проследуем мыслию далее. Учёными установлено, что слово «Аминь» уже на исходе XVII века приобретает дополнительное трагическое смысловое звучание. Именно звучание, а не прочтение, ибо это слово было задействовано в устных текстах магических заговоров, что распространились в сельской местности. Например:

На небе светел месяц,
На море белый камень,
В поле сырой дуб;
Когда эти три брата сойдутся,
Тогда мои зубы, всходитесь;
Аминь цинге, аминь ломоте.

Как отчётливо видно, «Аминь цинге, аминь ломоте» имеет смысл смерти болезней (которые воспринимались как живые сущности), их уничтожения, конца. И соответствующее значение имеет и слово «аминь» — «смерть, конец, уничтожение»... Неужели об этом не было известно ни Д.С.Лихачёву, ни Ю.М.Лотману, ни Р.Якобсону?

* * *

В свете сказанного, заключающая поэму «Слово о полку Игореве» фраза: «Княземъ слава, а дружинъ Аминь» имеет совершенно ясное и не противоречащее сюжетной линии толкование: всю дружину — как «расходный материал» — положили ради княжеской славы.

Д.С.Лихачёв же в изданиях поэмы «Слово о полку Игореве» для школьников даёт по поводу слова «аминь», определяющего весь смысл фразы, следующее формально верное, но, как видим, далеко не исчерпывающее разъяснение:

«Аминь. – Слово «аминь» происходит от греческого, означавшего «да будет так», «истинно». Обычно оно ставилось в конце древнерусских литературных произведений»…

03.02.2007, 22.05.2008.
Опубликовано на сайте 22 мая 2008 года.
Александр Лаврухин.

P.S. Другие материалы о «Слове о полку Игореве» ещё см. здесь.

Литература:
1. Слово о полку Игореве. М., 1800 г. (репринт), стр. 13-14.
2. Ю.М.Лотман. О русской литературе. Статьи и исследования. С-Пб., 2005 г., стр. 84-106.
3. Е.Накамура. «Слово о полку Игореве» и «Повесть о доме Тайра». В книге: «Слово о полку Игореве». Комплексные исследования. М., 1988 г., стр. 80-82.
4. В.Н.Топоров. Числовой код в заговорах. В книге «Заговорный текст. Генезис и структура». М., Индрик, 2005., стр. 204.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 13:03

http://www.timofey.ru/kultura/slovo_zha ... eliya.html

«ЖАДНИ ВЕСЕЛИЯ» — КАК НАЗЫВАНИЕ БЕЗУДЕРЖНОГО СМЕХА В РИТУАЛЕ ПРОВОДОВ В «ИНОЙ МИР»
Ю.М.Лотман указывает на наличие ритуала в «Слове о полку Игореве». Цирковое искусство и «Злато слово» Святослава.

В статье 1971 года Ю.М.Лотман в подкрепление своих рассуждений о вассалитете дружины князя Игоря приводит фразу из текста поэмы:

«Попутно уместно было бы обратить внимание на специфичность термина «веселие» в «Слове о полку Игореве»: «А мы уже дружина жадни веселия». В этом случае оно, вероятнее всего, употреблено как синоним «чести-награды»<…>».

* * *

Сцена с «жадни веселия» дружины Святослава Киевского в «Слове о полку Игореве» идёт за словами о «времени Бусовом», а перед тем, напомню, речь шла о «Готских красных девах», и потому, как мне видится, разговор о «чести-награде» здесь абсолютно не к месту, поскольку он ничего не объясняет.

Ведь что получается? Великий князь Святослав со своей дружиной (которая автором поэмы только что была названа словом «бояре») находился на горах Киевских, но где там, спрашивается, сражение? Где в «Слове» говорится о сражении на Киевских горах? Ведь, по Ю.М.Лотману, только выигранное сражение может быть для князя Святослава причиной тут же ритуально раздавать «честь» своей дружине…

* * *

И хотя понятно, что трактовка Ю.М.Лотмана не верна ни в целом (поскольку рыцарства и европейских вассальных взаимоотношений в Киевской Руси не было), ни в частности (поскольку в «Слове» нет ни какого сражения на Киевских горах), тем не менее, подход Ю.М.Лотмана сослужил хорошую службу, указав на то, что сцена со «жадни веселия» - это РИТУАЛ.

* * *

Обратимся к истории циркового искусства. В исследовательской литературе по истории цирка отмечается, что смех и ритуальное веселье при определённых условиях может явственно восприниматься как основной компонент в ритуальном(!) проводе в «иной мир» (на «тот свет») намеченного к тому персонажа (жертву).

Исходя из этих наблюдений за жизнью замкнутых сообществ (цирк, рыцарские ордена и т.п.), мы можем рассматривать ключевую сцену с «жадни веселия» с предыдущей сценой с «Готскими красными девами» с их песнями «времён Бусова» (вариант: Гадские девы с песнями Беса?) и с последующей сценой «Злата слова» Великого князя Святослава (сборище 12 князей) как звенья одной цепи, приводящей нас к пониманию того, ЧТО будет, собственно, происходить в сцене «Злата слова».

По этому поводу Д.С.Лихачёв, в частности, пишет: ««Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности – её самые крайние точки».

Исходя из всего выше сказанного, я прихожу к выводу, что «Злато слово» Святослава – это ритуальное действо, смысл которого нужно будет ещё постичь. А пока завершу этот очерк цитатой из труда С.М.Макарова «Шаманы, масоны, цирк. Сакральные истоки циркового искусства»: «Все компоненты цирка, начиная от 13-метрового манежа и купола над ареной <…> до внешнего рисунка акробатических, гимнастических трюков и комбинаций, формы реквизита наделены знаковой функцией, подчёркивающей и выявляющей внутреннюю сущность происходящего перед зрителями <…>».

* * *

К сказанному добавлю только то, что к этому труду С.М.Макарова нам необходимо будет обращаться много раз с тем, чтобы хоть как-то прояснить оставшиеся без вразумительного объяснения «тёмные места» текста «Слова о полку Игореве».

02.02.2007.
Опубликовано на сайте 24 мая 2008 года.
Александр Лаврухин.

P.S. Другие материалы о «Слове о полку Игореве» ещё см. здесь.

Литература:
1. Слово о полку Игореве. М., 1800 г. (репринт), стр. 25-26.
2. Ю.М.Лотман. О русской культуре. Статьи и исследования. С-Пб., 2005 г., стр. 84-106.
3. Д.С.Лихачёв. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978 г., стр. 43.
4. С.М.Макаров. Шаманы, масоны, цирк. Сакральные истоки циркового искусства. М., 2006 г. стр. 175, 262.
5. Н.Ю.Бубнов. Слово о полку Игореве и поэзия скальдов. С-Пб., 2006 г., стр. 41, 48, 119.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Re: АРБАТСКИЙ ДНЕВНИК. Александр Лаврухин.

Сообщение а лаврухин » 27 апр 2018, 13:07

http://www.timofey.ru/kultura/pohod_igo ... opisi.html

О СТРАННОСТЯХ МЫШЛЕНИЯ ИСТОРИКОВ
Об отношении к источникам информации (по материалам древнерусских летописей) на примере датировки похода князя Игоря.

Современная астрономия подтверждает, что в 1185 году солнечное затмение (которое связывают с началом похода князя Игоря) действительно было, и астрономы определили, что было оно 1 мая (см. Д.О.Святский. Астрономия Древней Руси. М., 2007, стр. 611).

А что по поводу точной даты (дня) затмения 1185 года и начала похода утверждают летописи?

Ипатьевская называет совершенно конкретную дату начала похода – 23 апреля (и, как вариант, 13 апреля, по Хлебниковскому списку), т.е., согласно Ипатьевской летописи, князь Игорь начал свой поход ДО даты солнечного затмения (т.е. до 1 мая).

Согласно же всем остальным материалам, князь Игорь начал свой поход ПОСЛЕ солнечного затмения. Так, в Лаврентьевской летописи можно прочесть, что 1 мая было солнечное затмение, что затем 18 мая у Великого князя Всеволода Большое Гнездо родился первенец, сын Константин, а после этого (подчёркиваю, после записи о событии 18 мая) идёт информация о том, что «того же лћта» князь Игорь со своим братом Всеволодом решился идти в поход на половцев.

Так как Истина – одна, то, понятно, возникает законный вопрос: где же именно, в каком из источников содержится ложная информация относительно называния времени начала похода князя Игоря в увязке с удостоверенной астрономами датой солнечного затмения (т.е. с 1 мая 1185 года)? И здесь может быть только два варианта.

Вариант первый. Сообщения Ипатьевской летописи верны, и начало похода князя Игоря было до солнечного затмения, а именно 23 апреля; и тогда данные о начале похода и в Лаврентьевской, и во всех остальных летописях – ложные.

* * *

Обращает на себя внимание то, что этот и только этот вариант принимается в современной исторической науке к рассмотрению и только он удостоверяется историками как истинный.

Более того, примечательно, что вопрос о конфликте информации из разных источниках о начале похода историками вообще не рассматривается и не обсуждается. В научных трудах по истории Древней Руси можно видеть рассказ о походе князя Игоря с основной опорой почему-то только на Ипатьевскую летопись. А качественно иную информацию огромного числа летописей каким-то макаром постигла участь быть лишь материалом, достраивающим изложение Ипатьевской. К примеру, фраза Лаврентьевской летописи «того же лћта», которая идёт ПОСЛЕ датированного 18-ым мая сообщения о рождении сына у Всеволода Большое Гнездо, почему-то игнорируется в своей хронологической последовательности и совершенно удивительным образом принимается равнозначной информации Ипатьевской с называнием точной даты начала похода 23 апреля.

Т.е. у них получается, что «того же лћта» (Лаврентьевская) = 23 апреля (Ипатьевская)!

* * *

Вариант второй. Сообщения Лаврентьевской и др. летописей принимаются за достоверные. Тогда фраза Лаврентьевской летописи «того же лћта» будет означать то, что начало похода князя Игоря было только после 18 мая, даты рождения у Вел. кн. Всеволода сына Константина. И, как следствие этого, информация Ипатьевской летописи о начале похода князя Игоря 23 апреля носит чисто литературный (т.е. вымышленный) характер. И тогда, к примеру, всякие рассуждения современных историков по поводу определения конкретного места, где солнечное затмение могло застигнуть войско князя Игоря ВО ВРЕМЯ ПОХОДА, будут расцениваться просто как фантазийные упражнения.

29 сентября 2007 года.
Александр Лаврухин.
Аватара пользователя
а лаврухин
Фукидид
Фукидид
 
Сообщения: 2619
Зарегистрирован: 22 июл 2012, 09:09

Пред.След.

Вернуться в Литература

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 7