Сказания о нартах

Модератор: Analogopotom

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:22

ПОЧЕМУ СЫРДОНА ПРОЗВАЛИ ОБМАНЩИКОМ

Собрались раз нарты на нихасе и стали рассказывать смешные
истории. Сырдон долго слушал их и с презрением кривил свое лицо.
Тогда Хамыц спросил его:
– Что ты кривишься, Сырдон? Или из такого множества чудесных
рассказов тебе ни один не пришелся по душе?
– Как мне не кривить свое лицо? Один перед другим стараетесь
вы, рассказываете небылицы да еще смеетесь. Хотел бы я знать,
когда я услышу от вас хоть слово правды?
Тут не выдержал Сослан и крикнул Сырдону:
– Осел ты, сын Гатага! Если знаешь что-нибудь получше, то
почему не расскажешь нам? Мы бы тебя послушали!
– Рассказы, которые достойны того, чтобы вы слушали их, у меня
всегда найдутся.
Тут юноши-нарты стали просить Сырдона, чтобы рассказал он им
какую-нибудь быль. И так они пристали к нему, что Сырдон начал:
– Было это в пятницу под субботу, когда я намеревался устроить
поминки по своим покойникам. Нужно мне было жертвенное животное,
чтобы зарезать его, и решил я пойти на охоту.
– Провалиться б тебе в седьмое подземелье, Сырдон! – прервал
его Сослан. – Какой же ты охотник!
– Не перебивай его, Сослан, пусть он до конца доведет свой
рассказ, – остановил Сослана Урызмаг. И Сырдон продолжал:
– Шел я по лесу и встретил там мужчину. Поздоровались, и когда
он узнал, что я из нартов и вышел на охоту, предложил вместе
поохотиться:
– Давай пойдем на берег Сауфурда, там пасется преогромная кох-
свинья, и мы убьем одного из ее поросят.
Отправились мы с ним на берег Сауфурда. И пусть столько умрет в
моем доме людей, сколько неправды в моем рассказе! Видим,
преогромная кох-свинья кормит молоком своих двенадцать поросят. Но
из поросят только один сосет сосок свиньи, – второй поросенок
сосет хвост первого поросенка, а третий сосет у второго, и таким
образом все двенадцать поросят растянулись в одну линию, а у
самого последнего поросенка из хвоста хлещет струёй молоко...
Тут расхохотались все юноши-нарты, и Сырдон прервал свой
рассказ.
– Пусть у тебя, Сырдон, и вправду столько умрет людей, сколько
раз ты соврал сейчас!–сказал один из юношей.
А Сослан не мог сдержаться и крикнул Сырдону:
– Скройся с наших глаз, Сырдон, ты недостоин быть среди нас на
нихасе, потому что ты это священное место превратил в посмешище!
Нарты вдоволь посмеялись над Сырдоном, а потом Урызмаг спросил
его:
– Ну, а как ты все-таки добыл животное, предназначенное для
заклания на поминках?
– Мыши съели его жертву, – сердито сказал Сослан.– Хорошо было
бы, если бы также съели его голову!
Сырдон дождался, когда стало тихо, потом сказал назидательно:
– Это вам, недостойные нарты, надлежит зарезать животное за мое
здоровье, потому что я хотел этим рассказом указать вам путь, куда
следует вам отправляться в поход.
– Этому можно было бы поверить, Сырдон, если бы ты не наврал
здесь столько, что из этого вранья можно построить лестницу на
небо, – сказал Хамыц.
– Известно, что вы, нарты, к Богу дорогу ищете, – поднимитесь к
нему по лестнице, которую я вам построил! Только смотрите, чтобы
из вас никто не упал с этой лестницы, иначе сломаете себе шею или
ногу, а то и головы разобьете, – ответил Сырдон.
С тех-то пор Сырдона и стали звать обманщиком.



ТВОЕ СУКНО В РУКЕ ТВОЕЙ

Беден был нарт Сырдон. Взял он у одного человека в долг кусок
шерстяной ткани и никак не мог отдать долга. А тот все ходил к
Сырдону и просил вернуть ему сукно. Но каждый раз уходил он с
пустыми руками. И чего только не выдумывал Сырдон, чтобы отсрочить
уплату долга!
Однажды в назначенный срок заимодавец опять пришел к Сырдону,
чтобы получить с него долг. Подошел он к дому Сырдона и окликнул
его.
– Эй, дома ли ты, Сырдон?
– Нет его дома, – ответили ему.
– А где он?
– Вон там, за околицей, канаву для воды роет. Пошел заимодавец
туда, куда ему указали.
– Радости желаю тебе, Сырдон.
– Да будет благополучен твой приход.
– Сырдон, пора тебе вернуть мое сукно. Много чего выдумывал ты,
чтобы не уплатить мне долга. Постыдился бы! Надо совесть иметь...
– Да разве я отказываюсь? Будь милостив ко мне, не говори
больше со мной об этом. Ты думаешь, чем я здесь занят? Забота о
твоем сукне привела меня сюда.
– Что это ты говоришь, Сырдон? Где здесь забота о моем сукне?
Глаза мои меня не обманывают: ты здесь роешь канаву для воды.
Э, непонятлив ты, братец! Вот вырою я эту канаву, пущу по ней
воду, а по краям канавы насажу колючек. И вот каждый раз, когда
овцы и козы будут идти на пастбище и возвращаться оттуда, они
обязательно подойдут к этой канаве, чтобы напиться. И, продираясь
через колючки, будут оставлять на них отличную шерсть. Всю эту
шерсть я соберу, натку сукна и сполна расплачусь с тобой.
На что был зол этот человек на Сырдона, не выдержал он и
расхохотался.
– Зря ты смеешься! – обиделся Сырдон. – Можешь считать, что
твое сукно в твоих руках.
Махнул тут сосед рукой и вернулся домой: что еще он мог
сделать?
А Сырдон, верно, еще и сейчас сажает колючки.



КТО КОГО ОБМАНУЛ

Был у Сырдона откормленный баран. Вот и стали думать нарты, как
бы съесть его. Однажды собрались на нихасе все старейшие нарты.
Сырдон тоже был тут, но, как ему подобало, сидел поодаль от
старших. И сказал Сырдону Хамыц:
– Подойди поближе, сын Гатага! Тот подошел торопливо:
– Чего желают мои старшие? И сказал ему Хамыц:
– А знаешь, Сырдон, ведь подходит время потопа. Все пропадет, и
твой жирный баран тоже. Давай-ка пойдем лучше на берег реки,
зарежем его, приготовим шашлыки, поедим вдоволь, –пусть Бог
любуется нами.
Молча, уставясь в землю, выслушал слова Хамыца Сырдон и
ответил:
– Пусть съем я ваши болезни! Раз будет потоп, так пусть мой
откормленный баран для вас лишится жизни.
Раз в солнечный день собрались нарты на берегу реки, и Сырдон
приволок туда своего откормленного барана. Под деревом, на берегу,
отыскали они хорошее место, зарезали барана и разделили его.
Пока жарились шашлыки, нарты рассказывали сказки и были. Стали
у них слипаться глаза, и кто-то сказал:
– Нужно пока освежиться!
Разделись они и полезли в воду.
Купаются нарты, а бедовый Сырдон собрал всю их одежду и бросил
в огонь.
Освежились нарты, вылезают на берег. «Вот, – думают они,–
верно, зарумянились шашлыки из барана, которого откормил Сырдон!»
Хотят одеться нарты, хватились, а нигде не видят одежды.
– Что за бес унес наши одежды? – спросили они Сырдона.
– Я их бросил в огонь, – ответил Сырдон.
– Как так?
– А зачем вам одежда? Ведь все равно скоро конец мира. Его
можно и голыми встретить.
Поглядели тут нарты друг на друга и сказали: кто строит козни
против этого человека, тот строит козни самому себе.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:33

ХАМЫЦ И БАТРАДЗ

ЗУБ АРКЫЗА

Известно, что близнецами были сыновья Дзерассы – Урызмаг и
Хамыц. Но кто из них старший и кто младший, никто не мог сказать,
и сами они об этом не знали. Из-за этого, хотя уже во цвете лет
были Урызмаг и Хамыц, семьей никто из них не обзаводился, так как
ни один из братьев не хотел жениться через голову другого, боясь,
что другой, если он окажется старше19, затаит в душе обиду.
И пока они друг другу права старшего не давали: каждый из них
считал себя старше другого.
Урызмаг и Хамыц спрашивали нартов: кто из нас старше? Но и из
нартов никто не знал об этом.
Тогда Урызмаг и Хамыц решили пойти к сестре своего отца в
Фаснарт и спросить ее: уж она-то должна знать, кто из них старше,
кто моложе.
Далек был путь в Фаснарт. Урызмаг, как более разумный, сказал:
– Далек наш путь, Хамыц, и на дорогу придется нам запастись.
Возьми в сумы все, что нам понадобится в пути – и напитков, и
разной еды.
Хамыц так и сделал. Заготовил в дорогу и еды, и напитков – все,
что может быть нужным в пути, приторочил сумы к своему седлу, и
отправились братья-близнецы в Фаснарт, к тетке своей Кызмыде.
В дороге бывало, что Урызмаг ехал справа от Хамыца, а случалось
– и слева. Когда уже близок был Фаснарт, Урызмаг подъехал к Хамыцу
с правой стороны, и в таком порядке подъехали они к дому тетки
своей Кызмыды.
Вышла к ним навстречу Кызмыда – и как было ей не обрадоваться
им! Когда они вдосталь нарадовались встрече, Урызмаг спросил
Кызмыду:
– Мы приехали узнать у тебя, будь добра, ответь нам, почтенная
наша тетушка, кто из нас старше?
– Дети, о чем вы спрашиваете ценя? Вы сами должны знать обычаи:
в дороге с правой стороны едет старший, а с левой стороны сумы
везет младший! Ясно, что Урызмаг старший, а Хамыц младший.
Рассердился нарт Хамыц и проклял свою тетку:
– Раз так, то превратись в серого осла! А слово нартов всегда
сбывалось, – как было не знать об этом Кызмыде! И обратилась она с
мольбой к Хамыцу:
– О, о!.. Дитя мое, не проклинай меня, ведь мой позор падет и
на нартов. Я подарю тебе зуб Аркыза, только пощади меня!
– А что это за зуб? – спросил Хамыц у старухи.
– Это такой зуб, что если его укрепишь во рту и увидит его
любая женщина, тотчас же она влюбится в тебя без памяти. Услышав
эти слова, Хамыц обрадовался и тут же сказал:
– Тогда пусть не сбывается мое проклятие. А Кызмыда,
избавившись от страшного позора, который ей угрожал, вынесла
Хамыцу зуб Аркыза и сказала ему:
– Прими мой подарок, дитя мое! Ты избавил меня от позора, вот и
дарю я тебе этот зуб. От древнейших предков наших остался всего-
навсего этот вот зуб. Раньше был он во рту у женщин, а потом попал
к мужчинам и никогда никого не обманывал, честно исполнял каждое
желание. Не может этот зуб потеряться. Куда бы ты ни выбросил его,
где бы он у тебя ни пропадал, обязательно он найдется. Так вот и
переходит он из рук в руки, от одного поколения к другому, из века
в век, из рода в род.
Вложила старая Кызмыда Аркызов зуб в рот Хамыца и научила его:
– Какая бы красавица тебе ни понравилась, только покажи ей этот
зуб, и она сама к тебе придет.
А Хамыцу случилось здесь в Фаснарте встретить красавицу, при
виде которой сердце его взыграло. Это была Дзаухан, дочь
фаснартского алдара. Захотелось Хамыцу испытать на ней силу
Аркызова зуба. И когда Урызмаг и Хамыц уезжали из Фаснарта к себе
домой и встретили на пути красавицу Азаухан и она взглянула на
Хамыца, он показал ей этот самый чудодейственный зуб. И она тут же
пошла следом за ними. Хамыц замедлил шаг коня. Нежная дочь
фаснартского алдара быстро догнала Хамыца и спросила:
– Откуда и кто ты, гость? Сердце мое уносишь ты с собой. Как
взглянула на тебя, голова моя закружилась, сама не пойму, что я
делаю!
– Я – нарт! – ответил Хамыц.
Разговаривая между собой, держат путь в Страну нартов Урызмаг и
Хамыц. А за ними идет дочь фаснартского алдара, идет, не зная
куда.
Много ли, мало ли времени прошло, просит девушка Хамыца:
– Нарт, пожалей меня, повернись ко мне лицом! Остановился Хамыц
– что тут делать! Только слез он с коня и опустился на зеленую
траву, девушка кинулась к нему в объятия. А когда она пришла в
себя, то спросила себя: «Где я нахожусь и почему очутилась здесь?»
После этого она вернулась в Фаснарт, а Хамыц вместе с Урызмагом
вернулись к себе в Нарт.
С той поры убывать стала отвага Хамыца, большую часть своего
времени проводил он с женщинами. Его называли бабником, и нарты не
позволяли своим дочерям даже выглядывать на улицу, чтобы ненароком
не попались они на глаза Хамыцу.
И так надоело все это нартам, что они по наущению Бурафарныга
из рода Бората натравили на него сауайнагского алдара, у которого
была на диво красивая дочь Мысырхан. До самых далеких стран дошла
слава о красоте и стройности ее. Хамыц тоже слышал о ней, но
увидать ее ему никак не удавалось, несмотря на то что он
выслеживал ее днем и ночью.
Сауайнагский алдар боялся за свою дочь и, чтобы она не увидела
зуб Хамыца, построил для нее наглухо закрытый замок, и держал ее
там. По наущению нартов сауайнагский алдар стал преследовать
Хамыца, искал случая, чтобы его убить, но не мог его выследить.
Однажды сауайнагский алдар собирался в путь искать Хамыца. А не
знал он того, что Хамыц неподалеку выжидает его отъезда. Как
только сауайнагский алдар выехал из дому, дочь его Мысырхан
выглянула ему вслед с вершины замка. В этот миг Хамыц показал ей
свой зуб.
Сауайнагский алдар уехал, а дочь его, как увидела зуб Хамыца,
больше не находила себе места: мечется по своему замку, все тянет
ее к себе зуб Хамыца.
И все случилось, как должно случиться – красавица Мысырхан
очутилась возле Хамыца с его булатными усами и обвила руками его
шею. А он держал себя так, как вол, попавший на скользкий лед:
притворялся, будто она ему безразлична.
Девушка все крепче обнимала Хамыца и просила:
– 0, нарт, не мучай меня, пожалей меня, обратись ко мне лицом.
Хамыцу только того и надо было. Так отомстил он сауайнагскому
алдару.
Надолго сохранилась в народе память о зубе нарта Хамыца.



КАК ХАМЫЦ ЖЕНИЛСЯ

Лютое время настало для нартов. В домах не осталось еды. Нарты
бродили по горам и лесам и кормились тем, что добывали охотой.
В это тяжелое время нарт Хамыц стал с равнины – нарты называли
ее Желтая Овсяница–приносить нартским людям желтых косуль. Но не
успокоился на этом Хамыц, – в Хускадаге бил он молодых оленей и
тоже нес их нартам. И на этом не успокоился Хамыц, – черноперых
горных индеек приносил он с вершины Черной горы.
Однажды весь день ходил он напрасно: ни одна птица не
подпускала его к себе на полет стрелы. За весь день, до самого
вечера, даже краем глаза не удалось ему увидеть ни одного зверя.
Стало уже смеркаться, и вот среди леса на поляне увидел он:
пасется на зеленой траве большое стадо оленей, и сразу заметил
среди них Хамыц одного белого оленя.
«Боги послали мне этого зверя», – подумал Хамыц. Прицелился, но
не успел пустить стрелу, как гром загремел по ущельям, во все
стороны разбежались олени, а белый олень упал замертво.
Удивился Хамыц:
– Нет, это не был гром, – ни единого облачка нет на небе. Может
быть, это не я, а кто-нибудь другой убил его, но ведь я нигде
mhjncn не вижу.
И только подумал он это, как на поляну из чащи леса вышел
мальчик, еле от земли виден. Подошел он к убитому оленю, прирезал
его и стал ловко снимать с него шкуру. Вот снял он шкуру с одного
бока, и тут Хамыц пробормотал про себя:
– Постигнет же горе твой очаг, малыш... Кто перевернет тебе
тушу оленя на другой бок? Надеюсь, что, по воле Бога, олень этот
все-таки достанется мне.
И вдруг видит Хамыц диво: ухватился мальчик за тушу оленя и
легко перевернул на другой бок, как будто не белый большой олень,
а белый мотылек попал ему в руки. «Бедовый мальчишка!..» –подумал
Хамыц. Собрал он сухих веточек, пригодных для костра, и пошел
туда, где, снимая шкуру с оленя, ловко работал ножом маленький
охотник. Бросил Хамыц сухие ветви на тушу оленя20, –
таков старинный обычай охоты, – и сказал мальчику:
– Пусть еще большего пошлют тебе боги.
– То, что будет послано, пусть будет послано нам обоим,
– приветливо ответил маленький охотник, быстро свернул свою
бурку, положил на землю и пригласил Хамыца: – Присядь сюда, добрый
гость! Но ответил Хамыц:
– Нет, лучше я помогу тебе, не то ты устанешь.
– Помог бы Бог самому управиться... – ответил маленький охотник
и ловко снял шкуру с оленя, разделал ее, вынул внутренности и на
дерево закинул. – Живут ведь там и те, что ожидают свою долю,
пусть и получат ее!
Потом он тушу повесил на дерево. И тут Хамыц упал духом и
опустил голову:
«Видно, ничем он не наделит меня! С каким лицом покажусь я к
нартам?»
А мальчик вмиг развел огонь, умело выбрал лучшие части оленьего
мяса, нарезал и быстро нанизал их на четыре шампура.
«Не иначе он товарищей ждет и для них приготовил столько
шашлыков», – подумал Хамыц.
Но, когда поджарилось мясо, маленький охотник два шашлыка
положил перед Хамыцем, а два – перед собой. Хамыц доедал еще
первый шашлык, а маленький охотник уже управился со своими обоими
и сказал Хамыцу:
– Почему не ешь? Не много же надо тебе, чтобы насытиться!
И он, подтащив к себе тот шампур, который лежал перед Хамыцем,
съел также и третий шашлык.
«Как много и как быстро ест этот удивительный мальчик! –
подумал Хамыц. – Не может быть этот мальчик простого рождения».
После ужина маленький охотник повел Хамыца в сухую пещеру,
устроил для него удобную постель, уложил спать и накрыл своей
буркой. Хамыц сразу уснул, а маленький охотник взял шкуру убитого
оленя и так же быстро и ловко, как он делал все, обработал ее,
разрезал на узенькие полоски и начал из этих полосок ловко плести
уздечки, путы для коней и плети.
Наверно, была полночь, когда проснулся Хамыц, и увидел он, что
мальчик работает.
– Почему ты не ложишься спать?–спросил Хамыц.
– Некогда мне спать, – ответил мальчик. – Когда ты вернешься в
свое селение и люди спросят тебя, с кем ты был на охоте, надо
будет тебе показать им что-либо, иначе не поверят они твоему
рассказу.
Настало утро, и сказал мальчик Хамыцу:
– Нельзя нам разойтись, не испытав друг друга.
– Чем же мы испытаем друг друга? – спросил Хамыц.
– Поохотимся, – ответил мальчик.
– Поохотимся, – согласился Хамыц. Нашли они глухое ущелье, в
котором должно было быть много дичи. И спросил мальчик Хамыца:
– Пойдешь ли ты на гай гнать зверей или же будешь в засаде?
– Стар я ходить на гай, – ответил ему Хамыц. – Лучше я постою
здесь и буду бить зверей, которые пойдут из ущелья.
Мальчик согласился. Побежал он по одному гребню ущелья –
заклекотал по-соколиному, перебежал на другой гребень – закричал
по-орлиному. Напугались звери и, сбившись все вместе, кинулись из
ущелья и выбежали прямо на Хамыца. Не ожидал Хамыц такого
изобилия, растерялся и упустил зверей. Вернулся к Хамыцу маленький
охотник и спросил:
– А где же звери, которых я выгнал из ущелья?
– Не было тут ни одного зверя, – ответил ему Хамыц. Кого бы не
обидел такой ответ? Но ничем не высказал маленький охотник своей
обиды.
– Ну, если так, посиди тут тихонько, а я один как-нибудь
поохочусь, – сказал он и ушел.
Не кричал он теперь по-орлиному, не клекотал по-соколиному,–
молча выслеживал он зверей, гонялся за ними и убивал их. Сто раз
по сто и еще столько же зверей убил он за этот день. Притащил он
добычу к тому месту, где сидел Хамыц, и стал проворно раскидывать
на три кучи.
«Что же это такое? – с тревогой подумал Хамыц. – Нас здесь
только двое, почему он делит добычу на три части? Неужели он хочет
взять себе две части из трех? Как снести мне такую обиду? Сколько
лет прожил я на свете, в скольких странах побывал, а никто не
наносил мне подобной обиды!»
Маленький охотник разделил всю добычу на три кучи и сказал
Хамыцу:
– Подойди ближе, Хамыц, и выбери долю, которая по обычаю
положена тебе, как старшему.
Взял Хамыц долю старшего. Тогда сказал ему маленький охотник:
– А теперь возьми долю, которая положена тебе по обычаю, как
товарищу по охоте.
Взял Хамыц и товарищескую долю. И тут мальчик, вскинув на плечо
всю огромную кучу доставшихся ему убитых зверей, точно это была
вязанка сухого хмеля, попрощался с Хамыцем и пошел своим путем.
Обрадовался Хамыц богатой добыче и поволок ее к нартам, но
когда он отошел немного, то подумал: «А если нарты будут
спрашивать: как зовут того, кто охотился вместе с тобой?»
Повернул Хамыц обратно и быстро пошел по следу маленького
охотника. Тот, увидев, что Хамыц догоняет его, остановился, снял с
плеча свою ношу и положил ее на землю. И когда подошел к нему
Хамыц, спросил его маленький охотник:
– Что случилось с тобой? Или ты забыл что-либо? И ответил ему
Хамыц:
– Ты прости меня за то, что я не спросил тебя, кто ты такой и
откуда родом.
– Происходим мы от донбеттыров, – сказал маленький охотник. –
Принадлежу я к роду Быцента, и живем мы постоянно под землей.
– Тогда я скажу тебе еще одно слово, – сказал Хамыц. –
Захотелось мне взять жену из вашего рода. При малом росте
мужественны люди вашего рода.
– Это хорошо, – сказал маленький охотник. – Мы бы тоже охотно
породнились с нартами. Но должен ты знать: мы вспыльчивы и
нетерпеливы и беспощадно мстим за обиды. Всего две пяди наш рост,
а в обхват и того меньше, но наша сила, наше мужество и другие
наши достоинства в испытаниях не нуждаются. Есть у меня сестра, и
мы бы выдали ее за тебя замуж, но вы, нарты, любите надо всем
насмехаться, мы же от насмешек заболеваем, а от упреков умираем.
Боюсь, что не сумеешь ты уберечь мою сестру.
– Вы только выдайте ее за меня, а уберечь ее – это будет мое
дело, – сказал Хамыц.
– Что ж, пусть будет по-твоему, – согласился маленький охотник
и назначил Хамыцу срок явиться за невестой.
– А где же ваш дом? – спросил Хамыц.
– Я проложу тебе дорогу, и ты придешь по ней к нашему дому, –
ответил маленький охотник. – Обнажу я свой меч, вытяну его перед
собой в сторону дома и буду им сквозь темный лес прокладывать
дорогу, прямую и широкую, как улица. Пересечет она насквозь этот
лес и выйдет на равнину. И по всей этой равнине проведу я ногой
борозду до муравьиной кучи – вот там-то и находится наш дом. По
этой дороге ты и придешь к нам.
Пожелав друг другу хорошего дня, они распрощались. Взял сын
Быцента на плечи свою ношу и, поддерживая ее одной рукой, другой
прокладывал себе дорогу к своему дому так, как обещал он это
Хамыцу. А Хамыц, вернувшись в нартское селение, рассказал о своей
встрече. Когда наступил назначенный срок, собрал Хамыц лучших из
нартов и вместе с ними поехал к Быцента за своей невестой.
Добрались они до того места, где прощался сын Быцента с Хамыцем.
Как и обещал мальчик, прямая широкая дорога пересекала дремучий
лес. А за лесом, на равнине, увидели они глубокую борозду. Долго
по ней нарты ехали и до муравьиной кучи доехали. Слезли тут нарты
с коней, и сразу же выскочили из-под кучи юноши из рода Быцента.
Низкорослые и ловкие, приняли они у нартов их доспехи, оружие,
бурки и унесли под землю, а потом раскрыли широкую дверь, ведущую
в подземелье, и повели вниз нартов и нартских коней. Хорошо
подготовились Быцента к приему нартских гостей! Приветливо
встретили они нартов и богато их угостили.
Сослан был дружкой жениха, и вот наступило время, когда можно
было попросить, чтобы показали ему люди Быцента новую сестру его –
невесту Хамыца. И оттуда, где шел пир, повели его в соседнюю
комнату. Там в ряд стояли девушки, одна прекраснее другой.
Поблагодарил их Сослан и спросил:
– Скажите, кому из вас предназначено стать сестрой моей?
– Нет среди нас сестры твоей, – ответили девушки Сослану. – Вон
там в постели лежит твоя сестра.
– Вы шутите со мной, а мне без шуток нужно узнать, которая из
вас, красавицы, станет нашей невесткой, – опять сказал Сослан.
Тогда подвели Сослана к постели, подняли тюфяк и показали
Сослану на лягушку, которая сидела под тюфяком.
– Вот ваша невестка, – сказали ему.
Не поверил Сослан. По-прежнему думал он, что с ним шутят. Но
тогда рассказали ему Быцента, что под лягушечьей шкурой скрыта
девушка, предназначенная в невесты Хамыцу. Рассердился Сослан.
Выбежал он из комнаты невесты и крикнул нартам:
– Вот почему Хамыц наш при почтенном своем возрасте до сих пор
никак не может жениться! Всегда насмехались над ним люди и
продолжают насмехаться. Опозорил он всех нас своим сватовством. Не
спрашивайте меня о невесте, я вам ничего не отвечу. Сядем скорей
на наших коней и вернемся домой.
И по слову Сослана нартские дружки вскочили на своих коней и
поехали прочь.
Хамыц последним покинул дом Быцента. Невесту его в лягушачьей
шкуре посадили Быцента под высокую луку Хамыцева седла. Печальный
вернулся Хамыц домой. Поставил он коня своего в конюшню, снял
седло и сбрую и так низко опустил голову от стыда, что высоко
поднялись над ней его плечи. Вошел он в дом, бросил седло в угол и
в горе повалился на постель.
Когда же сон сошел на него, выскочила из-под седла его невеста
лягушка и вдруг обернулась девушкой. Проснулся Хамыц и видит:
стоит перед ним девушка – свет неба и краса земли встретились на
лице ее. Веселым солнцем озарена комната – то рассыпались по
плечам ее волосы, одели ее всю до пят, и, как солнце, светят они.
– Небесный ты дух или земной? –спросил ее Хамыц.
– Я не дух небесный и не дух земной. Я девушка из рода Быцента.
Я та, на которой ты женился. Но судьба мне такая, что днем я
прячусь в лягушачью шкурку и только ночью выхожу из нее.
– Если так, – сказал Хамыц, – то вот постель твоя.
– Некогда мне, и не лягу я сегодня,– ответила девушка. – Лучше
покажи мне все те ткани, всю одежду и обувь, которая припасена у
тебя с юных лет.
Вскочил тут Хамыц с кровати, открыл свой большой сундук. Немало
шелка, сукна и других богатых тканей с юношеских дней и до дня
женитьбы накопил Хамыц. Взяла тут ножницы девушка из рода Быцента
и стала кроить.
Умело и быстро кроила и шила она. И все, что требовалось, чтобы
одеть с головы до ног сто мужчин, все это скроила и сшила она за
одну ночь до утра.
Настала вторая ночь, и молодая жена Хамыца снова занялась тем
же. И когда приготовила она одежду и обувь, чтобы одеть двести
мужчин, сказала она Хамыцу:
– А теперь сделай так: возьми все эти одежды и раздай нартам.
Кто беднее, тому отдавай лучшее. И не бойся, что мы обеднеем от
этого. Никогда не иссякнет и не растратится то, к чему
прикоснулась я.
Сделал Хамыц так, как сказала ему жена, и долго удивлялись
нарты, откуда столько одежды и обуви у Хамыца.



РОЖДЕНИЕ БАТРАДЗА

И хотя молодая жена Хамыца с восходом солнца и до заката
обращалась в лягушку, Хамыц очень любил ее и ни на один миг не мог
с ней расстаться. Куда бы ни шел, всюду брал ее с собой.
Однажды Хамыцу нужно было отправиться на Большой нихас, и
сказал он жене своей:
– О, Быценон, сегодня мне надо идти на Большой нартский нихас,
и я возьму тебя с собой.
– Не делай этого, – сказала ему жена. – Оставь меня дома. Если
ты возьмешь меня с собой, то потеряешь меня.
Но напрасно она умоляла его. Хамыц не послушался и положил ее в
карман.
Но как только бедовый Сырдон увидел Хамыца, догадался он, что
взял Хамыц с собой свою маленькую Быценон, и захотелось Сырдону
напроказить. Подговорил он нартскую молодежь, и те напали на
Сырдона и стали бить его. И тогда закричал Сырдон:
– О нарты, чтобы умер лучший из нас! Поглядите только, что у
нас делается! Младшие бьют старших, а старшие жен своих носят с
собой. Нартские старики, скажите свое слово, на каком мы нихасе
сидим? Здесь собрание мужчин или, может быть, сборище женщин? И
стыд мы потеряли, и порядка у нас нет. Взгляните-ка на Хамыца!
Ведь принес он свою Быценон на знаменитый Большой нихас нартов.
Рассердился тут Хамыц, вскочил и так ударил кулаком Сырдона,
что тот полетел вверх тормашками и грохнулся об землю. Закашлялся
Сырдон, капли крови показались на его губах, и лишился он чувств.
А разгневанный Хамыц ушел домой. И тут сказала ему Быценон:
– Говорила я тебе, что не надо брать меня туда, где собираются
люди. Но ты не послушался и погубил нас обоих. После такого позора
нельзя мне больше жить с тобой, и придется тебе отнести меня туда,
откуда ты меня взял.
Что было делать Хамыцу? Отнес он свою Быценон туда, откуда взял
ее. Вот пришли они к дому Быцента, и сказала Хамыцу жена его:
– Три хороших дела задумала я совершить для тебя, но удалось
мне сделать только одно. Пусть за горе, причиненное тебе и мне,
падет вина на голову того, кто сотворил это зло. А теперь слушай,
что я скажу тебе: должна была я родить тебе сына, и если бы он был
вскормлен моей грудью, то во всем мире не было бы равного ему. Меч
не брал бы его, и не вонзалась бы стрела в его тело. Но что
поделаешь? Этому не суждено свершиться. Подставь свою спину, я
дыханием своим передам тебе нашего будущего младенца. Но долго не
соглашался Хамыц и говорил грустно:
– На что мне этот младенец, когда я потерял тебя?
– Нельзя мне унести его с собой, – ответила ему жена. И тогда
подставил Хамыц свою спину. Дохнула Быценон, и между лопатками
Хамыца появилась небольшая опухоль.
– Теперь иди и расскажи обо всем Шатане,– сказала Быценон.– Она
знает, когда настанет время разрезать эту опухоль.
Простилась Быценон с Хамыцем и навеки ушла под землю, в свой
родительский дом.
А Хамыц, опустив голову, вернулся домой и рассказал обо всем
случившемся мудрой Шатане.
Стала Шатана считать дни и месяцы. А когда наступило время,
осторожно разрезала она опухоль на спине Хамыца – и выпрыгнул
оттуда раскаленный младенец. Выше поясницы из стали, а ниже
поясницы из булата был этот мальчик, и прыгнул он в самое море.
Закипела вода в синем море, превратилась вся в облако, поднялась к
небу, и до капельки высохло море. Но остыли облака, и ливнем упала
вода на землю, и снова наполнилось море, и даже вышло из своих
берегов.



КАК БАТРАДЗА ИЗ МОРЯ ВЫМАНИЛИ

На дне моря у донбеттыров рос и воспитывался сын Хамыца. За
месяц вырастал он на столько, на сколько другие дети вырастали за
три года. Там дали ему имя Батрадз, сын Хамыца.
Зимой замерзало море, и нартские дети приходили играть в
альчики на гладком льду21. На веселый шум их игры поднимался
Батрадз. Он взламывал снизу лед, вступал в игру и всегда обыгрывал
нартских мальчиков. Однажды он их так обыграл, что собрал у себя
все их альчики. Пришли нартские дети на нихас и с грустными лицами
сели возле взрослых.
– Что случилось с вами? –спросили их нарты. – Почему вы так
невеселы?
– С чего нам веселиться? – ответили нартские дети. – Из-под
морского льда выходит к нам мальчик. Он нашего возраста и во всем
похож на нас. Играет он с нами, и всегда обыгрывает нас, и
отнимает у нас альчики.
Услышала Шатана о том, что рассказывали дети, и догадалась, что
речь идет о сыне Хамыца. Стали тут нарты придумывать, как бы им
выманить сына Хамыца со дна морского, но ничего не могли
придумать. Да и мальчик пе-рестал показываться на льду. Тогда
нарты спросили мудрую Шатану:
– Как бы нам выманить сюда морского этого мальчика?
И научила их Шатана.
– Вот как сделайте, – сказала она. – Пусть наш старик выйдет на
берег моря, вы смочите ему голову и брейте его. Мальчик никогда не
видел, как бреют головы. Вы увидите – выйдет он на берег и будет
удивляться и спрашивать, а вы тогда скажите ему: «Хочешь, и тебе
побреем голову?» Он, конечно, захочет. Тогда побрейте ему голову,
а волосы его бросьте в море, и мальчик тогда в море больше не
вернется.
Сделали нарты так, как научила их Шатана. Вывели они Урызмага
m` берег моря, посадили его там, смочили ему голову и стали брить.
И мальчик, правда, вышел на берег. В обеих руках у него было по
быку, и он, как мячами, играл ими, подбрасывал кверху и снова
ловил. Видно, любопытно было ему смотреть, как нарты бреют голову,
и чудом показалось ему это обыкновенное дело. Позавидовал он и
попросил побрить и ему голову. Его побрили, а волосы, как сказала
Шатана, бросили в воду. Когда после этого нарты возвратились в
селение, Батрадз пошел следом за ними. Он пришел в нартское
селение и поселился в доме отца своего Хамыца.
Очень рад был Хамыц возвращению сына. И такой устроил он пир,
что целую неделю нарты не вставали из-за столов.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:35

ИГРЫ МАЛЕНЬКОГО БАТРАДЗА

Посмотрела мудрая Шатана на повадки Батрадза, и, боясь, как бы
не причинил кому-нибудь беды этот не попросту рожденный ребенок,
не стала она выпускать Батрадза из дому, а когда случалось ей уйти
куда-нибудь, запирала его в темной клети. И сидел там маленький
Батрадз, – что поделаешь? Но вот однажды солнце мелькнуло в щели
между бревнами. «Что ж это я сижу здесь в темноте?»–подумал
Батрадз. Нашел он дверь, ударил ее плечом и выскочил на улицу.
Глядит, а на улице нартские дети играют в свои веселые игры. Не
стерпел Батрадз, забыл строгие наказы Шатаны и вступил с ними в
игру.
Во время игры Батрадз, позабывшись, хватал кого-нибудь из детей
за руку – сразу отрывал он руку, а от толчков его подламывались у
детей ноги. Отчаянные крики и вопли поднялись на улице. Услышала
все это Шатана и сразу поняла, что случилось. Схватила она тонкую
лозину, выбежала на улицу, больно отхлестала Батрадза лозиной и
погнала его обратно в дом. Но теперь уже знал Батрадз дорогу из
дому. И скоро опять вырвался он на улицу и направился из Верхних
Нартов, где жили Ахсартаггата, в Нижние Нарты. А там жил нарт
Бурафарныг, и семеро сыновей было у него. Любил Бурафарныг своих
сыновей, никто лучше него не одевал своих детей. Из драгоценного
меха были у них у всех одинаковые шапки, из одного куска дорогого
сукна светло-серого цвета – одинаковые бешметы, из цельного куска
дорогого сафьяна – ноговицы и чувяки. Не было среди нартских
юношей никого, кто искуснее стрелял бы из лука, чем сын
Бурафарныга. Гордился ими Бурафарныг и надеялся на них как на свою
опору на старости лет. Считались они первыми во всем среди
нартской молодежи и потому свысока смотрели на своих сверстников.
И вот в тот день, когда удалось Батрадзу вырваться на свободу и
добраться до селения Нижние Нарты, сыновья Бурафарныга состязались
в стрельбе из лука. Батрадз, весь выпачканный в золе, медленно
подошел к ним. Захотелось ему принять участие в их состязаниях. И
сказал он сыновьям Бурафарныга:
– Я буду до самого вечера искать стрелы, выпущенные вами, и
приносить их вам, только дайте мне разок выстрелить.
– Разве тебе, в золе сидящему, можно разрешить прикасаться к
нашим стрелам? –ответили ему юноши.
– За каждой вашей стрелой бегом бежать буду и не дам ей земли
коснуться. Хоть на Край света пустите вы свои стрелы, везде сыщу
их и принесу вам. Только разрешите мне к вечеру пустить из лука
unr| одну стрелу,– просил Батрадз.
Согласились сыновья Бурафарныга. Во все стороны летят их
стрелы, но быстрее стрелы несется Батрадз, на лету ловит стрелы и
несет их обратно, Так прошло время до полудня, и сказал тут
младший из братьев:
– Грешно нам так гонять этого закоптелого, пусть себе потешится
и пустит свою стрелу – он заработал ее. Ну, а потом пусть идет
отсюда подобру-поздорову.
Послушали старшие братья своего младшего брата, дали Батрадзу
пустить стрелу. Внимательно рассмотрел Батрадз и стрелу и лук, а
потом сказал сыновьям Бурафарныга:
– Зря я не выпущу эту стрелу. Мне мишень нужна. Вложите ваши
шапки одну в другую и поставьте их так далеко, как хотите. Если я
попаду в них, то вы дадите мне еще один раз пустить стрелу.
Поглядели спесивые сыновья Бурафарныга на измазанного золой
Батрадза, переглянулись, улыбнулись, сняли свои шапки, вложили их
одну в другую, как говорил им Батрадз, и поставили их далеко от
него.
Прицелился Батрадз, пустил стрелу–и в мелкие клочья разлетелись
меховые шапки. Не очень понравилась семерым братьям такая игра, но
крепко держали они свое слово и разрешили Батрадзу пустить еще
одну стрелу.
– Сделали бы вы мишень из ваших бешметов, и если я не попаду в
эту мишень, то обещаю всю жизнь отыскивать и приносить вам ваши
стрелы, – сказал Батрадз.
«А что если попробовать?»–подумали сыновья Бурафарныга и
сделали так, как просил Батрадз.
Опять прицелился Батрадз, пустил стрелу, и – да постигнет врага
твоего такая участь! – подобно мотылькам, замелькали в воздухе
лоскутья бешметов.
Злоба охватила спесивых сыновей Бурафарныга, но что им
оставалось делать! Взяли они у Батрадза свой лук и, низко опустив
головы, вернулись к себе домой. А босоногий Батрадз, с непокрытой
головой, как ни в чем не бывало, насвистывая, вернулся в дом
Ахсартаггата и тайком, чтобы не видела Шатана, пробрался в свою
темную клеть.

* * *
Много ли, мало ли прошло дней – кто знает? – но вот настал
день, и из долгого похода вернулся нарт Бурафарныг. Решил он
устроить большой пир. Стадо быков пригнали из одного ущелья, стадо
овец пригнали из другого и зарезали весь этот скот, чтобы
хорошенько угостить нартов. Собрались у Бурафарныга все нарты из
Нижних Нартов и сидят на этом пиру, на славном нартском пиру.
Вот вдоволь поели, попили они, и Сырдон, который тоже был на
этом пиру, обратился к молодежи и сказал:
– Хорошо бы сейчас юношам посостязаться в стрельбе. Вся
молодежь Нижних Нартов вышла на это состязание. И вдруг в самый
разгар состязания пришел из Верхних Нартов весь в золе и копоти
маленький Батрадз. Увидев его, сытая и богато одетая молодежь
Нижних Нартов стала насмехаться над ним:
– Эй, мальчик, может, и ты пустишь стрелу? – кричали они ему.
Пустил Батрадз стрелу, а она даже до мишени не долетела. Пуще
прежнего стали смеяться нартские юноши, и тогда сказал им Батрадз:
– Да разве это мишень? У меня нет охоты целиться в подобную
мишень. Если вы уж так хотите, чтобы я пустил стрелу, то соберите
все ваши стрелы и положите их вместе – вот это и будет моя мишень.
Сделали так нартские юноши, сложили они вместе свои стрелы.
Прицелился тут Батрадз, пустил стрелу, и с такой силой ударилась
она, что в мелкие щепки обратились стрелы юношей; высоко вверх
взлетели эти щепки, а потом, словно снежные хлопья, медленно
опустились на землю.
И поникли головами гордые юноши Нижних Нартов. А Батрадз сел на
землю, отвернулся от них, подпер руками подбородок и стал
насмешливо насвистывать песенку.
Прибежал на пир один из юношей, участвовавший в состязаниях, и
сообщил пировавшим нартам:
– Мальчик из рода Ахсартаггата, весь выпачканный в золе, принял
участие в нашем состязании и одной стрелой в мелкие щепки разнес
стрелы всей нашей молодежи.
Вздрогнули люди. Сырдон опять всех опередил и крикнул младшим:
– Приведите-ка сюда этого мальчика! Мы узнаем, кто он такой!
Подошли посланные к Батрадзу, окликнули его, а он даже не
обернулся, продолжает сидеть на земле и насвистывать свою песню.
Захотели посланные поднять его с земли – не могут поднять. Как ни
старались все собравшиеся, даже сдвинуть с места его не могли.
Вернулись они к пирующим и рассказали все, как было. И опять
первое слово сказал Сырдон:
– А вы скажите ему: «Тебе ведь только и нужно, что ронга
выпить. Так приди на пир и пей его вдоволь».
Хитро сообразил Сырдон. Обиделся Батрадз, когда сказали ему
такие слова, но ничем не выказал он своей обиды и молча пришел на
пир. Когда вошел он, Сырдон сказал ему:
– Что вы за люди, Ахсартаггата? Когда вас добром зовут, вы не
идете. А если вас не звать, так вы головами двери проламываете.
Так сказал Сырдон, да кое-кто из богатых людей, живущих в
Нижних Нартах, пробурчал Батрадзу одно-другое насмешливое слово.
Не стерпел тут обиды Батрадз, махнул один раз рукой – и
попадали все, кто стоял с ним рядом: у кого руки вывихнуты, у кого
позвонки переломлены. И тут хозяин дома Бурафарныг сказал
Батрадау:
– Если ты такой меткий стрелок, так пошел бы вон туда, на берег
моря, где семеро лучших наших юношей поставили мишенью яйцо и
стреляют в него. Вот с ними ты посостязайся.
Ни слова не ответил Батрадз и пошел на берег моря. Увидел он
семерых юношей, поздоровался с ними и сказал:
– Слышал я, что поставили вы мишенью яйцо, чтобы стрелять в
него с одного берега моря на другой. Вот и пришел я принять
участие в этом состязании.
Подал один из юношей Батрадзу лук и стрелы. Выстрелил Батрадз,
и упала стрела посредине моря. И, конечно, захохотали семеро
юношей.
– Не люблю я зря стрелять, – ответил им Батрадз. – Давайте-ка
сделаем так: воткните иглу в это яйцо, и тот, кто попадет в эту
hcks, тот, конечно, может считать себя мужчиной.
Воткнули иглу в яйцо, поставили яйцо на один берег моря, и
лучшие юноши, краса и гордость Нижних Нартов, один за другим стали
пускать стрелы в это яйцо, с другого берега. Но ни одна их стрела
так и не попала в цель. Пустил Батрадз свою стрелу, и в ушко иглы
попала стрела. И тут Батрадз, не долго думая, связал всех семерых
юношей в одну вязанку, принес их всех на нихас Нижних Нартов,
бросил их там на землю, а сам повернулся, заложил руки за спину и,
посвистывая, пошел к себе домой.



БАТРАДЗ, СЫН ХАМЫЦА, И АРАХДЗАУ, СЫН БЕДЗЕНАГА

В селении нартов, в старом доме Ахсартаггата, где хозяином
старый нарт Урызмаг, возится у очага нартская хозяйка Шатана. А
возле самого очага сидит мальчик и играет в золе. И оттого, что
проводит он большую часть времени возле очага, шершавыми стали
колени мальчика.
Вдруг прислушалась Шатана. Незнакомый человек остановился у
ворот и просит, чтобы кто-нибудь вышел из дома.
Вышла Шатана из дома.
– В здравии прибывай к нам, гость, – сказала она.
– Пусть сердце твое радуется, – ответил незнакомый человек. –
Мужчины ваши дома?
– Мужчин наших дома нет, – ответила Шатана. – Но в доме нашем
живут мужчины. Милости просим, заезжай к нам. Угостим чем можем.
Если захочешь, будет тебе пища с дымом – горячая пища, а то можем
угостить и пищей без дыма – холодной пищей.
– Спасибо, добрая женщина, пусть божье благословение будет на
тебе. Нужно мне встретиться с нартом Сосланом.
– Все мужчины наши пошли на праздничный пир в Дом к Ацата, в
дальний поселок, в Хусдзагат Занартский.
– Спасибо за доброе слово, но еще больше буду я благодарен
тебе, если дашь ты мне провожатого до поселка Хусдзагат.
– Кого же я могу послать с тобой? Кроме меня, во всем доме
только мальчик-несмысленыш, он греет ноги у огня. Коли ты захочешь
взять его в провожатые, я сейчас же вышлю его к тебе.
Оставив гостя у ворот, Шатана вошла в дом.
– Чтоб ты пропал, несмысленыш, – ласково сказала она. – У наших
ворот стоит гость, его нужно проводить в Хусдзагат, где в доме
Ацата пируют наши мужчины.
Не торопясь поднялся мальчик. Любил он посидеть дома на камне
возле очага. Но услышав о госте, вскочил, потянулся и быстро вышел
к гостю. И отправились они в Хусдзагат. Гость верхом на коне, а
весь испачканный в золе мальчик – пешком.
Там, где тропинка пошла круто вверх, гость сказал мальчику:
– Давай-ка я возьму тебя на своего коня. Мальчик взглянул на
всадника, потом внимательно осмотрел коня и ответил:
– Прости меня, гость, но не настолько силен твой конь, чтобы
поднять нас двоих.
– Ах ты, собачий сын! Сейчас же садись на коня, иначе я плетью
проучу тебя за то, что ты так разбираешься в лошадях!
Мальчик легко вскочил на коня.
Недалеко проехали они. Вдруг мальчик стиснул коня коленями,
зашатался конь, закашлял, и свернувшаяся кровь показалась у него
изо рта.
– Ведь говорил я тебе, гость, что не выдержит твой конь нас
двоих.
– А, так ты Батрадз, сын Хамыца? – догадался гость.
–Да, Арахдзау, сын Бедзенага, я перед тобой. И мальчик,
соскочив с коня, опять пошел впереди, показывая тропинку.
Длинная дорога. Нужно отдохнуть. Остановил коня Арахдзау на
повороте тропинки, в удобном месте, слез с коня и сказал Батрадзу:
– А не испытать ли нам свои стрелы, Батрадз? Ну-ка, стреляй
первым.
– Никогда не достану я из колчана свою стрелу раньше гостя, –
сказал Батрадз.
Достал тогда Арахдзау стрелу из своего колчана, взял в руки
лук, попробовал пальцем, хорошо ли натянута тетива, как следует
натянул ее, наложил стрелу и послал ее. Далеко впереди, на дороге,
легла стрела.
И Батрадз пустил стрелу. Через леса и горы летела стрела, и
вонзилась она в косяк двери Ацата: пришла стрела к цели. И
зашатался древний дом Ацата, в котором шел пир, яства попадали со
столов.
– Не тревожьтесь, добрые люди, – усмехаясь, сказал нарт Сослан.
– Это стрела нашего озорника, это блажной наш идет сюда.
И правда, немного времени прошло, как к дому Ацата подошли сын
Бедзенага Арахдзау и сын Хамыца Батрадз.
Поспешно встал из-за стола Сослан и вышел из дома. Он
приветствовал гостя, а потом повернулся к Батрадзу и тяжелой своей
ладонью со всего размаху ударил его по щеке.
– Щенок!–сказал он.–Это тебе за пробу стрелы. Ничего не ответил
Батрадз, словно Сослан и не коснулся его щеки, и подставил ему
другую щеку, потому что во всем подчинялся он своему старшему.
Немного погодя вышел он незаметно из дома, а тут вдруг как кинется
прочь и разом, одним прыжком перекинул себя через семь хребтов и
оказался перед своим домом.
И все идет по-прежнему: сидит возле очага мальчик, копошится,
играет в теплой золе.



БАТРАДЗ И ПЕСТРОБОРОДЫЙ УАИГ

Уаиг с пестрой бородой появился в нартских горах. Не пускал он
на пастбища нартские табуны, и стада, и отары. Стал погибать
нартский скот. И тогда старейшие из нартов решили устроить пир,
собрать на этот пир весь народ и выбрать пастуха, который сумел бы
уберечь скот от пестробородого уаига.
Послал Урызмаг гонцов ко всем трем нартским родам скликать на
этот пир нартов. Из дома Хамыца пришел на пир сам Хамыц. Собрался
народ к Урызмагу, помолился Урызмаг и сказал, подняв куваггаг –
священное приношение – три пирога с начинкой из сыра и лодыжку
быка:
– Тому, у кого хватит смелости стать нашим пастухом и спасти
наши стада от пестробородого уаига, предназначено это. Но никто не
осмелился принять куваггаг. Еще раз послал Урызмаг глашатаев.
– Плохо приглашали вы первый раз. Обойдите все дома нартов, и
wrna из мужчин ни одна живая душа не осталась дома, чтобы все
пришли на пир!
Еще больше собралось народа, еще раз помолился Урызмаг, опять
сказал свое короткое слово – и опять не нашлось смельчака, который
взял бы из рук старого Урызмага куваггаг.
И тогда Урызмаг спросил строго гонцов:
– Не остался ли все-таки дома кто-нибудь из нартов? И ответил
старший из гонцов:
– Только из дома Хамыца мальчишка один не пошёл на пир,
босоногий малютка. Сидит он в золе возле очага.
– Скорей, скорей приведите его сюда! – сказал Урызмаг. Старший
гонец сам пошел за этим мальчиком и пригласил его на пир. И
Урызмаг, увидев Батрадза, сказал еще раз:
– Тому, у кого хватит смелости стать нашим пастухом и спасти
стада от пестробородого уаига, предназначаю этот куваггаг.
Но Батрада не понял Урызмага. Громче прежнего повторил Урызмаг
свое слово, но Батрадз, встретившись на пире со сверстниками
своими, такими же мальчиками, как и он, занялся какой-то игрой и
опять не услышал слов Урызмага.
Тогда Урызмаг велел всем присутствующим повернуться к нему.
– Кто сослужит службу нартскому народу, погонит наши стада на
пастбища и защитит их от уаига пестробородого, тот пусть возьмет
этот куваггаг!–снова громко сказал Урызмаг.
И тут наконец услышал Батрадз его слова и понял их. Вскочил он
с места и подошел к старому Урызмагу. Взял он из рук Урызмага
лодыжку быка и три больших пирога с начинкой из сыра, широко
открыл рот и съел все сразу.
На следующий день утром рано выгнали нарты свой скот, и каждый
захватил подарки для пастуха – кто чувяки, кто сумку, кто шапку.
Вот пригнал Батрадз нартские стада на высокогорные пастбища, в
пышные травы. Еще не было видно там пестрой бороды уаига. Батрадз
убил косулю, натянул ее шкуру и сделал себе шатер. А из мяса
косули стал готовить себе шашлыки.
В это время пестробородый уаиг был в походе. Но весть о том,
что нартский скот пригнали на пастбища, которые он захватил, дошла
до него. И он, весь искрясь от гнева, подошел к Батрадзу.
– Что за осел? Что за собака? Кто это расположился тут на моей
земле?
– И собака – ты сам! И осел – это ты! – ответил ему
Батрадз.–Чего ты пришел сюда брызгать своей слюной?
Услышав такой дерзкий ответ, понял уаиг, что перед ним Батрадз,
сын Хамыца, сразу перестал он браниться, смиренно подошел поближе
и спросил:
– Не знаешь ли ты, юноша, нарта Батрадза?
– Как же мне не знать его!
– А не знаешь ли ты, в какие игры он играет?
– Я покажу тебе его любимую игру, – ответил Батрадз.
С силой толкнул он уаига, и тот, не удержавшись, рухнул на
землю. Батрадз отрубил ему голову, насадил ее на кол и, высоко
подняв ее перед собой, понес в нартское селение.
Вышли к вечеру нарты встречать Батрадза, увидели издалека
голову пестробородого уаига и, подумав, что это он сам идет к ним,
испугались. Но тут Батрадз подошел ближе, рассмотрели они, что
несет он голову уаига, и страх их сменился радостью. Все нартское
селение приветствовало Батрадза.
С тех пор скот нартов свободно пасется на просторных пастбищах.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение DimM » 16 апр 2007, 22:35

А мне с детства знакома такая вот интерпретация нартского эпоса:
http://www.circassianlibrary.org/lib/html/Nart_epos_1/contents.html
Аватара пользователя
DimM
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 638
Зарегистрирован: 13 фев 2007, 10:01

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:36

КАК БАТРАДЗ ЗАКАЛИЛ СЕБЯ

Годы шли, и стал задумываться Батрадз:
«Нельзя мне оставаться таким, как я есть. Если не закалюсь я,
то какой-нибудь враг непременно осилит меня.
Пойду-ка я лучше к небесному кузнецу Курдалагону, пусть он
закалит меня».
Поднялся Батрадз с земли на небо, предстал перед Курдалагоном и
так сказал ему:
– Ты должен меня закалить, Курдалагон.
– Не проси меня об этом, мое солнце. Хороший ты малый, и жалко
мне сжечь тебя.
– Не испугаешь ты меня этими словами! – ответил Батрадз и сам
залез в горн. Курдалагон забросал его углями и стал дуть на него,
да сам себе сказки рассказывать.
Не пронял огонь Батрадза, и просит он опять Курдалагона, чтобы
тот не спорил с ним, а закалил бы его.
Согласился тут Курдалагон закалять Батрадза и сказал ему:
– Один месяц ты будешь жечь уголь, а другой месяц будешь возить
белый кремень с реки.
Так и сделал Батрадз. За один месяц он много угля нажег, а за
другой месяц много привез белого кремня с реки.
И тогда Курдалагон бросил Батрадза в свой громадный горн и гору
белого камня, кремня, навалил сверху. С двенадцати сторон
двенадцать мехов поставил он вокруг горна и целый месяц со всех
двенадцати сторон дул на Батрадза. Сменился месяц, и подумал
Курдалагон: «Сгорел, наверное, бедный сын Хамыца. Надо выгрести из
горна кости его». Подошел он к горну со своими большими щипцами, и
вдруг из раскаленного горна закричал на него Батрадз:
– Ты что, шутишь, что ли, со мной? Ведь не пронимает меня твой
огонь. Скучно здесь у тебя в горне. Хоть бы ты фандыр мне принес,
я бы увеселял себя песней.
Принес Курдалагон фандыр и подал его Батрадзу. Вновь насыпал он
на Батрадза черного угля и белого камня и еще целую неделю с
двенадцати сторон дул на него. А все жалуется Батрадз, что не
пронимает его огонь. И тогда сказал ему Курдалагон.
– Нет, видно, простым углем я тебя не согрею. Найди-ка
драконово гнездо да убей побольше змеев-драконов. Вот если из них
мы выжжем уголь, этот уголь должен прогреть тебя.
Нашел Батрадз драконово гнездо, много истребил он змеев-
драконов, принес их всех Курдалагону, и пережгли они на уголь тела
драконов. Потом Батрадз опять полез в горн, и целую неделю с
двенадцати сторон дул на него Курдалагон. А через неделю подошел
он к горну, и кричит ему оттуда Батрадз:
– Кажется, я достаточно накалился! Не держи меня здесь, высоко
на ветру, а кинь меня в море!
И ухватил Курдалагон щипцами своими раскаленного нарта Батрадза
и со всей силы бросил в море. Закипело, забурлило море, и вода
облаком поднялась к небу. Все рыбы – и большие и малые – остались
на сухом дне и бились на горячем песке о голые камни. Батрадз же
превратился весь в синюю сталь. Но одна кишка его не успела
закалиться, потому что вода в море уже испарилась. Вышел из моря
Батрадз, а вода вновь упала в море, и снова заиграла морская
волна. Очнулись большие и малые рыбы, и снова привольно им стало
плавать в морской глубине. А Батрадз поднялся к Курдалагону и
сказал ему:
– Если ты как следует не закалил меня, горе твоему очагу! Я
голову сорву с твоих плеч! – И тут Батрадз положил ногу свою на
наковальню Курдалагона и ударил по ней молотом: по стальному звону
узнал Батрадз о том, что он закален хорошо, и сказал:–Теперь мне
ничего не страшно!



КАК БАТРАДЗ СПАС УРЫЗМАГА

В дальний поход ушли все славные мужи Ахсартаггата. Только
старый Урызмаг остался дома. Долго не возвращались нарты
Ахсартаггата, и стали говорить в народе:
– Сильны Ахсартаггата, но, видно, встретились они с мужами, что
сильнее их! Наверное, истреблены уже Ахсартаггата.
Издавна не в ладу жили друг с другом род Бората и род
Ахсартаггата – враждовали они. Род Ахсартаггата не был
многочислен, но силы и мужества исполнены были мужчины
Ахсартаггата. Бората же были многочисленны и богаты, но не хватало
у них силы и отваги.
Когда услышали Бората о том, что нартские мужи из рода
Ахсартаггата не вернулись из похода, то сказали:
«Нет больше из рода Ахсартаггата никого живого, и ждет их
добро, чтобы кто-нибудь взял его. Уцелел, правда, старец один,
пойдем убьем его и унесем все их добро!»
Собрались Бората, подумали и решили:
– Устроим пир, позовем на него старого Урызмага, напоим его и
убьем. Тогда все добро Ахсартаггата останется без хозяина, и мы
присвоим его.
И вот Бората в своем большом общем доме устроили пир.
– Кого бы послать, чтобы пригласить Урызмага? – советовались
между собой Бората.
И Сырдон, который случился здесь, предложил:
– Я схожу за ним и приведу его. Пришел Сырдон к Урызмагу, сел
перед ним на корточки и сказал:
– Устраивают Бората пир в своем прославленном большом Доме
клятвы и приглашают на этот пир тебя. Захочешь – придешь, а не
захочешь – не придешь.
– Что это ты мне говоришь такое? – сказал Урызмаг. – Разве так
гостей приглашают?
– Бывает, что и так приглашают, – ответил Сырдон.
– Ну так пойди, поблагодари их и скажи им, что болен старый
Урызмаг и не сможет прийти он на пир и пробыть там до конца.
Ушел Сырдон, и сказал Урызмаг Шатане:
– Эх, совсем состарился я, хозяйка, и перестали нарты чтить
меня! Разве почетных людей так приглашают: «Захочешь – придешь, не
захочешь – не придешь»?
– Правда, состарился ты, хозяин моей головы, что не можешь
понять смысла того, что тебе говорят. Злое дело задумали против
тебя Бората, и Сырдон дал тебе это понять.
Когда Сырдон передал мужам из рода Бората, что не придет
Урызмаг, стали Бората советоваться между собой, что им делать, и
решили послать за Урызмагом молодую невестку. По обычаю,
приглашающей невестке отказать нельзя было, и потому, – говорили
Бората, – если сохранилась еще душа в теле Урызмага, он
обязательно придет на пир.
Подошла молодица к дому Ахсартаггата и постучала в дверь. Вышла
к ней Шатана.
– Устраивают наши пир в нашем прославленном большом Доме клятвы
и прислали меня пригласить на этот пир вашего старика.
Вернулась Шатана в дом и передала Урызмагу приглашение
молодицы.
Забеспокоился тут Урызмаг. «Да не простит Бог приславшим ее!» –
подумал он и сказал Шатане:
– Выйди, мое солнышко, и скажи ей: «Нехорошо, конечно, нарушать
обычаи нартов и нужно бы уважить слово молодой невестки,
приглашающей на пир, но нездоровится, мол, старику нашему, и пойти
он не сможет. Очень просит он за это прощения!»
Шатана вышла и передала невестке ответ своего старика. Что еще
оставалось делать невестке? Без хорошего ответа вернулась она
обратно.
Тогда Бората послали за Урузмагом женщину, носящую одежду
печали по покойному. Подошла она к дверям Урызмагова дома и
позвала: «Кыс-кыс!» Не позволял ей обычай в присутствии мужчины
назвать Шатану по имени22. И к ней тоже вышла Шатана:
– О Шатана! Чванливые Бората не дали мне даже снять одежду
печали и прислали меня к Урызмагу с приглашением на пир. Прошу
тебя, скажи ему – пусть не опозорит меня отказом!
Зашла Шатана к Урызмагу и поведала ему то, что сказала женщина.
Урызмаг покачал головой и сильнее прежнего забеспокоился. Но
что ему еще оставалось делать? Невозможно сказать «нет» женщине в
одежде печали.
– Скоро буду сам! – такой ответ передала Шатана женщине,
носящей одежду печали.
Вернулась Шатана обратно и сказала Урызмагу:
– Не тревожься, старик мой. Вот тебе шелковый платок, и когда
трудно придется тебе, брось этот платок на землю, и придет тебе
помощь. Возьми с собой вот эту длинную трубку и спрячь ее под
шубу. Сядешь на войлочный тюфяк и, когда захотят тебя споить,
выливай хмельное в трубку – и будет оно через трубку уходить в
войлок.
Взял с собой Урызмаг платок и трубку, положил их за пазуху,
накинул на плечи соболью шубу, нацепил на пояс меч и тоже спрятал
его под шубу. И пошел он на пир Бората.
Когда Бората увидели Урызмага, все встали ему навстречу – и
старшие, и младшие.
– Мир дому вашему и да будет пир ваш угоден Богу, Бората! –
сказал Урызмаг.
– Здравствуй, здравствуй, Урызмаг, – ответили ему Бората и
притворились, что очень рады Урызмагу.
Повели они его и посадили на самое почетное место, во главе
всех семи рядов. Начался пир. Семь чаш ставили перед Урызмагом при
каждой здравице. Но он выпивает столько, сколько принимает душа
его. Остальное незаметно льет в трубку, и в войлок уходит излишнее
зелье.
Но недаром зовут Сырдона хитростью земли и коварством неба.
Заметил он уловку Урызмага и тихонько указал на это Бората.
– А теперь подымем чашу всадника, отправляющегося в путь, –
сказали старшие Бората и встали.
Пришлось встать и Урызмагу. Грустно покачал он головой, но
посчитал, что не подобает ему отказаться от этой чаши. Не смог он
вылить в трубку излишек хмельного зелья, выпил все семь чаш, и
стало его качать. И тут он услышал слова:
– Пришло время зарезать нашего старого быка. Это сказал
Бурафарныг Бората, обращаясь к младшим Бората. Понял тут старый
Урызмаг, о ком идет речь, смекнул, что подходит конец его жизни, и
бросил он на землю шелковый платок Шатаны. И тут же вернулся этот
платок к Шатане. А она уже не стала мешкать. Быстро приготовила
три медовых пирога, и, держа пироги, побежала на священную горку,
на которой молились нарты, и, поставив там пироги и кувшин с
ронгом, взмолилась:
– О Бог богов, мой Бог! Если я еще для чего-нибудь нужна тебе,
то пришли ко мне сейчас мальчика Батрадза. У донбеттыров гостит он
сейчас.
И только кончила Шатана молиться, выскочил Батрадз из моря и
встал перед Шатаной.
– Что случилось, мать моя, меня не родившая? – спросил он ее.
– Бесславная смерть грозит твоему старому дяде. Бората
собрались и хотят убить его.
– Где собрались? –спросил Батрадз.
– В своем большом Доме клятвы.
Батрадз побежал. Достиг он дома Бората и крикнул с порога.
Содрогнулись от этого крика потолочные балки, и многолетняя сажа
посыпалась вниз на пирующих. И многие из тех, кто сидел за
столами, от одного этого крика попадали в обморок.
– Эй, старик мой, откликнись: ты живой или мертвый? – позвал
Батрадз Урызмага.
И, услышав голос Батрадза, почувствовал Урызмаг, что силой
наполнилось его сердце. От радости пропал у него голос, и ответил
он еле слышно:
– Я еще не мертвый, но чуть держится жизнь во мне.
– На этой охоте будешь ли ты сидеть в засаде или будешь гнать
гай? – спросил его Батрадз.
– Не в силах я больше гнать гай, но в засаде могу еще посидеть,
– ответил ему Урызмаг, и, выйдя на порог дома, выхватил из-за
пояса меч, и, точно мост, протянул его от одного дверного косяка к
другому.
Сырдон первый смекнул, к чему клонится это дело. Страх придал
ему силу, прыгнул он вверх и через дымоход удрал на волю.
А Батрадз выбил один из столбов, на которых держался дом,
замахнулся и – пусть всякого, кто проклянет тебя, постигнет такая
же участь! – погнал он всех Бората, избивая их этим столбом. Кого
ударял он, тот падал на землю, расплющенный в лепешку; те, которые
хотели спастись бегством, натыкались на меч Урызмага, и туловища
их валились наружу, а головы падали обратно в дом.
Потом Батрадз приподнял главный столб, на котором держалась вся
крыша, и в щель между крышей и домом кинулись те из Бората, что
остались в живых. Но тут опустил опять крышу Батрадз и раздавил
этих последних Бората.
Так погибли Бората, и со времени Сухского побоища не было
побоища, подобного этому23.
Истребив всех, кто покушался на жизнь старого Урызмага,
Батрадз, поддерживая под руку своего старика, привел его к Шатане.



КАК НАРТ БАТРАДЗ НАШЕЛ БУРАДЗАГА

У нартов был враг – черный Доллау. Долго искали нарты где он
живет, но никак не могли найти это место. А тут в родовом поселке
Бората родился мальчик, которого назвали Бурадзаг.
Один раз мать Бурадзага, оставив ребенка во дворе, на минуту
вернулась в дом. Только вошла она в дом, как черный Доллау тут же
утащил ребенка. Мать, вернувшись во двор, уже не нашла там сына и
заголосила. Собрались к ней нарты, взялись за поиски ребенка, но
нигде не нашли его. И так велико было горе отца и матери
Бурадзага, что они умерли в один день.
А Бурадзаг растет у черного Доллау, за месяц вырастает, как за
год. И так он возмужал, что стал сам ходить на охоту. Черный
Доллау был бездетен и усыновил Бурадзага. Был богат черный Доллау,
и Бурадзаг ни в чем не видел отказа. Собрался раз Бурадзаг на
охоту, и черный Доллау так напутствовал его:
– Зверей у нас водится в изобилии, ты найдешь их везде, но не
ходи на гору Уарпп.
Не послушался на этот раз Бурадзаг совета черного Доллау и
тайком пошел охотиться на гору Уарпп. В это время там же охотился
и нарт Батрадз. Батрадз поднимался по одному склону горы, Бурадзаг
– по другому. Пускает свою стрелу то один, то другой, но друг
друга не видят.
Удивляется Батрадз:
– Что это за диво? – говорит он себе. – Ведь нарты все дома, а
такой шум при полете издают только нартские стрелы.
Вдруг на вершине горы показался белый олень. Оба охотника
выстрелили одновременно, и олень покатился в ущелье. Батрадз и
Бурадзаг спустились за оленем, и когда увидели друг друга, то
вначале удивились друг другу, потом молча подошли к оленю. Видят;
олень лежит убитый, в одном его боку застряла стрела Батрадза, в
другом – стрела Бурадзага. Батрадз говорит Бурадзагу:
– Ты мой незнакомый товарищ, и пусть олень будет твоим, только
скажи мне, кто ты?
– Нет, пусть твоим будет олень, – сказал Бурадзаг. – Ты похож
на нартского человека, а я очень люблю нартов. Я Бурадзаг, сын
черного Доллау.
– А я сын нарта Хамыца Батрадз, – сказал о себе Батрадз.
Взглянули они друг другу в души, и с первого раза по душе
пришлись они друг другу. Бурадзаг сказал:
– Так будь моим гостем.
Батрадз согласился. Сели они на коней и приехали к черному
Доллау. А черный Доллау жил в большой пещере. Стены этой пещеры
были из рыбьей кости. Всевозможных богатств была полна эта пещера.
Спросил черный Доллау у Батрадза:
– Откуда идешь ты и кто ты?
– Я сын нарта Хамыца Батрадз. На охоте познакомился с твоим
сыном. Очень пришелся он мне по сердцу, и я назвал его своим
братом. Позвал он меня к себе в гости, и потому я здесь.
Как услышал черный Доллау о нартах, искры полетели из глаз его,
подскочил он от злобы, и охватило его беспокойство:
«Как бы гость не узнал, что Бурадзаг из нартов и живет у врага
нартов. Неладны будут тогда мои дела!» Но ни в чем не выдал свою
тревогу черный Доллау, радушно принял он Батрадза.
Когда на рассвете Батрадз собрался домой, черный Доллау сказал
ему:
– Коли вы с моим сыном назвали друг друга братьями, то прими от
имени его подарки. Дарю тебе стадо медведей с пастухами. И все,
что тебе нравится из моих сокровищ, то твое!
– Я приму твои дары, но прошу тебя отпустить со мной моего
названого брата, я тоже хочу поднести ему подарки и показать ему
свою родную страну.
Черный Доллау говорит:
– Как-нибудь позже я отпущу его, но не сейчас.
– Ну, если так, я не приму твои подарки! – ответил Батрадз и
вернулся к себе домой один.
Сразу же пришел Батрадз к Шатане и рассказал ей:
– На возвышенности Уарпп встретил я юношу, и по своему виду
похож он на нартов. Бурадзаг его имя. Братьями назвали мы друг
друга. Звал я его с собой, чтобы сделать ему подарки и показать
ему нашу страну, но отец его по имени черный Доллау не отпустил
его со мной. «Отпущу его, – сказал он, – позже, но не сейчас».
– Жить бы тебе, не помирать никогда, Батрадз! Это ведь
пропавший мальчик из рода Бората, – сказала Шатана. – Захвати с
собой Сырдона, и он его признает и приведет с собой. Черный Доллау
– давнишний враг нартов. Давно уже нарты ищут его жилище, но не
могут найти.
Пошел Батрадз к Сырдону и говорит ему:
– Сырдон, понадобилась мне твоя услуга, поедем со мной. Сырдон
согласился. Поехали Батрадз и Сырдон к черному Доллау. Как дорогах
гостей принял их черный Доллау. Барана для них зарезал. Но Батрадз
с недовольным видом сказал ему:
– Разве барана нам хватит? Да он сразу под языком у меня
исчезнет!
– Не сердись, дорогой гость, если хочешь, зарежь хоть целое
стадо! – ответил ему черный Доллау.
– Я сюда приехал не за тем, чтобы резать баранов! Гость сам не
режет баранов, – сказал Батрадз.
Обидны показались черному Доллау эти слова Батрадза, и он
сказал:
– У тебя на губах еще материнское молоко не обсохло, и потому
прощаю я тебе грубые слова, не то распорол бы я тебе рот до самого
затылка.
Батрадз тогда говорит Сырдону:
– Попрощайся, Сырдон, с Бурадзагом, и едем домой! Сырдон
повернулся к Бурадзагу и говорит ему:
– Счастливым оставайся, нартский юноша. Ты сын нартского
человека, и чем кормиться объедками, которые тебе оставляет твой
враг, найди лучше дом своего отца.
– Стало быть, ты мне брат? – сказал Бурадзаг Батрадзу. – Почему
же ты сразу не открыл мне этого?
Вдвоем схватили Батрадз и Бурадзаг черного Доллау за руки и
вырвали их из тела. Потом с утеса сбросили они черного Доллау в
Черное море. Забрали они с собой все добро черного Доллау и
вернулись в Страну нартов. Как было не устраивать нартам пиры –
ведь вернулся к ним их мальчик!
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:38

БАТРАДЗ И ТЫХЫФЫРТ МУКАРА

Возмужал Батрадз, и таким доблестным мужем он стал, что
пребывал на небе и долгие годы не показывался в нартском селении.
В те времена нарты часто уходили в долгие походы и по два, по три
года не возвращались.
Однажды все доблестное нартское юношество ушло в поход, а
предводительствовали им старые мудрые старики нарты. Прошел год,
никто из нартов не вернулся домой. Тогда свирепый уаиг Тыхыфырт
Мукара прислал своего посланного на землю нартов. Вот какие слова
Мукара передал его посланный:
– Предки ваши платили моим предкам дань девушками. Много лет не
требовал я от вас этой дани, а теперь снова решил брать с вас эту
дань. Если не уплатите, силой возьму.
Забеспокоились те немногие нарты – немощные старики и больные,
– которые оставались в нартском селении. Что теперь делать?
– Никогда об этой дани не слышали мы... – говорили они. – Если
мы эту дань заплатим, то наши мудрые люди, вернувшись из похода,
будут нас укорять. А не дашь ему дани, так он пойдет на нас
войной. Кто тогда встанет на его дороге, если вся наша могучая
молодежь ушла в поход?
Послушал их разговор Сырдон и сказал:
– Ничего вы не придумаете. Спросите-ка лучше Шатану, как быть.
А пока они судили да рядили, сам Тыхыфырт Мукара появился на
земле нартов, и некому было стать ему на дороге.
Выбрал он лучших нартских девушек и жен и погнал их впереди
себя из селения.
Увидела Шатана, что творит Мукара, поймала она ястреба и
приказала ему:
– Лети скорее к Батрадзу и скажи ему: «Если стоишь – больше не
садись, если сидишь – сразу вставай и явись в свое селение, потому
что погибель пришла нартам». Если скоро доставишь эту весть
Батрадзу, дам я тебе на выбор птицу из моего птичника, а не то с
корнем вырву я ваш ястребиный род!
Взвился ястреб в небо и скоро достиг Батрадза. И сразу же
Батрадз бросился с неба вниз на родную землю и по самые ляжки ушел
в землю. Высвободил ноги Батрадз, побежал скорее к Шатане и
спросил ее:
– Какая беда с вами тут приключилась, мать моя? И ответила ему
Шатана:
– Такого позора никогда не бывало еще среди нартского рода.
Если есть в тебе хоть немного силы, всю отдай ее теперь нартам.
Угнал Мукара сын Тыха наших девушек с лебедиными шеями и молодых
наших невесток.
Так рассказала она Батрадзу обо всем, и только об одном спросил
ее Батрадз:
– В какую сторону угнал он девушек? Вот что ответила ему
Шатана:
– Спеши скорей к берегу моря, где живут родственники наши
донбеттыры24. Когда подойдешь к берегу, крикни: «Маленький Чех, выйди ко
мне, помощь твоя стала мне нужна: я не чужой, я вам родной. Укажи
мне скорей, где живет Тыхыфырт Мукара!» От этого маленького Чеха
ничего не укрыто из того, что таится между небом и землей. И он
скажет тебе, где живет Тыхыфырт.
Батрадз даже не вошел в родной дом. Миг – он уже на берегу
моря. И, встав над обрывом, он крикнул:
– Маленький Чех, вам, донбеттырам, я не чужой, я вам родной!..
Выйди ко мне поскорей!
Проворен был маленький Чех, быстро поднялся он. Еще эхо от зова
Батрадза не отгремело по лесам и горам, а маленький Чех уже стоял
перед ним. Увидев Батрадза, удивился он и спросил:
– Кто ты такой? Не ты ли крикнул сейчас: «Я не чужой, я вам
родной»? Правда ли это? Я никогда не видел тебя. Хорошо, если бы
ты сказал мне, кем ты приходишься мне. И ответил Батрадз:
– Не время сейчас говорить об этом. Лучше скажи мне скорее, где
найти Мукара, сына Тыха.
– По мужественному слову твоему узнал я, что ты наш. Где
находится он, я укажу тебе, но нелегка дорога к Тыхы-фырту Мукара.
Задумался Батрадз и потом сказал:
– Попрошу я тебя тогда, стань моим посланцем. И вот что скажи
ему по моему поручению: «Не заставляй меня, Мукара, прийти к тебе
в дом. Знай, что я тот нарт Батрадз, которого среди нартов ты еще
не встречал. И не надейся, что морская бездна тебя укроет. С
войной я пришел к тебе, выходи же навстречу».
Легконогий Чех в три мига три дня пути пролетал. Прибыл он к
Мукара и передал ему:
– Идет на тебя безусый юноша из Страны нартов. Как ток, на
котором можно молотить на двенадцати быках, велик каждый глаз его.
Прислал он меня сказать тебе: «Не заставляй меня, Мукара, прийти в
твой дом. Знай, что я тот нарт Батрадз, которого среди нартов ты
еще не встречал. И не надейся, что испугаюсь я моря, я сам из моря
происхожу. С войной пришел я к тебе, выходи навстречу».
Подумал Мукара и так ответил маленькому Чеху:
– Стыдно было бы мне прятаться от того, кто сам пришел со мной
биться. Если он нарт, то скажи ему, что у нартов день поединка –
пятница, и я буду готов к этому дню. А местом нашего поединка
пусть будет берег моря.
Вернулся маленький Чех к Батрадзу и передал ему слова Мукара.
Что еще мог сказать Батрадз? Поскорее вернулся он в нартское
селение, стал на нихасе и закричал во весь голос:
– Да погибнете вы, нарты! Право, лучше было бы мне видеть
гибель всего нашего рода, чем узнать, какое черное бесчестье
перенесли вы от этого черного осла! На пятницу назначил он мне
бой. Сражаться вы не сможете, но хоть издали посмотрите на то, как
я стану с ним биться.
Батрадз так давно не показывался в нартском селении, что не
признали его нарты, и никак не могли догадаться, кем он им
доводится. Смутились они и спрашивали друг друга:
– Что нам отвечать ему? По внешности он нашей породы, но где он
был до сих пор и откуда взялся? Угадал Батрадз, о чем они
тревожатся, и ответил:
– Вы хотите знать, кто я такой? Узнайте: я такой же нарт, как и
вы. Мать моя – Быценон, отец мой – Хамыц. Пока я был молод и не
достиг полной силы, не показывался я вам. Теперь же мне предстоит
сразиться с Мукара, сыном Тыха. По моему с ним уговору поединок
назначен на равнине Хыза, и произойдет он в эту пятницу. Идите на
вершину горы Уаза и поглядите, как мы будем сражаться.
Снарядился Батрадз в пятницу утром, вывел своего вороного коня
и вот что сказал ему:
– Чувствует Мукара свою силу, недаром осмелился он принять мой
вызов. Слушай же, конь мой, что я тебе прикажу. Я буду сражаться
пешим, а ты, нерасседланный, пасись неподалеку. И когда раскалюсь
я в бою, то крикну тебе: «Эй, конь мой, сюда». Разбегись тогда со
всей силы и, когда прискачешь ко мне, грудью своей могучей ударь
меня так, чтобы в миг один оказался я посредине моря.
И вот прибыл Батрадз к берегу моря.
– Я здесь, не прячься! – крикнул он.
Вмиг выскочил Мукара из бездны, и кинулись друг на друга нарт
Батрадз и Мукара, сын Тыха. По горам и по долинам носились они, и
один не мог одолеть другого. Лес оказался на их пути – с корнями
вырывали они вековые деревья и били ими один другого. И все же не
могли они победить друг друга. Сражаясь, вернулись они к берегу
моря. Раскалился Батрадз, и крикнул он коню своему:
– Эй, конь мой, сюда!
Вскачь пустился конь на зов хозяина, грудью ударил его с такой
силой, что Батрадз упал в самую середину моря. Остыл Батрадз в
морской глубине и, выйдя на берег, крикнул во весь голос:
– Ну, теперь держись, черный осел, я тебе покажу! Испугался
Мукара его крика, скользнул в морскую бездну, где жили кадзи –
такие же черные духи, как сам Мукара. У них-то и было жилище
Мукара. И, добравшись до них, так им сказал Мукара:
– Следом за мной идет такой грозный воин, которого осилить
можно только коварством. Силой никто никогда не справится с ним.
И собрались все кадзи там, где должен был пройти Батрадз,
направляясь по следу Мукара. Один миг прошел – и выкопали они яму
такой глубины, что крика не слышно было со дна этой ямы. Сверху
коврами прикрыли они эту яму. Вот все ближе подходит Батрадз, и
говорят друг другу кадзи:
– Пойдем-ка навстречу ему и покоримся ему добровольно, а в это
время другие из нас наготовят столько каменных глыб и тяжелых
чурбанов, чтобы ими можно было заполнить всю эту глубокую яму.
Как сговорились, так и сделали они. Пошли навстречу Батрадзу и
так сказали:
– Ты видишь, мы безоружны, мы покоряемся тебе добровольно. На
пути твоем мы разостлали ковры. Гостем войди в наше жилище.
Смело идет Батрадз к кадзи. Ступил он на ковер и провалился на
дно ямы. Возликовали коварные кадзи.
– Погоди же! – кричат они ему. – Теперь ты попал в беду!
И стали они бросать в яму все, что приготовили: и камни, и
чурбаны, все, что попадало им под руку. А у Батрадза на дне ямы
был только его меч. Но поднял он его над головой своей, и все, что
ни бросали кадзи – и камни, и чурбаны, и стволы деревьев, – все,
ударяясь об острие меча, распадалось на куски. Куски эти падали к
ногам Батрадза. Целая куча вырастала на дне ямы. Батрадз все выше
и выше поднимался по ней, а кадзи ярились все больше и по-прежнему
все, что попадалось им под руку, бросали в яму.
Но вот показалась из ямы голова Батрадза, и крикнул на них
булатногрудый нарт:
– Ну, берегись, дурное племя! Сейчас я к вам выйду! От зычного
крика его обмерли кадзи, а нарт Батрадз выпрыгнул из ямы и, увидев
башню, в которой скрывался Мукара, влетел в нее, умертвил его и
перебил всех кадзи. Вывел он из башни жен и дев нартских и
проводил их обратно в селение нартов, а сам снова скрылся в свое
небесное жилище.



БАТРАДЗ И ЗАНОСЧИВЫЙ СЫН УАИГА АФСАРОНА

Большую пляску завели раз нарты на поле Зилахар. Такой шел
пляс, что земля тряслась под ногами у нартов. Никого из именитых
нартов не было на этом симде – ни Урызмага, ни Сослана, ни
Батрадза.
Спесивый Алаф, сын кривого уаига Афсарона, сидел на высокой
горе и с завистью смотрел на пляску нартов.
– Спущусь-ка я к нартам, – сказал он. – Посмотрю на их пляску,
да и сам по-своему попляшу, покажу себя и натешусь над нартской
молодежью – заставлю их раздеться и унесу всю их одежду.
Но на эти слова возразил ему отец:
– Нельзя тебе к ним ходить. Ведь если попадешь ты в руки кому-
нибудь из именитых нартов, они тебя покалечат. Разве ты не знаешь,
что даже не всякая птица решится пролететь над ними? В молодости я
тоже был спесив, как ты, да повстречался однажды с нартскими
юношами, вызвал их на драку – и вот гляди, на всю жизнь остался с
одним глазом.
Не послушался спесивый Алаф отца своего, сунул он себе за
пазуху двенадцать хлебов на дорогу и зашагал к полю Зилахар.
– Ну что ж, – сказал отец. – Посмотришь сам, что будет.
А спесивый Алаф шел себе по пастбищам. Увидел он большое стадо
коров, и стал он доить их одну за другой. Выдоил двенадцать коров,
тут же присел и позавтракал. Подкрепившись, зашагал он дальше. По
дороге вырвал с корнями большой дуб, положил его на плечо и в
таком виде явился на симд к нартам. С силой ударил он дубовым
деревом об землю, и от этого удара юные нарты подскочили кверху, а
потом каждый сел, где стоял.
Пляска прекратилась, а довольный собой сын кривого уаига от
души расхохотался, а потом сказал:
– Пришел я, нартские собаки, поплясать с вами. Попробуем-ка
наши силы!
Что было делать перепуганной молодежи! С тяжелым сердцем
взялись они за руки, и симд снова начался. В середину круга вошел
заносчивый Алаф. С насмешкой смотрит он на пляшущих. Кто придется
ему по сердцу, того выхватывает он из круга и пляшет с ним. Пляшет
гордый Алаф с нартской молодежью. Так пляшет, что кому руку
поломает, кому плечо вывихнет, кому бока помнет. Стонет от него
нартская молодежь. Но ничего не может с ним поделать – силен сын
кривого уаига.
Вот настал вечер. Хочет разойтись нартская молодежь, а сын
уаига снял с юношей и девушек одежду и пошел домой.
Родная сестра Алафа вышла на гору встретить его. Издали
заметила она его, когда шел он по ущелью. Побежала она скорее в
дом и сказала матери и отцу:
– Там снизу подымается брат мой и тащит мне много нарядов,
отнятых у нартских девиц.
Не поверил старый уаиг этой вести и сказал дочери:
– Сбегай посмотри-ка еще: идет ли он быстро по косогору или
тайком крадется по лощине?
Побежала сестра Алафа и видит: широким шагом идет ее брат по
косогору, и весело его лицо. Рассказала она об этом отцу, и все же
не верит кривой уаиг. Но тут распахнулась дверь в жилище уаига, с
высоко поднятой головой вошел Алаф и сказал отцу:
– Ты не пускал меня, отец. А вот видишь, и поплясал я весело, и
вволю поиздевался над нартской молодежью. Всю их одежду принес
домой.
И тогда спросил старый Афсарон:
– Значит, не было среди них смуглого юноши с выпуклым лбом?
– Были там и черные, и белые, и с высокими лбами, и с низкими,
и с выпуклыми лбами, и с вогнутыми. Все юноши нартские были на
этом симде, но ни один из них не посмел перечить мне, – ответил
сын.
– Право, лучше будет, сын мой, если ты больше не будешь
задирать их. Смуглого юноши с высоким лбом не было среди них – ну
и будь этим доволен.
С пренебрежением махнул Алаф рукой, кичливо задрал голову и
спиной повернулся к отцу своему.
На другой день опять встал рано Алаф, снова сунул двенадцать
хлебов себе за пазуху и опять зашагал в Зилахар. Как и вчера,
свернул он к стаду, выдоил двенадцать коров, съел хлеб свой и
запил его молоком, снова вырвал с корнями дубовое дерево. Опять
явился он на поле, где танцевали нарты, и снова начал издеваться
над нартскими юношами.
Но как раз в это утро Батрадз, сын Хамыца, сидел высоко в
горах, на леднике. Разгорячился он в последней битве и теперь
охлаждал свое стальное тело. И видел он сверху все, что
происходило на поле Зилахар. Второй день издевается над нартской
молодежью заносчивый сын кривого уаига, и никто не дает ему
отпора. «Нет другого выхода, придется пойти мне, помериться с ним
силой», – подумал Батрадз.
Отломил он половину ледника, взвалил ее на свою голову, чтобы
охладиться, и, подобно горному орлу, спустился на поле Зилахар.
Тает лед на голове его, и бурные ручьи бегут по лицу Батрадза и
падают на землю.
И, увидев Батрадза, подумал заносчивый Алаф: «Вот он, тот
смуглый юноша с высоким лбом, которым пугал меня мой отец». И
похолодело тут сердце Алафа.
С детства хорошо был воспитан сын Хамыца.
– Здравствуй, – сказал он сыну уаига, протянул ему руку, и Алаф
тоже подал свою руку.
Так пусть же врага твоего постигнет то, что постигло Алафа! В
кровавую кашу смяла рука Батрадза руку заносчивого Алафа. И сказал
ему Батрадз:
– Ну как, гость, не угодно ли тебе будет плясать со мной? Со
всеми ты плясал, не откажи и мне.
Лихорадка била молодого уаига, но что было ему делать? Должен
был он согласиться. Вот взялись они под руку, и начался симд.
Прошли подряд несколько кругов, и наступил тут Батрадз Алафу на
ногу и кверху подтолкнул его руку. В кровавую лепешку расплющилась
нога Алафа, и вывихнутой оказалась рука его. Все быстрее и быстрее
кружится хоровод симда, и толкнул тут Батрадз в бок заносчивого
Алафа, и сразу сломал ему несколько ребер. Взмолился тут сын
Афсарона:
– Ой, прошу, отпусти меня живым!
Но Батрадз, посмеиваясь, продолжал тормошить его, точно в руках
его был цыпленок. А потом, когда кончился симд, отпустил его. И,
почувствовав, что свободен он от этих стальных рук, напряг Алаф
свои последние силы и, волоча за собой раздробленную ногу и
накренясь набок, заковылял домой.
Сестра опять поджидала его на горе. Издали увидела она его и
побежала скорее к родителям:
– Вот возвращается брат мой! С трудом тащит он на себе красные
шелковые наряды нартских девиц!
– Подожди радоваться, – ответил отец. – Вот вернется он, и
увидишь, что за красные наряды он тебе принесет.
Вначале страх перед Батрадзом гнал Алафа вперед и, как раненый
заяц, ковылял он домой. Но когда увидел он, что Батрадз и не
думает за ним гнаться, покинули силы заносчивого Алафа, и свалился
он на землю. Долго ждали дома прихода его, а потом сказал Афсарон
своей дочери:
– Пойди-ка взгляни, бежит ли он по косогору или тихонько
крадется по лощине?
Взглянула сестра и увидела, что брат ее неподвижно лежит в
лощине. И когда сказала она об этом отцу, нетрудно было понять
старому уаигу, что случилось с его сыном. Послал Афсарон пару
быков за Алафом, и полуживым-полумертвым приволокли его домой.
– Ведь предупреждал я тебя, сын мой, что нет такого силача,
которому хватило бы сил одолеть нартов! – сказал отец.
Прошло несколько дней, пришел Алаф в себя и спросил отца
своего:
– Скажи мне: в чем сила Батрадза?
– А в том его сила, что закалился он в горне небожителя
Курдалагона.
– Эх ты, кривой осел! – закричал Алаф на отца. – А почему ты не
догадался закалить меня у Курдалагона?
Встал он с постели и направился к Курдалагону. Вошел Алаф к
нему в кузницу и сказал:
– Закали меня, Курдалагон, так же, как закалил ты нарта
Батрадза. Я богато заплачу тебе за это. И он насыпал золота
Курдалагону.
– Батрадз весь был из стали, – ответил ему Курдалагон, – а ты
сразу сгоришь.
– Закали меня, нет у меня другого выхода, – продолжал требовать
Алаф.
Не любил Курдалагон по-пустому тратить слова, положил Алафа в
горн, развел огонь и начал мехами раздувать его. Но только огонь
коснулся Алафа, как заорал он во все горло:
– Ой, горе, сгораю! Тащи меня скорее отсюда! Раздумал я
закаляться!
Схватил Курдалагон большие щипцы и сунул их в горн, чтобы
выхватить из пламени спесивого Алафа. Но тот весь уже сгорел, и
остался от него только пепел. Вымел Курдалагон пепел из горна и,
не говоря ни слова, выкинул его в мусор.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:39

КРИВОЙ УАИГ АФСАРОН МСТИТ НАРТАМ

После гибели сына обозлился кривой уаиг Афсарон. Так обозлился,
что синее пламя источали его бока. Все придумывал он, как бы
отомстить за сына. Но не осмелился он затронуть Батрадза и решил
погубить самых близких родичей его – стариков нартских Урызмага и
Хамыца.
Вот пригласил он их к себе в гости, а сыновьям своим дал такой
наказ:
– Припасите оружие и спрячьтесь возле дома. Когда охмелеют
нартские старики, тогда я запою песню – и вы поймете, что надо
делать.
Не пожалел Афсарон хлеба-соли для гостей. Под тяжестью кушаний,
приготовленных из мяса диких зверей, до земли гнулись столы.
Афсарон сам угощал гостей. То за старших поднимал он здравицы, то
за младших. И нартские старики, не ожидая ничего худого, с веселой
душой принимали его здравицы. Почему бы им было не выпить крепкого
ронга? Захмелели нартские старики, и сыновья Афсарона, услышав их
веселые возгласы, подошли к самому дому. А старый уаиг в это время
поднял большую чашу ронга и с улыбкой обратился к Урызмагу:
– Будь милостив ко мне, Урызмаг. Скажи, что тебе спеть: песни
наших отцов или новые наши песни?
– Я знаю, хозяин, что ты хорошо поешь, – ответил Урызмаг. – И
если хочешь ты показать нам всю нежность своего голоса, то спой
нам какую-нибудь новую песню. Старые песни мы, наверное, слышали.
И запел тут во весь голос кривой уаиг:
– В туманный день осени в густой камыш загнали собаки двух
кабанов. Куда ни кинутся кабаны, везде их встречают, ощерив клыки,
свирепые псы. Нет, не уйти этим двум кабанам, нет, не уйти...
Разорвут их собачьи клыки на клочки, на клочки...
Сразу поняли тут Урызмаг и Хамыц грозный смысл этой песни.
Слетел с них весь хмель, и они готовы были даже бесславно бежать.
Но преграждали выход свирепые псы – сыновья Афсарона.
Но эта громкая, торжествующая песнь кривого уаига долетела до
слуха Батрадза, который находился совсем неподалеку, на вершине
горы. Сразу он понял ее и прыгнул с высоты прямо во двор уаига, и,
когда ударилось о камни двора его стальное тело, звон пошел
повсюду.
И по этому стальному звону узнали старые нарты, что Батрадз
пришел им на помощь. Как же не обрадоваться было старикам? И
громко запел Урызмаг, отвечая хозяину:
– Ой, да продлятся дни твоей жизни, щедрый хозяин! Славно
угостил ты нас мясом лесных зверей и не пожалел своего золотого
голоса, чтобы развеселить нас. Но не до конца допел ты свою песню,
наше солнце, щедрый наш хозяин. Слышал ведь я эту песню и знаю,
как дальше она поется. Пришла помощь старым кабанам. Сбежал с
горной высоты искроглазый львенок. Наверное, ни одной клыкастой
собаке не спастись от него. Сдерет с них шкуры львенок своими
когтями.
Допел Урызмаг эту песню, и в этот миг ворвался Батрадз в жилище
уаига, сорвал он косяк двери и – пусть с врагом твоим будет так,
как стало со старым уаигом и его сыновьями! – избил Батрадз
уаигов, а нартских стариков с честью довел до дому.



КАК БАТРАДЗ СПАС ИМЕНИТЫХ НАРТОВ

Именитые нарты Урызмаг, Хамыц и Сослан отправились однажды на
охоту. Семь дней и ночей бродили они по ущельям, и ни один зверь
не попался им на их пути. Съели они все свои запасы, поистерлась
их одежда, и решили они вернуться домой. Только повернули они, как
на опушке темного леса белый олень пробежал перед ними. Выхватили
нарты свои тугие луки и погнались за оленем. Дразнит их олень:
побежит – и остановится, подпустит на полет стрелы – и опять
убегает. А нарты, конечно, скачут за ним следом. За семь гор увел
их олень и там вдруг исчез, точно растаял. Потерял день свои
права, распластала ночь свои черные крылья над миром, голод стал
беспокоить нартов. В нерешительности остановились они. Повернуть
домой? Уже поздно. Ночевать там, где застала тьма? Не хочется
ложиться спать голодными.
Вдруг вдалеке увидели они свет. Направили нарты своих коней на
этот свет. Вот из тьмы ночной поднялась перед ними башня,
сложенная из громадных валунов. И стали именитые нарты вызывать
хозяев.
А в башне той жили семеро уаигов. Услышав зов нартов, выбежали
они и обрадовались: горная мелкота, как называли они людей, сама
явилась к ним. Пригласили они нартов в свое жилище, усадили их в
ряд возле очага, сами же переглянулись, и трое принялись строгать
шампуры, а четверо начали разводить огонь.
Нарты подумали, что уаиги беспокоятся о них как о гостях,
собираются их шашлыками попотчевать, и они весело перемигнулись:
здесь, мол, поедим на славу, а потом пойдем дальше своей дорогой.
Но вот услышали они, о чем говорят уаиги. Один из них сказал:
– Не выйдет из наших гостей больше, чем три шашлыка. Хорошо,
если каждому из наших старших достанется по одному шашлыку.
Значит, изготовим мы угощение только для трех наших старших, а
младшим придется рассчитывать на то, что горные человечки
попадутся нам еще как-нибудь.
А другой уаиг ему ответил:
– Нет, ты неправильно рассудил. Наши старшие и раньше
лакомились мясом горных человечков, а нам, младшим, прожившим
совсем мало, никогда еще не доводилось отведать этого сладкого
мяса.
Тогда третий уаиг, средний их брат, не сдержался и сказал:
– Неправильно говорите вы оба! Когда нам перепадают лакомые
куски, то их присваивают себе то старшие, то младшие. На этот раз
все они попадут мне одному, среднему!
Напугались, конечно, именитые нарты, видя, что пришел им конец,
и тут Хамыц сказал уаигам:
– Видим мы, что пришла наша погибель. Но перед смертью хотим мы
спеть песню. У нас обычай такой, что перед смертью непременно
запеваем мы песню.
Расхохотались уаиги, и, подобно совкам, оттопырились их толстые
нижние губы.
– Пойте, пойте, горная мелюзга, мелкие людишки!.. Все равно мы
съедим вас! – ответили они нартам.
Во весь голос запели нарты свою песню, до неба поднялась она, и
услышал ее из булата скованный нарт Батрадз. Спрыгнул с неба,
ударился о каменную гору, и стальной этот звон громовым эхом
разнесся по ущельям, лесам и равнинам. Поняли тут нарты, что это
Батрадз спешит к ним на помощь, и засмеялись.
– Смейтесь, смейтесь, горная мелюзга!..– сказали уаиги.
Но только собрались они нанизать нартов на шампуры, как
зашаталась башня, и камни посыпались в жилище уаигов. В пролом
стены впрыгнул сын Хамыца булатный Батрадз. Стальным своим кулаком
принялся он избивать уаигов. Кого ударит кулаком – тому не суждено
больше ни рукой махнуть, ни ногой шевельнуть, и душа его быстро
покидает тело.
Так истребил Батрадз всех уаигов. Вывел он именитых нартов из
башни, убил для них много диких зверей и с честью довел их до
нартского селения. А сам снова вернулся на небо.



НАРТ УРАДЗ И УАИГ АХСУАЛЫ

Нарт Урадз охотился в горах Уарпп. Преследовал он зверя, о
котором говорят, что он хитрее хитрого. Крался по его следу, но
зверь ближе, чем на полет стрелы, не подпускал его к себе.
«Сколько бы ни пришлось мне идти, – сказал себе Урадз, – все равно
буду преследовать этого зверя».
Стало вечереть, когда добрались они – зверь впереди, а Урадз
позади – до обширной поляны. Полоса леса показалась за этой
поляной. А за лесом оказалась и пещера. В нее-то, переваливаясь с
боку на бок, и забрался зверь, которого преследовал Урадз.
Обрадовался Урадз и сказал про себя: «А дальше куда ты пойдешь?»
Уже приготовив стрелу, стал подбираться Урадз ко входу в
пещеру. Вдруг внутри пещеры открылась какая-то дверь и оттуда
заструился свет. Подумал Урадз: «Все .равно наступил уже вечер.
Что, если я здесь переночую?»
Он зашел внутрь пещеры и остановился в изумлении. Стены пещеры
были из рыбьей кости с изумрудами, пол – из чистого хрусталя, и на
нем лежали шелковые ковры, звез-да светила с потолка. И вдруг из
глубины пещеры кто-то позвал Урадза по имени:
– Ой, Урадз, присядь отдохни!
Урадз опустился на кресло, стоящее у стены, и такое оно было
мягкое, что он весь погрузился в него. Он видел перед собой в
полутьме какое-то нежное лицо и розовые кончики пальцев. Прошло
еще немного времени, и вдруг увидел он возле себя девушку – это
была краса неба, прелесть земли. И тут же сами собой завертелись
на очаге шампуры-самоверты, на них жарились шашлыки, и так как
Урадз изрядно проголодался, у него от этого запаха слюнки потекли.
Девушка спросила Урадза:
– Куда ты идешь и откуда?
– Иду я из нартского селения. Вышел поохотиться и очутился у
тебя.
Девушка, видно, обрадовалась его приходу и после ужина сказала:
– Урадз, постели так, чтобы могли мы лечь вдвоем. Постелил
Урада – и только они уснули, как к полуночи в пещеру и нагрянул
уаиг Ахсуалы. Схватил он красу неба и прелесть земли и спящую
утащил. А Урадза убил, тот даже и не проснулся.
Уаиг Ахсуалы умчался в страну Сеха, где был его замок. Там
заточил он девушку в большую башню и потребовал, чтобы она забыла
Урадза и полюбила его, уаига Ахсуалы. Девушка согласилась, но
поставила условием, чтобы целый год уаиг к ней и близко не
подходил. Ахсуалы согласился.
Так как Урадз не вернулся в селение, нарты стали его искать.
Долго искали, но нигде не смогли найти. Дочь Солнца была в дружбе
q Батрадзом, они называли друг друга братом и сестрой. И вот
Батрадз пришел к своей названой сестре и сказал:
– Сестра моя, исчез наш Урадз, и ты должна помочь нам найти
его!
Дочь Солнца взяла у отца своего небесное зеркало, посмотрела в
него и сказала:
– Урадза убил уаиг Ахсуалы, тело его лежит в пещере Берда. Там
встретил он девушку, красу небес и прелесть земли. Но в полночь
напал на них уаиг, убил Урадза, не дав ему проснуться, а девушку
унес в свою страну, в Сехские степи.
Вскипел от злости Батрадз, собрал все силы свои и бросил себя в
пещеру Берда. Взломал ее дверь и видит: лежит Урадз с отрубленной
головой.
Батрадз прииес его к нартам, и они похоронили прах Урадза в
своем склепе. Потом Батрадз пошел к Шатане и сказал:
– Снаряжай меня в дорогу, да побыстрее! Надо мне наказать уаига
Ахсуалы.
Снарядила Батрадза в путь Шатана, и отправился он в степи Сеха.
Мало ли, много ли ехал он, но добрался наконец до замка уаига.
Оглядел замок снаружи, но входа в него нигде не нашел. Тогда он
затаился и стал ждать.
Вечером уаиг Ахсуалы вернулся с охоты, на спине он тащил убитых
оленей и большое ветвистое дерево. Услышав шум и грохот, поднятый
им, Батрадз вышел ему навстречу и сказал:
– Уаиг Ахсаулы! Сегодня ночью я твой гость.
– А кто ты и откуда?
– Я человек дорожный и путешествую по своим делам. Страна моя
далеко отсюда, приютить меня – твой долг. Уаиг Ахсуалы на это ни
слова не вымолвил и привел гостя к себе. Быстро содрал он шкуру с
убитого оленя, тушу разодрал на части, подвесил котел над очагом,
разломал на куски ветвистое дерево, развел огонь в очаге.
Когда ужин был готов, гость и хозяин поели и легли спать. В
полночь уаиг проснулся, пошел и разбудил невесту свою – красу
неба, прелесть земли.
– Ну-ка взгляни на этого юношу. Незнакомый мне человек. Может,
ты знаешь его?
Краса неба, прелесть земли взглянула с вершины башни, светом,
который струили ее лицо и грудь, озарила она Батрадза и сразу
узнала его. Но притворилась, что в первый раз видит его, и
сказала:
– Нет, в жизни никогда не видела я его. Тогда уаиг сказал:
– Завтра с утра ухожу я на охоту. А ты скажи, чтобы мои
работники следили за этим гостем и, пока я не вернусь, пусть не
выпускают его из замка.
Ушел на охоту уаиг Ахсуалы, а краса небес, прелесть земли
спустилась с вершины башни к ее подножию, где спал Батрадз. Ее
лицо и грудь так ярко осветили дом, что Батрадз открыл глаза и тут
же их зажмурил.
– Не пугайся, нарт! – сказала девушка. «Вот это чудо! Откуда
она знает, что я нарт?» – подумал Батрадз и спросил у девушки.
– Кто ты, и что тебе от меня надо?
– Знаю я, что приехал ты мстить за Урадза. Но не справиться
reae своими силами с уаигом Ахсуалы. Что принесет ему смерть – я
тебе скажу. А тебе хорошо бы скрыться пока.
Утром уаиг уйдет на охоту, а ты должен за это время разыскать
на перевале Тыран колчан уаига, в котором он держит свои стрелы.
Достань оттуда три стрелы, забери их с собой, отнеси их к
Курдалагону, чтобы он их закалил мочой уаига. Вечером, когда уаиг
вернется с охоты, подкарауль его где-нибудь в засаде. Первую
стрелу нацель ему в спину, и она лишит его силы. Вторую засади ему
меж лопаток, и он потеряет дар речи. Пусть третья стрела вонзится
ему в шею, и тогда он издохнет! Но смотри, не промахнись.
Поблагодарил Батрадз красу неба, прелесть земли и ушел. Вечером
уаиг Ахсуалы вернулся с охоты. Краса неба, прелесть земли сказала:
– Хозяин моей головы, послушай, что я тебе скажу.
– Скажи, жизнь моя, чего ты хочешь?
– Я от тебя больше никогда не уйду. Не будем мы ждать конца
года. Приготовь ужин повкуснее, вместе поедим и вместе ляжем.
Уаиг даже подскочил от радости и совсем забыл о Батрадзе.
Вместе поужинали уаиг с красой неба и прелестью земли, и легли они
на одной постели, но с таким условием, что в эту ночь он еще не
прикоснется к ней. Ночью уаиг хотел выйти, но девушка не выпустила
его.
– Простудишься, – сказала она и принесла ему таз.
Когда уаиг заснул, она передала таз Батрадзу. На перевале Тыран
из колчана уаига достал Батрадз три стрелы, поднялся к
Курдалагону, попросил хорошенько их наточить и потом закалить в
моче уаига. Когда все это было сделано, поспешил Батрадз в замок
его.
Уаиг уже ушел на охоту, и Батрадз, спрятавшись в замке, стал
поджидать его.
Вечером уаиг, как всегда, вернулся в свой замок с убитым оленем
и с огромным ветвистым деревом на плече. Как только переступил он
порог замка, Батрадз пустил в него первую стрелу, стрела попала в
спину, и уаиг зашатался. Вторая стрела попала уаигу меж лопаток, и
тогда Батрадз встал перед уаигом и сказал:
– Как же ты решился убить нарта? Или ты думал, что за Урадза
отомстить некому?
Сказав эти слова, Батрадз выпустил третью стрелу в шею уаигу, и
тот, наконец грохнулся на землю. Затем Батрадз предал огню
крепость Ахсуалы, и вся она сгорела дотла. Красу неба и прелесть
земли Батрадз увел с собой, и нарты выдали ее замуж за одного из
старейших нартов – за Дзега.



БАТРАДЗ И АЛДАР

Опять тяжелый год настал для нартов. Голод угрожал жизни людей,
и Батрадз сказал тогда своим старикам:
– Поедем куда-нибудь подальше, и там продайте меня. Может быть,
это спасет вашу жизнь.
– Что это ты говоришь? Чтобы продали тебя, как раба! Да это
неслыханное дело!
Так сказали сначала старики. Но что станешь делать – нужда! И
они согласились. Поехали в далекую страну, и там купил Батрадза
один богатый алдар. Батрадз держал себя с алдаром как простой
человек. А работал он так: с утра, бывало, гнал он в лес сто пар
быков, с корнями вырывал деревья, обрубал их ветки, и не успевали
другие лесорубы еще доехать до леса, как сто пар быков Батрадза
уже тащили очищенные стволы на двор к алдару. Как же было не
радоваться алдару? «Хорошего работника купил я!» – думал он.
Так шли дни за днями. Но вот боги послали старшего уаига на
селение алдара. Идет этот уаиг по улице, и все в страхе
разбегаются от него.
– Что это еще такое? – спросил Батрадз своего хозяина. И
ответил ему алдар:
– Это насильник уаиг. Придется откупиться от него, а то будет
он причинять нам всякое зло.
Выскочил тут Батрадз на улицу и погнался за уаигом. Кричит ему
вслед алдар, предостерегает его, но нет охоты Батрадзу
прислушиваться к его словам. «Понапрасну убьет его уаиг. Жалко
лишиться такого сильного и верного работника», – подумал алдар.
А Батрадз догнал уаига, схватил его за руку, высоко поднял над
землей и со всего размаху ударил его об землю. Даже вскрикнуть не
успел уаиг – мертвым лежит он у ног Батрадза. Обрадовался тут
народ, окружил Батрадза, дивится ему. И алдар тоже выбежал к нему.
Теперь он больше не опасался выйти из своего дома. Потрепал он по
плечу Батрадза и сказал ему:
– Ну и молодец ты, покупка моя! Молодчина работник!
– Неужели не мог ты назвать меня просто по имени! Зачем
напомнил ты мне, что я – покупка твоя! Разве, если бы ты назвал
меня по имени, умер бы кто-нибудь из семьи твоей? – угрюмо сказал
Батрадз и ушел.
Утром Батрадз запряг сто пар волов в повозки и сказал алдару:
– Покупка твоя от тебя уходит. Не напомнил бы ты мне, что я
куплен тобой, я бы продолжал работать на тебя. Но своими словами
ты освободил меня, и теперь я возвращаюсь домой.
И булатный сын Хамыца сложил на сто повозок все то из
алдарского добра, что понравилось ему, крикнул на быков и уехал
обратно к нартам. Алдар же остался стоять с разинутым ртом.



КАК БАТРАДЗ ВЗЯЛ КРЕПОСТЬ ХИЗА

Понравилась алдару Хиза жена Сослана – красивая дочь Солнца.
Задумал он похитить ее. Начал он готовиться к похищению. Семь лет
объезжал он коня своего и выкармливал его поджаренным ячменным
зерном.
Однажды, когда Сослан был в далеком походе, жена его сушила на
солнце зерно. Выследил ее хизский алдар, сел он на коня своего,
поскакал прямо к дому Сослана. Схватил алдар дочь Солнца и похитил
ее. Что станешь делать!
Вскоре вернулся из похода Сослан и, не найдя дома жены, пошел в
дом к матери своей Шатане, и спросил у нее, не знает ли она, куда
исчезла его жена. Обо всем рассказала ему Шатана. Тогда собрались
нарты и отправились войной на крепость Хиза.
Долго осаждали они крепость, но не могли взять ее, потому что
алдар Хиза собрал на защиту крепости всех духов земных и небесных.
И пришлось нартам вернуться домой. Опечалились они. Ни смеха, ни
шуток не слышно было на улицах нартского селения. И тут мудрая
Шатана быстро испекла три медовых пирога, легким шагом поднялась
она на ту гору, где приносили жертвы, и взмолились:
– О Бог богов, мой Бог! Если я еще нужна тебе зачем-нибудь, то
сделай так, чтобы сын мой, мной не рожденный, тот, что сидит
сейчас в совете небожителей, спустился бы к нам, потому что
насилию подверглись нарты.
И Батрадз, услышав эти слова, так разъярился, что докрасна
раскалилось его стальное тело. Прыгнул он с неба прямо на крышу
дома семиярусной башни Урызмага и Шатаны. Все семь потолков один
за другим прожег он раскаленным своим телом. В самом низу башни
стоял огромный чан с водой, в него-то и упал раскалившийся
Батрадз. Остынув в воде, вышел Батрадз из чана и спросил Шатану:
– Что с нами случилось?
– Ничего худшего ожидать нельзя было! – ответила Шатана. –
Алдар Хиза похитил жену Сослана и унес ее в свою крепость.
Собрал тут Батрадз нартов и вновь повел их на крепости Хиза.
Как только показалась крепость Хиза, сказал Батрадз нартам;
– Привяжите меня крепко-накрепко вот к этой стреле.
Удивились нарты, но исполнили то, что просил их сделать
Батрадз. Крепко привязали они его к большой стреле.
– Д теперь кладите меня на мой лук, – сказал Батрадз. –
Оттяните тетиву настолько, насколько хватит сил ваших, и пустите
эту стрелу в крепость Хиза.
Нарты сделали так, как сказал им Батрадз. Растопырив руки и
ноги, полетел Батрадз, ударился о стену крепости, проломил ее и
прошел насквозь всю крепость, разрушая ее так, что с
противоположной стены посыпались камни.
– Где здесь эта собака, собакой рожденная! Или ты вправду
думаешь, что никого из нартов не осталось в живых и ты можешь
похищать их жен?
И, схватив хизского алдара, Батрадз вырвал ему сначала одну
руку, потом другую и после этого одним ударом размозжил ему
голову.
Тут и нарты хлынули в крепость Хиза. Имущество и драгоценности
из дома хизского алдара они забрали, также взяли в плен жену и
трех дочерей алдара.
А жена Сослана, дочь Солнца, вернулась к мужу своему Сослану.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:40

БАТРАДЗ И ЧАША НАРТОВ УАЦАМОНГА

Много сокровищ было у нартов, но среди них больше всего
дорожили они чашей своей Уацамонга. Драгоценное свойство имела эта
чаша: если кто-либо из пирующих говорил правду о своих подвигах и
о доблести своей, она сама подымалась прямо к губам этого
человека. Если же кто-либо хвастался понапрасну, не трогалась она
с места.
Раз как-то пировали нарты, и до краев наполненная брагой чаша
Уацамонга стояла перед ними. И стали друг перед другом выхваляться
нарты, рассказывая о своих доблестях и подвигах. Но сколько они ни
говорили, чаша Уацамонга не трогалась с места.
Один только Батрадз сидел молча на этом пиру и слушал спокойно
россказни нартов. Когда все замолчали, Батрадз легко встал с
места, рукоятью плети постучал по краю чаши и сказал:
– Охотился я вчера вечером, подымался по горному склону и семь
вечерних дауагов убил. Правду сказал я, и так же в правде
подымись, чаша Уацамонга, и стань на колени отцу моему Хамыцу.
Плавно поднялась с земли чаша и опустилась на колени Хамыца.
Снова постучал Батрадз рукоятью плети своей по краю чаши, и
сказал Батрадз:
– На рассвете я спускался домой по другому склону и убил
семерых дауагов рассвета. Правду сказал я, и так же в правде
подымись, чаша, до пояса отца моего Хамыца.
До пояса Хамыца поднялась чаша. И только Батрадз хотел говорить
дальше, как Хамыц сказал:
– Говори только о том, о чем можно сказать, и молчи о том, чего
сказать нельзя.
Хамыц потому сказал то слово предостережения, что в хлебной
браге, которой наполнена была чаша Уацамонга, плавала бусинка
жира, а в бусинке этой прятался владыка хлебов Хор-алдар. А
спрятался он для того, чтобы подслушать пьяную похвальбу нартов и
узнать, кто из них убил его сына. Боялся Хамыц, как бы Батрадз не
проговорился и не навлек на нартов гнев Хор-алдара.
Но Батрадз в третий раз постучал по краю чаши и сказал еще
тверже:
– Вновь поднялся я на склон горы и убил семерых елиа-дауагов
грома и семерых мыкалгабыров-дауагов созревшего хлеба, и среди них
был сын самого владыки хлебов Хор-алдара Бур-хор-али. Все они
убиты мной. И так же, как сказал я правду, так в правде подымись,
чаша, к губам отца моего Хамыца.
Поднялась Уацамонга к губам Хамыца, и в этот миг Хор-алдар
выпрыгнул в страхе из чаши, а не то выпил бы его Хамыц вместе с
брагой. Полетел Хор-алдар, и в ярости кинулся он на стебель
ячменя. Шесть колосьев произрастало до этого времени на стебле
ячменя. Стиснул их всех Хор-алдар в руке своей. В злобе за своего
сына все шесть колосьев хотел погубить он, чтобы отомстить нартам.
Но тут попросил его Уастырджи:
– Эй, оставь хоть один колос для лошади моей! И оставил Хор-
алдар на ячмене только один колос, а пять колосьев уничтожил
навеки.
А когда захотел Хамыц хлебнуть из чаши, оказались в браге
ящерицы, змеи, лягушки и прочие гады. Клубясь, всплывали они в
чаше и устремлялись в рот Хамыцу. Но тверды, как булат, были усы
Хамыца, он бил и колол гадов своими булатными усами, и вновь
спрятались они на дне чаши. И тогда булатноусый Хамыц опрокинул
вверх дном чашу Уацамонга.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:40

СИМД НАРТОВ

Единственная сестра росла у семи братьев – сияние неба и краса
земли Акола-красавица.
Велела она своим братьям поставить на перепутье семи дорог, меж
двух морей, железную башню. Поселилась она в этой башне и жила
там, не показывая никому своего прекрасного лица. Ни один мужчина
не видел ее, и, кроме своих братьев, не видела она в лицо ни
одного мужчины. Самые доблестные из нартов не раз пытались найти к
ней дорогу, но никому не удавалось это.
И вот однажды возвращался Урызмаг с охоты, и вдруг видит он –
все доблестные нарты собрались на вершине Черной горы и пляшут там
симд, такой симд, что горы рассыпаются, вековые деревья в дремучих
лесах содрогаются и трещины проходят по их могучим стволам. Земля
колеблется под ногами пляшущих нартов.
– Что с вами, именитые нарты?– спросил Урызмаг. – Своим топотом
вы насмерть перепугали весь народ. Ради чего вы так пляшете?
– Что ж, мы расскажем тебе, ради чего мы пляшем. В железной
башне, что стоит на перепутье семи дорог, живет красавица Акола –
сияние неба, краса земли. Но никому не показывает она своего лица,
и ни одному мужчине не удалось привлечь ее взгляд. Знаем мы, что
каждый день распускает она крылья Кандзаргаса, орлиные крылья, и
три круга совершает по небу. Вот и пляшем мы здесь симд, надеясь,
что при одном из вылетов своих увидит она нашу пляску и кому-либо
из нас выпадет счастье привлечь ее взгляд. Ну, а если не суждено
нам это счастье, то все-таки нам удастся хотя бы увидеть ее.
– Жалко мне вас! – воскликнул старый Урызмаг. – Ну что вы
дадите мне, если я покажу вам красавицу Аколу?
– Быстроногого коня своего я не пожалею!
– Меч мой разящий отдам я тебе!
– Лук и стрелу, что насквозь пробивает гору, отдам я тебе! Так,
перебивая друг друга, кричат именитые нарты, но не прерывают
своего громоносного симда.
– О, если ты, старейший наш Урызмаг, заманишь к нам сюда
красавицу Аколу, я отдам тебе свой лук, не знающий промаха! –
сказал после всех сын Хамыца Батрадз.
Тут повернул Урызмаг своего пегого Арфана и, погоняя, сказал
коню:
– Когда ты доскачешь до башни Аколы, притворись хромым и, как
бы я ни хлестал тебя, тащись так, словно ты издыхаешь.
И вот достигли они железной башни Аколы, и верный конь все
сделал так, как приказал ему хозяин. Раскатами небесного грома
доносились до башни удары плети, но Арфан все не движется с места.
– Что это за грохот? Уж не гром ли небесный гремит? – спросила
красавица Акола у своей прислужницы.
– Это не гром небесный, – ответила прислужница, – едет мимо нас
какой-то старик, но конь у него не идет. Вот он и хлещет его, и
это удары его плети.
– Если это старый человек, то выйди к нему и пригласи его к
нам. Пусть будет он нашим гостем. Или сильно разгневался этот
человек, или он пьян, или он глуп. Но вернее всего, что болит душа
его от мерзких проделок его жены, – сказала Акола прислужнице.
Вышла девушка из замка.
– Будь нашим гостем, почтенный старик, – сказала она Урызмагу,
– дай отдохнуть коню своему, и сам отдохни у нас.
– Я вижу, беспечна ты, девушка, и надо тебе опасаться:
как воду, прольешь ты счастье свое. Если бы у меня было время
ездить по гостям, так я давно нашел бы сарай не хуже вашего. Не до
гостей мне: войска агуров подходят к берегу нашего моря, а там
живет единственная сестра моя. Вот и тороплюсь я к ней. Если уж
спасти ее не удастся, так хоть повидаюсь с ней перед смертью.
Вернулась скорее девушка в замок и рассказала Аколе то, что
узнала от Урызмага. Одиноко жила в башне красавица Акола, и как
было не испугаться ей! С вершины башни своей спустилась она к
Урызмагу и сказала ему:
– Переночуй сегодня у нас, добрый старик, и конь твой отдохнет,
и сам ты отдохнешь. А завтра – что Бог даст, то и будет.
Но Урызмаг просил у Бога как раз то, что она ему предложила.
Потому, конечно, согласился он переночевать.
Угостили хорошо Урызмага.
На рассвете он поднялся, сел на коня и погнал его так, точно
конь в одно мгновение должен был домчать хозяина до края небес. Но
как только от отъехал настолько, что Акола, стоя на вершине башни,
не могла его больше видеть, остановил Урызмаг коня, слез, посидел
немного, а потом снова вскочил на коня, погнал его назад, и, когда
издали показалась башня, он начал кричать во всю мочь:
– Эй, спасайтесь, спасайтесь!
А с башни просят его прислужницы Аколы:
– Задержись хоть на одно слово. Придержал Урызмаг коня своего,
выбежали к нему прислужницы и спрашивают:
– Будь милостив к нам, что нового слышно? Расскажи...
– Не удалось мне повидать сестру мою. Войска агуров захватили
берег моря, и я тороплюсь, надо мне спасать семью свою.
– Возьми меня с собой, добрый старик, и Бог вознаградит тебя за
это. Не бросай меня здесь на несчастье! – просила Акола Урызмага.
– Мне бы хоть семью свою спасти, – ответил Урызмаг. – Как же
принять еще на себя заботу о тебе?
– Ради Бога своего, не бросай меня! – молит его красавица
Акола.
– Тяжело мне будет смотреть на беду твою. Но ничего тут не
придумаешь... Собирайся скорей.
Согласился Урызмаг, да и как было ему не согласиться? Ведь
свершилось все то, о чем просил он Бога.
Тогда велела красавица Акола запрячь шестерых лошадей в свою
крытую повозку на пружинном ходу, собрала она все свои сокровища и
пустилась в путь под охраной старого Урызмага.
Отъехали они немного, и сказала Акола Урызмагу:
– Добрый старик, если твой конь может пойти рядом с моими
конями, то привяжи его, а сам сядь со мной в повозку.
Привязал Урызмаг своего пегого Арфана рядом с лошадьми Аколы, а
сам сел рядом с Аколой на мягкое сиденье и указывал возницам
дорогу. Вот приблизились они к Черной горе. Черная туча залегла на
вершине Черной горы: это все быстрее и быстрее пляшут именитые
нарты, и пыль высоко поднялась и скрыла вершину горы. И спросила
Акола Урызмага:
– Что это за черная туча?
– Я скажу тебе, что это за туча: узнали нарты о том, что
угрожают им войска агуров и выступили им навстречу. Может, ты
хочешь подняться на эту гору?
Подумала Акола и потом сказала:
– Мы бежим от агуров. Кто же защитит нас лучше, чем те, которые
выступили против них? Поедем к ним, там найдем мы себе пристанище.
Урызмаг, понятно, согласился, и вот поднялись они на вершину
Wepmni горы. Пляшут нарты все быстрее и быстрее. Выглянула Акола
из окна своей повозки, и первым поймал ее взгляд искроглазый
Сослан. Встрепенулся он, встал перед ней и сказал:
– Сколько дней пляшем мы здесь ради тебя свой веселый симд!
Прошу тебя, спляши со мной.
– Хороший ты человек, Сослан, и сплясала бы я с тобой, но ты
родом с гор, и если не сумею я собрать мягкой фасал-травы и
положить ее в твои арчи, то ты, чего доброго, еще прибьешь меня.
– Стать бы тебе жертвой25 за наших горцев, что носят арчи, – сказал
Сослан и, опустив голову, вышел из круга пляшущих.
– Спляши-ка со мной, красавица Акола, – сказал сын Кандза
Саууай Низкорослый.
– И с тобой бы я сплясала, но если кто из могучих нартов вместо
моей руки пожмет тебе руку, то раздробится рука твоя.
– Тогда со мной спляши, красавица, – сказал ей Хамыц.
– Сплясала бы я с тобой, но в твоей бороде к весенней траве
подмешались уже осенние травы.
– Это я сыскал тебя, я приглашаю тебя, и ты мне не откажешь, –
сказал Урызмаг красавице Аколе.
– С радостью сплясала бы я с тобой, о Урызмаг, старейший из
нартов, но строга хозяйка твоя Шатана, и плохо мне будет, если я
не угожу ей.
– Чтобы принесли тебя в жертву моей хозяйке Шатане, раздающей
гостям почетные чаши и накрывающей перед гостями полный стол! – с
досадой сказал Урызмаг и отошел прочь.
Все нарты по очереди просили красавицу Аколу сплясать с ними,
но ни с кем она не пошла. И тогда после всех подошел к ней сын
Хамыца булатный Батрадз.
– Девушка, спляши со мной, – сказал он.
– С тобой я бы сплясала, булатный Батрадз, – ты лишь один среди
нартов не имеешь никакого порока. Но лежит пятно одно на чести
твоей. Много лет назад семиглавый крылатый уаиг Кандзаргас за
дальние горы унес одного из предков твоих по имени Уон и сделал
его своим пастухом. В одной нагольной шубенке пасет он стадо этого
уаига, гнидами покрыта его шубенка, в дождь вытягивается, на
солнце коробится она. Не живет, а страдает старый Уон. Вот когда
ты вывезешь его вместе со всеми сокровищами Кандзаргаса, тогда ты
будешь достоин того, чтобы я сплясала с тобой.
Точно кто-то по губам ударил Батрадза, повернулся он к нартам и
сказал:
– В дальний путь отправляюсь я, о нарты, и прошу: пока не
вернусь, продолжайте плясать ваш симд, и пусть никто из вас не
обидит красавицу Аколу и не скажет ей дурного слова.
И, сказав это, вскочил Батрадз на коня своего, во всю мочь
поскакал он домой и кинулся скорее к Шатане:
– Нана, о нана, скажи, не сохранилось ли у нас среди сокровищ
предков наших, везде побывавших нартов, старого меча или
испытанного панциря? Кто, кроме тебя, укажет мне, где они?
– Всегда твоя нана готова стать жертвой за тебя! Вон там, в
сокровищнице нашей, стоит железный сундук, весь наполненный
доспехами и оружием предков твоих. Ведом тебе хатиагский язык.
Подойдя к сундуку, попроси его по-хатиагски – и сама подымется
перед тобой железная крышка, и возьмешь ты из сундука все, что
тебе нужно.
Вошел тут Батрадз в сокровищницу Ахсартаггата, и по-хатиагски
обратился он к железному сундуку. Звеня, поднялась его крышка, из
множества доспехов и оружия выбрал Батрадз меч и панцирь, которые
пришлись ему по душе, и, надев все доспехи, вошел к Шатане:
– Нана, о нана, скажи, идут ли мне доспехи моих предков?
– Пусть за голову твою будет принесена в жертву нана твоя! Как
солнечные лучи сияют на груди наших гор, так тебе идет твой
панцирь! Весенняя роса так же сверкает на молодой травке, как
сверкает твой меч в руке твоей.
– Если это так, нана, то приготовь мне в дорогу вкусной еды, и
чтобы везти ее было легко. И еще я спрошу у тебя:
был у нас предок, Уоном звали его, не осталось ли от него
старой лошади или хотя бы старой уздечки? Если осталось, укажи,
где мне найти это.
Приготовила Шатана еды в дорогу Батрадзу и потом сказала ему:
– В старом доме нашем на вешалке висят седло и уздечка Уона.
Возьми их и пойди в дремучий лес. Один белый конь остался от Уона.
Днем скрыт он в горной теснине, а на ночь выходит пастись на
лесную поляну. Много лет пасется он там и тропинку протоптал между
горой и поляной. Если хватит у тебя доблести, попадет этот конь в
твои руки. Ну, а если нет, значит, тебе это не суждено.
Батрадз взял седло и уздечку Уона, пошел в дремучий лес, нашел
узкую тропинку между горой и поляной. Ветвистое дерево стояло
возле этой тропинки. Залез Батрадз на раскидистые ветки, нависшие
над самой тропинкой, и когда поздно ночью вышел из горной теснины
на тропинку белый конь, прыгнул на него сверху Батрадз. Понес его
конь по поляне, но Батрада схватил его за горло, стиснул и вынудил
коня открыть рот. Вдвинул Батрадз ему в рот удила, надел он на
него уздечку и ловко положил на него седло. На дыбы взвился гордый
конь и вскинулся выше деревьев, под самые облака. Но три раза
ударил его Батрадз с такой силой, что кровавые куски кожи, которых
хватило бы на две пары арчи, отскочили от боков коня. А затем
натянул он поводья и направил коня туда, куда захотел. Скакал он,
и длинное становилось коротким под копытами его. Долго ли, коротко
ли скакали они, но вдруг конь обратился к Батрадзу:
– Хотел бы я знать: куда мы едем сейчас? И ответил ему Батрадз:
– Семиглавый уаиг Кандзаргас за горы унес одного из предков
наших. Вот и еду я его теперь искать.
– Нет, не удастся это тебе, – сказал конь. – Немало твой отец
потрудился, чтобы добраться до этого чудовища, но ничего у него не
вышло. Да и как добраться до него? Две горы преграждают путь. Эти
горы с яростью, как два драчливых барана, все время сталкиваются
друг с другом и тут же снова расходятся. И вот если в тот краткий
миг, когда они разбегутся, нанесешь ты мне три удара, подобных
тем, которые нанес, когда укрощал меня, и когда с твоих ладоней
слезет столько кожи, сколько хватит на подошвы для пары арчи, то
тут или мы проскочим, или погибнем. Отец твой не смог достаточно
крепко ударить меня, и горы защемили мне хвост. Так не попали мы
по ту сторону гор. Вот с тех пор и хожу я куцый.
Так, беседуя, достигли они тех гор, что, подобно баранам, то
сталкиваются, то разбегаются вновь. Натянул тут поводья Батрадз и
в тот миг, когда горы начали расступаться, таких нанес три удара
коню, что куски кожи, из которых можно сделать пару арчи, отлетели
с боков коня, а с ладоней Батрадза слезло столько кожи, что из нее
можно было бы сделать подошвы для этих арчи. Грохот его плети
прогремел, как гром, эхо повторило его в горах, и этот
многократный гром оглушил обе горы – застыли они на мгновение. И в
это мгновение рванулся конь и вынес Батрадза на ту сторону гор.
Здесь склоны гор не были круты, поросшие пышной травой
необозримые пастбища расположены были на них. Взглянешь в одну
сторону – там медленно и мерно, точно в едином движении, пасутся
табуны лошадей и стада коров, взглянешь в другую сторону – и
пастбища кажутся черными, столько там черных овец. И один только
древний старик пасет эти стада.
Подъехал к нему Батрадз и сказал:
– Пусть принесет тебе счастье этот день, отец мой.
– Счастливо жить тебе, солнце мое, – ответил старик. – Откуда
ты? Сколько я здесь нахожусь, ни прохожего, ни проезжего, ни даже
по небу летящего не видел я. Никого не пропускает в свою страну
семиглавый уаиг, наш хозяин. Так что же ты за диво такое? Зачем ты
приехал? Что тебе нужно здесь?–Так спрашивал старик Батрадза, а
сам все ходил вок-руг коня, и слезы градом катились по его
сморщенным щекам и падали на землю.
– Почему ты плачешь, отец? – спросил его Батрадз. – Неужели так
грустно тебе видеть меня?
– Нет, не грустно мне видеть тебя. Но когда попал я в руки
этого проклятого Богом чудовища, то разлучился я с конем, который
очень похож был на твоего коня. Да что вспоминать о нем? Наверное,
его уже давно съели волки. Вот что вспомнилось мне и отчего лью я
слезы.
– Так не лей же, отец, слез своих, – своего коня видишь ты
перед собой. А сам я сын нарта Хамыца Батрадз, и ты больше никого
не бойся.
– Слезь-ка с коня, – сказал старик. – Только когда ощупаю я
тебя пальцами своими и проверю строй твоих костей, только тогда
поверю я, что ты сын нарта Хамыца.
Слез Батрадз с коня и подошел к старику. Несколько раз по всему
телу Батрадза пробежали пальцы старика, и он сказал:
– Наш ты, конечно. Весь строй тела твоего такой же, как у
нашего рода. Но зачем ты приехал сюда? Разве мало того, что я
погибаю здесь? Так зачем еще и тебе погибать?
– Не печалься, отец. Никогда нет проку от печали. Укажи лучше,
где жилище уаига.
– Я бы охотно показал тебе место, где живет уаиг. Но что ты
можешь сделать ему? Нет такой силы, которая была бы сильнее его.
Птицы боятся пролетать над его страной, весь мир в страхе дрожит
перед ним.
Так говорил Уон, но неотступно просил Батрадз указать ему
жилище Кандзаргаса. И под конец Уон исполнил его просьбу.
– Видишь там, на вершине горы, черную пещеру? – показал Уон. –
Вход в нее загорожен скалой, и нет человека, у которого хватило бы
сил сдвинуть с места ту скалу.
Мгновенно взобрался Батрадз на гору, один раз толкнул он плечом
скалу, закрывающую вход в пещеру, и отодвинул ее. Вошел он внутрь
пещеры и увидел, что спит семиглавый уаиг, и храп его эхом
отдается под сводами пещеры. Жар извергают все семь его пастей, до
высокого свода пещеры подымается этот жар и черной золой сыплется
вниз. И над семью спящими мордами уаига сидит печальная девушка,
дочь Солнца Хорческа, и солнце сияет на груди ее, а в ногах уаига
сидит дочь Луны – Мысырхан, и луна светит на ее груди. Медленно
машут они огромными листьями лопуха, чтобы мухи не тревожили сон
уаига. Перед каждой девушкой фынг, и гнутся к земле эти фынги –
так много наставлено на них обильных яств. Но даже не смотрят
девушки на эти яства. Не переставая, плачут они, прозрачной водой
катятся их слезы и, коснувшись земли, алмазными бусами рассыпаются
по пещере.
– Добрый вам день, девушки!–сказал сын Хамыца Батрадз. – О чем
вы плачете?
Встали перед ним девушки и ответили ему:
– Да будет тебе удача, сын Хамыца булатный Батрадз. Пусть бы
одни мы погибли здесь, – зачем же твои ноги принесли тебя сюда на
погибель? А плачем мы потому, что проснется сейчас наш владыка и
высосет из нас всю нашу кровь. Пять месяцев подкармливает он нас
всеми этими обильными яствами, которые видишь на наших фынгах. А в
конце каждого пятого месяца он острые шила вонзает нам в пятки и
высасывает кровь из нас. Потом спит он, а проснувшись, снова сосет
нашу кровь. И мы плачем потому, что сейчас он проснется.
Тут не стал больше сдерживать себя Батрадз, выхватил он свой
меч и только подумал: «Вот рубану я сейчас это чудовище», – как
девушки сказали ему:
– Подожди, не торопись, не суждена ему смерть от чужого меча.
Ты лишь разбудишь его, и он проглотит тебя.
– От чего же суждено ему умереть? – спросил Батрадз.
– Зайди за эту дверь, там увидишь ты огромный сундук. Чудесный
меч лежит в этом сундуке. Только от него может умереть уаиг. Не
суждена ему смерть ни от чужого меча, ни от чужой стрелы. Но не
открыть тебе этого сундука – сила сотни пар быков нужна, чтобы
приподнять его крышку.
Но тут подбежал Батрадз к сундуку и сказал ему несколько слов
на хатиагском языке, и сама поднялась крышка его. Выхватил оттуда
Батрадз меч уаига, замахнулся с плеча – и с первого же удара одна
за другой покатились во все стороны шесть голов чудовища, обливая
кровью стены пещеры. А седьмую голову не отрубил Батрадз.
Поднялась голова и, покачиваясь, сказала:
– Сын Хамыца, нартский Батрадз, недостойно тебе нападать на
спящего.
– Это правда, – ответил Батрадз, – но слишком велики обиды,
которые нанес ты нартам: гнев мой подступил к горлу моему, не смог
я сдержать себя. Потому молчи:
без твоих упреков знаю я, что не подобает мне нападать на
спящего.
– Так прошу тебя, не дли мои мучения, кончай скорее со мной,
руби меня второй раз.
– Не подобает мне рубить тебя еще раз! Нарты Ахсартаггата, как
повелители грома, поражают с первого, подобного молнии удара, –
ответил ему Батрадз.
И тут еще раз поднял уаиг свою голову, попробовал потянуться
всем своим огромным телом, но тщетно. Опрокинулся он навзничь,
забился в судорогах и распростерся неподвижный.
Как было не обрадоваться бедняжкам девушкам! Тут же высохли у
них слезы печали, и слезы радости, подобные жемчужным зернам,
покатились по их щекам.
– С этого мига будь нашим защитником, – сказали они Батрадзу и
склонили перед ним свои головы.
– Пусть спокойны станут ваши сердца, не покину я вас, – ответил
Батрадз.
И тут девушки сказали Батрадзу:
– Есть здесь, в пещере Кандзаргаса, волшебная кожа. На ней
можно уложить все богатства мира. Есть у него волшебная веревка –
что ни обернешь ею, все теряет тяжесть и делается легким, как
мотылек. Обладает еще Кандзаргас двумя пружинными крыльями. Что ни
положишь на них – все унесут они через горы и леса туда, куда ты
захочешь. А вон там, в складках горы, скрыто молочное озеро. Стоит
старику искупаться в нем, и он превращается в юношу, у которого
только начинают пробиваться усы.
И тогда Батрадз прежде всего повел старика Уона к молочному
озеру, искупал его там, и в юношу обратился Уон. Затем наполнил
Батрадз свой кожаный мешок этим чудесным молоком молодости. После
этого собрал он все сокровища уаига, и всю скотину его, и зерно и
поставил все на волшебную кожу, обернул он веревкой все это добро,
крепко связал, положил на пружинные крылья, поверх усадил Уона,
Хорческу и Мысырхан, поставил белого своего коня, сел сам – и
понесли их пружинные крылья высоко-высоко... Сверху он видел, как,
подобно двум баранам, сшибаются и вновь разбегаются горы.
Вернувшись в Страну нартов, развязал веревку Батрадз – и стада
скотины, табуны лошадей, которые были, на чудесной коже, вышли и
покрыли кругом всю землю. Погнал их Батрадз перед собой, и вместе
с Уоном и обеими девушками поднялся он на Черную гору, где
именитые нарты продолжали свой круговой симд.
А красавица Акола все это время держала закрытыми окна своей
повозки. До возвращения Батрадза не выходила она из повозки и
сшила ему красивую одежду.
Тем молоком молодости, что принес с собой Батрадз в кожаном
мешке, окатил он Хамыца, отца своего, и в юношу обратился Хамыц.
Подошел Батрадз к дочери Луны Мы-сырхан и сказал ей:
– Будешь ты с этого дня женой Уона.
К дочери Солнца Хорческе подошел он и сказал ей:
– Будешь ты с этого дня хозяйкой в доме отца моего Хамыца.
А сам взял себе в жены красавицу Аколу. По всему нартскому
селению гремели веселые свадьбы, и собрались на эти свадьбы все,
кто только мог ходить на ногах. Целую неделю ели, пили и
веселились нарты.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Сообщение Nart » 16 апр 2007, 22:42

КАК БАТРАДЗ ИЗБИЛ ДЗУАРА НАРТОВ

Дзуар, дух, приносящий нартским женам плодовитость, всегда был
незрим, но вдруг он явился нартам, и все могли его видеть. Женщины
по одной, по две приходили к нему и просили его:
– Дай мне хорошую долю.
Узнала об этом жена Батрадза и подумала: «Надо мне тоже сходить
к дзуару».
Вот пришла она к нему и сказала:
– Слава тебе, наш дзуар! Благосклонно прими мои приношения и
пошли мне счастья.
– Поди прочь! – ответил ей дзуар. – Не оказываю я своей милости
таким, как ты, – любострастницам.
Что могла ответить женщина на такие слова? Печальная вернулась
она домой.
Батрадз в то время был где-то в дальнем походе. Сидит дома жена
его и грустит. Вдруг видит, влетела ласточка в дом и села на
дымоход. И попросила жена Батрадза ласточку:
– Лети скорее к Батрадзу. Если он сидит, пусть встанет, если
стоит, пусть не садится больше, а скорее торопится домой.
Полетела ласточка к Батрадзу, передала ему слова жены его.
Вскочил Батрадз на скакуна своего и в тот же миг очутился дома.
И рассказала ему жена:
– Дзуар, приносящий нам плодовитость, въявь предстал перед
нартами. Все женщины ходили к нему просить его милости. Я тоже
пошла, но только одну меня назвал он нехорошим словом и прогнал от
себя.
Пошел Батрадз в лес, нарубил дубовых веток, наделал крепких
палок, взял их под мышку, пришел к дому, в котором жил дзуар
нартов, и окликнул его:
– Дзуар нартов, покажи мне свое лицо!
Подумал дзуар, что к нему пришли с молитвой, и выглянул из
дома. И тут Батрада выхватил из под мышки палку – и ну лупить
дзуара! Со всех ног кинулся бежать дзуар нартов. Гонится за ним
Батрадз и колотит его. Одна палка сломается – он схватит другую и
продолжает колотить дзуара. Невмоготу стало дзуару, еле добежал он
до жилища Уациллата и спрятался там, а Батрадз кричит перед
жилищем Уациллата:
– Эй, гулящая корова моя забрела к вам! Гоните ее ко мне из
вашего двора, или я вас самих так угощу, что не забыть вам вовеки
этого тяжелого дня!
Перепугались Уациллата и выгнали прочь дзуара. Бежит он дальше,
смотрит, где бы спрятаться, но Батрадз не отстает от него и по-
прежнему колотит его: сломает об него одну палку и тут же берется
за другую. Так добежали они до жилища Сафа.
Удалось дзуару проскочить к нему в дверь. Вышел Сафа навстречу
к Батрадзу и попросил его:
– Прости его ради меня, Батрадз! Все равно не выжить ему.
– Чтобы я простил его ради такого длинноухого, как ты? Выгоняй
сейчас же его, или кровавый дождь я пролью на тебя! – закричал
Батрадз.
И пришлось Сафа выгнать дзуара из своего дома, иначе никак не
мог он поступить. Дальше бежит, торопится дзуар, а гневный
Батрадз, не отставая, преследует его, и огромная дубина гуляет по
спине дзуара.
Так, высунув язык, еле добрался дзуар до жилища Тутыра-дауага –
покровителя и властелина волков. Сам Тутыр вышел к Батрадзу и
попросил его:
– Эй, нарт Батрадз, окажи честь заступнику и прости виноватого.
– Никогда не простил бы я его, но теперь сам чувствую: совесть
человека сильнее всего. Да и как я могу отказать такому
заступнику, как ты? Пусть ему будет прощение ради тебя, Тутыр, –
ответил Батрадз и вернулся домой.
А дзуар-плодотворитель больше года лечил свои синяки и раны, а
потом, когда совсем выздоровел, стал так бояться нартов, что
забросил свой дом в их селении.



СОБРАНИЕ НАРТОВ, ИЛИ КТО ИЗ НАРТОВ САМЫЙ ЛУЧШИЙ

Именитые нарты сидели на собрании своем в резных своих креслах.
Совет держали они о судьбе нартского народа. И один из старейших
нартов сказал:
– Нарты только до тех пор были настоящими нартами, пока небо не
смело греметь над их головами, когда умели они умирать за свой
народ и когда каждый умел сдерживать свои страсти. Нарты были
тогда настоящими нартами, когда из уст нартского человека выходила
одна лишь правда. Наш народ только тогда может называться по-
настоящему народом, когда гордо держит он голову и ни перед кем ее
не клонит. Высокие двери делали в наших домах, чтобы входить в
дом, не сгибая головы. Не хотели мы, чтобы подумал Бог, будто мы
кланяемся ему!
И взял тут слово второй старейшина:
– Соседние народы только до тех пор завидовали нартам, слава о
нартах только до тех пор разносилась по всему миру, пока
воздержаны были нарты в еде и знали меру в питье ронга. Не
предавались обжорству и разгулу, как предаются сейчас, и от
чрезмерного пьянства не теряли стыд, не теряли отвагу и разум.
– Только до той поры народ наш может называться нартским
народом, пока младший будет уважать старшего и почет оказывать
ему, пока все мы будем прислушиваться к словам друг друга и пока
никто из нартов не будет из-за женщины терять свое достоинство и
свою совесть, – так сказал третий старейшина.
Вынесли тут к нартским старейшинам три куска сукна – славное
сокровище, сохранившееся от предков. Один из этих кусков взял в
руки Урызмаг и сказал:
– Этим сокровищем старейшие нарты награждают того из молодых
нартов, кто обладает наибольшей мудростью, отвагой и
благородством. Кто из нас решится взять это сокровище?
И вдруг вышел вперед Хамыц и сказал:
– Этот кусок сукна беру я себе. Зашумели тут все нарты.
– Вот так так! Да ведь ты издавна пугаешься даже тени своей и
смолоду до дня старости твоей ни разу не взглянул в глаза
человеку, – говорили они ему.
И ответил тут Хамыц:
– Я не буду с вами спорить. Нет во мне таких доблестей,
которыми мог бы я похвастаться, но я, нартские старейшины, прошу
прощения у вас за нескромность. Есть у меня сын Батрадз. Кто
сравнится с ним в храбрости и отваге? Ни одного пятна нет на чести
его, и никому не позволит он совершить при себе бесчестье.
И никто не возразил на эти слова Хамыца. Взял тогда Урызмаг
второй кусок сукна и сказал:
– Этим сокровищем нартские старейшины оказывают честь тому, кто
наиболее воздержан в пище и питье, кто от рождения и до конца
жизни своей, как бы тяжело ни сложилась судьба его, со славой и
честью пронес имя человека.
– Этот дар тоже беру я, – сказал опять Хамыц. И снова зашумели
все нарты:
– Нет, не по сердцу нам слова твои! Не по сердцу! Кто из нартов
не слыхал о твоем обжорстве, Хамыц! Пируя непрерывно всю свою
жизнь, ты хоть раз почувствовал ли себя сытым? Ни разу, сидя за
столом пиршества, ты не поднял последнего тоста за обилие и первым
не встал из-за стола.
– Не своим именем, а именем сына своего Батрадза беру я это
сокровище. Кто, кроме него, так умерен в пище и питье? И опять
никто не возразил Хамыцу, и опять все замолчали. И снова сказал
Урызмаг, взяв в руки третий кусок сукна:
– Этот третий дар нартские старейшины присудили тому, кто из
молодежи нашей больше всего благородства проявил по отношению к
женщинам и наиболее снисходителен был к жене своей.
– И этого сокровища я никому не уступлю,– сказал Хамыц.
– Да как ты смеешь! –зашумели нарты.–Кто не знает, что ты
обладаешь чудодейственным Аркыз-зубом и стоит тебе улыбнуться и
показать его женщине, как становится она твоей жертвой! Да ты к
чужой жене сквозь щель в стене пролезешь! А свою жену, урожденную
Быценон, ты повсюду с собой в кармане носил. Откуда набрался ты
дерзости?–говорили нарты Хамыцу.
– Справедливы все ваши упреки,– ответил Хамыц.– Но кто из вас
показал больше благородства и честности в отношении женщин, чем
сын мой Батрадз?
И решили тут старейшие нарты испытать доблести нарта Батрадза,
сына Хамыца.
Батрадз возвращался с похода, и сто всадников выслали ему
навстречу, чтобы напали они на него из засады. Но когда кинулись
они на Батрадза, то повернул он коня и погнал его, будто бы
спасаясь бегством. В погоню пустились за ним всадники. Но так как
не одинаковы были их кони и одни обгоняли других, преследователи
вытянулись в длинную нить по дороге. И тогда Батрадз неожиданно
повернул коня своего, и – Бог избави нас всех от такой напасти!–
одного за другим одолел он всех,– окровавленные и израненные,
разбрелись они по домам.
Целую неделю пировали нарты. Батрадза посадили так, что ни до
одного кушанья и ни до одного напитка не смог он дотянуться. Всю
неделю сидел на пиру Батрадз, и ни кусочка еды и ни глотка ронга
не попало в рот его, но пел он веселее всех и плясал лучше всех.
Так выдержал Батрадз второе испытание.

* * *
А перед тем как Батрадз должен был вернуться из похода,
подговорили нарты жену его притвориться, что будто она обманула
Батрадза с его молодым пастухом. Вернувшись домой, увидел Батрадз,
что голова жены его лежит на руке пастуха. Батрадз осторожно
вытащил руку пастуха из-под головы жены своей и подложил ее руку
под голову пастуха, сам же вышел во двор, подостлал под себя
бурку, седло положил под голову, лег и до восхода солнца не
шевельнулся.
Так убедились нартские старейшины в доблестях Батрадза и нашли,
что достоин он получить в дар сокровища предков.
Но не разошлись нарты-старейшины после этого. И разговор о
Батрадзе все не смолкал.
– То, что Батрадз самый доблестный из молодых нартов,–это
правда,–говорили они.–Но не довели мы дело до конца: не узнали мы,
как приобрел он эти доблести.
Призвали тут Батрадза на собрание старейшин и спросили его, как
приобрел он эти доблести.
И ответил им Батрадз:
– О лучшие из нартов! Не удивляйтесь тому, что я скажу, но
отваге и сообразительности в бою научился я у своей охотничьей
собаки.
– Как так? –стали расспрашивать нарты.
– Пришлось мне однажды, возвращаясь с охоты, проезжать по
чужому селению. Собака была со мной, и множество чужих разъяренных
псов окружили ее. «Разорвут ее»,– подумал я. Но гляжу–собака моя,
не теряя времени, изо всей силы помчалась вперед, и все собаки
кинулись за ней. Но, преследуя ее, стали они отставать друг от
друга, растянулись по полю, и тут собака моя вдруг повернулась и
поодиночке перекусала их всех. На всю жизнь запомнил я, что, если
хочешь победить врага, разъедини его, уничтожь его сплоченность,
разбей его силу – и добьешься над ним победы.
– А где научился ты умеренности в пище и питье? – спросили
Батрадза.
– Было это давно, еще в молодости моей,– ответил он.– Однажды
на привале послали старшие нас, младших, за водой. Дорогой один из
нас споткнулся о какой-то маленький комочек, похожий на сморщенный
кожаный мешок. Прихватили мы этот мешочек, чтобы набрать в него
лишней воды, подошли к роднику, который бежал со скалы, наполнили
наши кувшины и подставили наш мешочек. Катится вода в мешок, и чем
больше наливается в него воды, тем больше он растягивается, но
доверху так и не налился. Принесли мы воды, напились охотники, и
тут мы спросили старших: «Что это за удивительный мешок, который
можно без конца растягивать?» Долго рассуждали бывалые люди и
рассматривали этот мешочек. И решили они, что это человеческий
желудок. На всю жизнь запомнился мне этот случай! «Чрезмерная
еда–лютая чума!»–сказал я себе и стал приучать себя с тех пор к
умеренности, стал закалять свой желудок. Хлеб разламывал я на
четыре части, и сначала съедал я только три четверти. А силы у
меня не убавилось, и работал я по-прежнему. Потом стал я
откладывать еще одну четверть, и оказалось, что полхлеба так же
утоляет голод, как и целый хлеб.
– А как объяснишь ты свое поведение в отношении своей жены?
И Батрадз рассказал опять:
– Мы, нартские юноши, задержались раз в походе и попали в
бескрайние степи, где ни деревца, ни воды. Ничего нам не удалось
добыть. И люди, и кони без воды, да еще в такую страшную жару
совсем обессилели. Завечерело. Смотрим, вдали виден свет.
Направились мы на этот свет. Там оказалось селение. Из одного
жилья вышла к нам пожилая женщина, а с ней девушка. Мужчин не было
видно.
– Заезжайте, гости, переночуйте у нас: гостя Бог посылает! –так
сказали нам мать и дочь.
Мы переглянулись: как остановиться в доме, где нет мужчины? Но
все-таки мы слезли с коней и поручили их младшим.
Хороший ужин приготовили нам наши хозяйки, стали стелить нам
постели. Приготовляя постели, они говорили по-хатиагски, думая,
что никто их не понимает. А я знаю по-хатиагски. И, слушая их
разговор, понял я, как несчастна бывает женщина, как порой бывает
нужна ей ласка. И дал я тогда слово, что никогда не обману ту
женщину, которая из-за меня войдет в дом моего отца, и если она
сама ошибется, то и тогда не упрекну ее за это.
Поблагодарили старейшие нарты Хамыца за его сына Батрадза,
поблагодарили и самого Батрадза. Поднялись они со своих кресел и
разошлись с собрания.
Прошло некоторое время, и снова на нартском Большом нихасе
зашла речь о том, кто самый достойный из нартов. Много опять
говорили, а спор все не прекращался. Сырдона в это время не было
на нихасе.
– Спросим-ка Сырдона,– решили нарты.– Он скажет нам, кто самый
доблестный из нартов.
Тут как раз пришел Сырдон на нихас. Спросили его нарты, и он
так им ответил:
– Я бы назвал самым лучшим того, кто подтянул бы подпруги
своего коня, как делается это перед джигитовкой, и въехал бы на
нем в Большой дом нартов, и, проджигитовав в нем, так разогнал бы
коня, чтобы он на всем скаку, подобно ласточке, вылетел бы в
дымовое окошко. Того назову я самым лучшим, чей конь оставит по
большой нартской долине Кугом след, подобный борозде плуга. Того,
кто сумеет пробраться на Божье поле и украсть там себе в жены дочь
Бога.
Никто из нартов не решился совершить хотя бы один из этих
подвигов.
Узнал стальногрудый Батрадз, сын старого Хамыца, о словах
Сырдона. Был он человеком большой отваги и решил попытаться
совершить то, о чем говорил Сырдон. Подтянул он подпруги коня
своего, как делается это перед джигитовкой, после этого разогнал
коня, вскочил в Большой дом нартов, проджигитовал по всему дому.
Хлестнул он коня плетью, и, как ласточка, взвился конь и выскочил
в дымовое окошко. Поехал он на поиски Божьего поля. Поскакал он
вверх по нартской долине Кугом, и как борозда плуга был след коня
его. Сколько он ехал – кто знает!– но вот доехал до большой
пещеры. В этой пещере жил одноглазый уаиг.
– Здравствуй, нартский человек! – говорит ему одноглазый уаиг.–
Какой бог привел тебя сюда?
Сын Хамыца Батрадз рассказал ему о своем деле.
– Мне жаль тебя, юноша,– сказал ему уаиг.– С чего ты задумал
такое дело? Девять братьев нас было, один сильнее другого, один
могущественнее другого, и погибли из-за такого же дела. Из девяти
братьев уцелел я один и то, ты видишь, сохранил лишь один глаз.
Прошу тебя, вернись в отцовский дом. Ты еще молод, и жалко, если
погибнешь.
– Нет,–сказал Батрадз.–Должен я испытать свое счастье. А тебя я
прошу указать мне дорогу, а потом будет то, что угодно Богу.
– Тогда послушай меня, мое солнце,– сказал уаиг.– Поезжай
дальше по этой дороге, долго будешь ехать, попадешь в безводную
степь. Плохо тебе придется. И ты и конь твой дойдете до того, что
от жажды будете умирать. Много испытаешь ты мук, но если проедешь
пустыню и останешься живой, то попадешь в такую страну, где солнце
подобно колесу, катится по земле, где все горит и вся земля пошла
глубокими морщинами. В этой стране ты с конем своим или сгоришь,
или провалишься в трещину. И найдешь ты там свою смерть. Но если
ты и там спасешься, то достигнешь безбрежного моря. Много людей в
этом море погибло. Перелететь через него и орел не может. А если
переберешься ты через море, то увидишь такую огромную птицу, что
крылья ее закроют от тебя небесный свет. Живым она тебя не
выпустит. Но чего не бывает! Может быть, и от нее ты спасешься.
Тогда доедешь туда, где две горы сталкиваются одна с другой,
подобно бодающимся баранам. Проехать можно только между ними.
Немало храбрецов насмерть придавили эти горы. Но если благополучно
минуешь их, тогда очутишься на небесной равнине Бога.
Батрадз поблагодарил уаига и отправился по дороге, которую тот
ему указал. Сначала доехал он до безводной пустыни, и они с конем
там умирали от жажды. Подбадривая друг друга, проехали конь и
всадник по этой безводной пустыне и достигли страны, где солнце
катится по земле, сжигая все. От жара здесь земля потрескалась.
Так жарко было, что Батрадз и его конь дышать не могли. И когда
Батрадз уже не мог вытерпеть эту жару, спросил он у своего коня:
– Что нам делать? Как нам быть?
– Обо мне не беспокойся,– ответил конь своему всаднику.– Но сам
крепись. И человек и лошадь достаточно выносливы. Но выносливее
всего тот, у кого твердая воля.
Миновали они и эту страну и доехали до безбрежного моря. Увидев
море, обрадовался конь и сказал Батрадзу:
– Раз уехали мы оттуда, где земля трескается от жары, и
добрались до глубокого моря, теперь нам уже ничего не страшно!
Ринулся конь в море и поплыл боком, как самая быстроходная
рыба.
Перебрались они через море, и вот перед ними чудо: в полдень
вдруг стало темно, как ночью. Небесной сини совсем не видно, ни
один луч света ниоткуда не проникает. Только слышно, как кругом
хлопают крылья огромной черной птицы, которая закрыла собой все.
Увидев ее, Батрадз вынул из колчана одну из своих булатных стрел,
приладил ее к луку, натянул тетиву и послал стрелу прямо в эту
птицу. Еще пуще замахал орел крыльями, птица потом упала на землю
и разбилась.
Продолжает путь свой Батрадз, доехал он до двух гор, которые
разбегаются в разные стороны, потом сшибаются и ударяются друг о
друга, как бараны лбами.
«Как же проскочить между ними?»– подумал Батрадз. А конь сказал
ему:
– Хлестни меня изо всей силы, так хлестни, чтобы от твоей
ладони оторвался кусок кожи, а с моей ляжки тоже кусок кожи сошел
бы, да такой, чтобы хватило этой кожи на подошву!
И только разошлись две горы, Батрадз ударил своего коня, и конь
стрелой пролетел между двумя горами. Перед ними открылась равнина
Бога. Посредине равнины стоял дворец. Батрадз объехал его кругом,
но нигде не видно было в нем двери. Остановился он возле дворца на
ночевку, снял седло со своего коня и пустил его пастись.
Утром девушка, что жила во дворце, взяла небесное зеркало и
поглядела, что делается в разных странах. Навела она зеркало на
Страну нартов и увидела на нартской равнине след коня Батрадза,
похожий на борозду плуга. Смотрит она, куда ведет этот след, и
видит, что дошел он до самого подножия дворца. Тут увидела она и
самого Батрадза. Вышла к Батрадзу, обняла его, и не было конца ее
радости.
Пожили они в своем дворце несколько дней как муж и жена, ни в
чем не испытывая нужды. А потом хотя дочь Бога и не хотела
покидать свой дворец, но Батрадз решил возвратиться к нартам. И
дочь Бога согласилась ехать с Батрадзом. Собрались они в дорогу и
приехали в Страну нартов.
Вот за все эти подвиги и был признан Батрадз лучшим среди
нартов.
Взяли нарты из рук Сырдона фандыр, и сказали они друг другу:
– Если даже всем нам суждена погибель, навеки останется жить фандыр. Он расскажет о нас, и кто заиграет на нем, тот вспомнит о нас и тот станет нашим навсегда.
Аватара пользователя
Nart
Логограф
Логограф
 
Сообщения: 664
Зарегистрирован: 09 янв 2007, 20:21

Пред.

Вернуться в История религий

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 11