В древнегреческом языке нет слов, обозначающих «голубой».
Ближайшие по смыслу слова — glaukos и kyanos — являются скорее выражением относительной интенсивности света и тьмы, нежели попыткой описать цвет.
Известный древнегреческий поэт Гомер в поэмах «Илиада» и «Одиссея» упоминает лишь четыре фактических цвета, приблизительно переводимых как черный, белый, зеленовато-желтый (применительно к меду, жизненным сокам и крови) и пурпурно-красный.
Когда Гомер называет небо «бронзовым», он скорее имеет в виду его ослепительную яркость (как блеск щита), чем «бронзовый цвет». В подобном же духе поэт расценивает вино, море и овец: все они описываются одним цветом — «пурпурно-красным».
Аристотель выделял семь цветовых оттенков, и все они, по его мнению, происходили от черного и белого, но эти последние, в его понимании, являются степенями не цвета, а яркости.
Насколько это так? Тогда бы было понятно, почему и море у Гомера "винно-черного цвета":
- "Яркое солнце, покинув прекрасный залив, поднялося
На многомедное небо, чтоб свет свой на тучную землю..." (Одиссея III,1-2)
По винно-чермному морю плыву к чужеземцам за медью
В город далекий Темесу, а еду с блестящим железом..." (Одиссея 183-184)