Запорожские казаки

Модераторы: Лемурий, Tibaren

Запорожские казаки

Сообщение LeGioner » 16 июл 2006, 16:59

Предлагаю в этой теме поговорить о запорожских казаках.

Жизнь и смерть Ивана Подковы

Немногие знают, что в конце 1577 года казак Иван по прозвищу Подкова овладел молдавским троном и заставил говорить о себе правителей многих государств, в первую очередь Речи Посполитой и Турции. Родившийся на молдавской земле Иван еще в молодости подался искать счастья на Запорожскую Сечь, где его окрестили Волошенином (в современном понимании — молдаванином или румыном). Физически хорошо развитый, он хвастался перед своими товарищами умением гнуть подковы. Под его единственным портретом, помещенным в одном из польских изданий начала XVII в., неизвестный художник оставил следующую подпись: «Был настолько сильным, что не только ломал подковы, но и талеры, а когда воткнул талер в деревянную стену, то его нужно было вырубать. Взяв за заднее колесо, он остановил повозку, запряженную шестью лошадьми. Дышло ломал о колено. Взяв зубами бочонок меда, перебросил его через голову. Взяв в руки воловий рог, пробил им ворота». По утверждениям некоторых источников, настоящая фамилия казака была — Вода. Почему Иван Вода-Волошенин-Подкова после долгих лет на Сечи решил вернуться на историческую родину да еще и занять в ней высшую государственную должность, достоверно неизвестно. Некоторые летописцы уверяют, что на Запорожье приехали два молдавских боярина, уговорившие Подкову выступить против господаря Петра Хромого. Подкова собрал почти 300 охотников идти за «казацким хлебом» в Молдавию. Более того, он даже смог уговорить принять участие в этой авантюре казацкого атамана Якова Шаха. Три сотни казаков во главе с Шахом и Подковой перешли Днестр, где должны были встретиться с отрядами бояр-«оппозиционеров», но вместо них внезапно прибыло войско господаря Петра. Иван вынужден был вместе с побратимами вернуться в Украину и ждать более удобного случая для следующего похода. А поскольку молдавские земли находились под протекторатом турецкого султана, из-за «своевольных» действий украинских казаков назревал международный скандал. Султан обратился к польскому королю Стефану Баторию с требованием немедленно арестовать виновников пограничного инцидента. Исполняя приказ своего короля, коронный гетман М.Синявский выслал против И.Подковы три роты жолнеров. Возмутитель международного спокойствия в это время с полусотней казаков находился на Подолье, а его соратник Я.Шах подался на Запорожье. Казацкому предводителю удалось уйти от погони коронных подразделений, и в этом ему помог влиятельный польский магнат, брацлавский воевода Януш Збаражский. Он какое-то время укрывал Подкову и не выдавал его посланникам короля. Переждав опасность в немировском замке Збаражского, Подкова возвращается к своим амбициозным планам. На этот раз поход на Молдавию был организован намного лучше, чем предыдущий. Увеличилась и его военная мощь, учитывая приход Шаха с шестью сотнями запорожцев. Более того, уже перед выступлением, начавшимся в конце ноября 1577 года, Иван Подкова в присутствии всех казаков, незначительного количества украинской и польской шляхты и нескольких молдавских бояр был провозглашен господарем Молдавского княжества. Овладев городком Сороки, «чернь которого приняла его за пана», Подкова отправился в глубь Молдавии и вскоре вблизи тогдашней ее столицы — города Яссы — одержал блистательную победу над войском господаря Петра, самой боеспособной частью которого были 500 турок. Современники свидетельствовали, что эту победу казаки одержали при помощи военной хитрости. Увидев в момент сражения дым от запалов вражеских ружей, они упали на землю. Дождались, когда стрелявший противник подошел поближе, затем мгновенно поднялись и залпом уложили около 300 всадников. В результате в молдавско-турецком войске возникла паника, оно бросилось наутек. Подкова занял Яссы, и 13 декабря часть местного боярства провозгласила его господарем (князем). Первым шагом нового господаря стало формирование правительства государства, в котором главные должности занимали соратники казака. Боярин Василий Болтацу стал логофетом (первым заместителем), казак Чапа получил должность маршалка, шляхтич Копицкий — баркулаба, некий Бурла — молдавского гетмана, а Стефан — писаря. Запорожскому атаману Шаху вновь провозглашенный господарь поручил присматривать за «всем валахским людом». Затем Подкова приказал освободить всех заключенных. Со временем он отправил письма соседним придунайским властителям — князьям Валахии и Трансильвании. Также было отправлено письмо в Стамбул, но, видимо, по пути его перехватили сторонники свергнутого господаря. Подкова начал выдавать грамоты монастырям, подтверждая их право на владение землей. Когда весть о владычестве казака Подковы в Молдавии дошла до султана, он приказал силистрийскому паше, а также трансильванскому воеводе собрать как можно более многочисленное войско и идти на помощь поверженному господарю. Снова под Яссами состоялась битва, и во второй раз благодаря умелым действиям казаков (которым помогало молдавское ополчение) Подкова победил. Разгневанный султан Мурад III приказал бросить против казаков силы всех союзников Османской империи, находившиеся в этом регионе. Подкова вместе со своими сторонниками решил отступить в Украину. Экс-господарь снова останавливается у своего хорошего приятеля — князя Збаражского. Однако королевские посланцы убедили последнего, что Подкова совершил поход в Молдавию без разрешения Стефана Батория. Видимо, именно поэтому князь сумел уговорить Подкову и Шаха отправиться в Варшаву, якобы для того, чтобы получить благодарность за борьбу против турок и распоряжения по поводу ведения дальнейших действий. Оставив добытые военные трофеи Я.Збаражскому и М.Синявскому, И.Подкова с несколькими казаками добровольно направился на встречу с польским королем. Он, конечно, никак не ожидал, что уже во Львове — восточной «столице» Короны Польской — он будет арестован и закован в кандалы. В ответ на жесткое требование турецкого султана и крымского хана Стефан Баторий (как бывший трансильванский князь, а следовательно, и сателлит Стамбула, в своей политике на юге он был очень осторожен, дабы не подвергнуть опасности родину) сразу же приказал казнить Подкову. 16 июня 1578 года его вывели на площадь Рынок во Львове. После оглашения приговора казаку предоставили последнее слово. «...Меня привели на смерть, хотя в своей жизни я не совершил ничего такого, за что заслужил бы подобный конец. Я знаю одно: я всегда боролся мужественно и как честный рыцарь против врагов христианства и всегда действовал для добра и пользы своей родины, и было у меня единственное желание — быть ей опорой и защитой против неверных...», — обращался Подкова к присутствующим. При этом он просил урядников не казнить сопровождавших его товарищей. Выпив стакан вина, переданный верными побратимами, Подкова попросил их принести коврик. Став на колени, Иван прочитал молитву и перекрестился. И только после этого славному казаку снесли голову. Подкова был похоронен во львовской Успенской церкви. Вскоре казаки с почестями перевезли его останки в Канев и перезахоронили в одном из православных монастырей под Чернечей горой. Собственно говоря, казнь Ивана Подковы и превратила его в народного героя.
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение LeGioner » 16 июл 2006, 17:07

Запорожское казачество в роли мушкетеров короля,
или Подвески французской королевы в украинском прочтении


Благодаря выдающемуся таланту французского романиста вам хорошо знакомы сюжеты французской истории, связанные с именем королевы Франции Анны Австрийской и верных слуг ее мужа Людовика ХIII королевских мушкетеров, которые среди прочего, по информации Александра Дюма-отца, прославились и подвигом возвращения бриллиантовых подвесок королевы, неосмотрительно подаренных ею своему любовнику, фавориту английских монархов Якова I и Карла I герцогу Джорджу Бекингему.

Многочисленные же народные предания о славных победах украинского казачества на крайнем востоке тогдашней Европы, причем в те же времена, когда жили и действовали в западной ее части знаменитые мушкетеры Людовика ХIII и его сына и преемника Людовика ХIV, убеждают в том, что только из-за отсутствия внимания талантливых мастеров слова к приключениям наших далеких предков у Европы нет возможности сравнить их подвиги с деяниями д’Артаньяна и его товарищей. Примеры же многочисленных, иногда, казалось бы, совсем невероятных приключений украинского казачества заполняют анналы бурной истории европейского континента. Содержатся в них упоминания и о совместных ратных подвигах запорожцев и королевских мушкетеров под Дюнкерком, и о планах широкого привлечения первых на службу к француженке-королеве — кстати, современнице Анны Австрийской — Марии Луизе Гонзаге.

Но прежде чем рассказывать об этих масштабных планах, очевидно, стоит упомянуть о самой королеве. Тем паче, что ее наполненная событиями личная жизнь и придворное интриганство заслуживают не меньшего внимания, чем, скажем, красочно описанные Дюма приключения королевы Анны.

Мария Луиза Гонзага де Наварра родилась в 1611 году в семье правителя Мантуи князя Карла I. Рано оставшись без отца, принцесса уже в молодости продемонстрировала немалое честолюбие и способность к холодному и, мягко говоря, далеко не весьма моральному расчету. Чтобы получить в свое распоряжение все родительское наследство, Мария Луиза отдала двух своих несовершеннолетних сестер на воспитание в монастырь, питая надежду оставить их в монастырских стенах навсегда. Сама же тем временем перебралась в Париж, в свой родовой дворец, расположенный в непосредственной близости от Лувра, чтобы иметь возможность играть при дворе французского короля Людовика ХIII заметную роль.

У молодой принцессы был врожденный талант к придворным интригам, в раскручивании которых она удачно манипулировала более или менее влиятельными вельможами из окружения короля. Бурные романы с герцогом Гастоном Орлеанским, маркизом де Гешвером, графом Лангероном следовали один за другим, заставляя двор постоянно упоминать Марию Луизу в светских новостях. Однако, бесспорно, наибольший резонанс получил ее любовный роман с фаворитом короля, молодым красавчиком Анри де Сен-Маром, сыном маршала Эффиа. Сен-Мар выполнял самые конфиденциальные поручения Людовика ХIII, пользовался почти полным доверием кардинала Ришелье и поэтому представлялся Марии Луизе наиболее выгодной партией для брака. Едва ли не единственным недостатком претендента было его низкое происхождение — он был только дворянином короля, не имевшим громких титулов. Однако Мария Луиза, учитывая приближенность избранника к монарху, надеялась быстро исправить положение. Сен-Мару было поставлено условие: свадьба состоится только в том случае, если он получит титул герцога или коннетабля.

Окрыленный такой перспективой юноша (Сен- Мару в то время едва исполнилось двадцать, а Марии Луизе — тридцать) обратился за помощью к своему покровителю Ришелье. Но ответ того оказался для него настоящим шоком: «Не забывайте, что вы всего лишь простой дворянин, отмеченный милостью короля, и мне непонятно, как вы могли рассчитывать на такой брак. Если герцогиня Мария действительно думает о таком замужестве, то она еще более безрассудна, нежели вы!» — гневно отчитывал кардинал своего протеже.

Нанесенная Ришелье сердечная рана подтолкнула Сен-Мара к участию в мятеже против всесильного кардинала, к которому присоединились также герцог Гастон Орлеанский и герцог Булонский. Заговорщики рассчитывали на военную поддержку Испании. А платой за мужество Сен- Мара должна была стать не только рука Марии Гонзаги, но и место, которое занимал при дворе кардинал Ришелье. На самом же деле 12 сентября 1642 г. 22-летний претендент занял место не на вершине политического Олимпа Франции в качестве первого министра короля, а на эшафоте.

Однако трагический конец любовника не отбил у Марии Гонзаги тягу к романтическим приключениям и придворным интригам — которые, впрочем, в ее исполнении весьма тесно переплетались. Следующим громким приключением родовитой дамы стала бурная связь с молодым герцогом Энгиенским, принцем Людовиком Конде, признанным после победы над испанцами при Рокруа в Арденнах 1643 г. одним из лучших в то время европейских полководцев. Сен-Мар не шел ни в какое сравнение с принцем Конде. Он был первым после Орлеанской линии князем королевского дома. Учитывая малолетство Людовика ХIV, любое усиление влияния Конде чрезвычайно болезненно воспринималось тогдашним руководством Франции. А потому преемник кардинала Ришелье, первый министр, а по сути полноправный правитель Франции кардинал Мазарини с большим облегчением воспринял известие о сватовстве к Марии Луизе польского короля Владислава IV Вазы, надеясь таким образом отделаться хотя бы от интриг принцессы из Наварры.

5 ноября 1645 г. в Париже состоялась помолвка Владислава IV и Марии Луизы. Вскоре новобрачная прибыла в Варшаву. Однако супружеская жизнь с уже довольно зрелым королем (19 апреля 1645 г. ему исполнилось 50 лет) для французской принцессы началась с больших проблем. Вслед за ней из французской столицы на берега Вислы долетели слухи о невероятных амурных похождениях будущей жены одного из столпов христианства в Европе. До ушей набожного и к тому же весьма ревнивого жениха долетел не только длинный перечень ее любовников. Поговаривали и о рождении у Марии Луизы дочери, на отцовство которой претендовали несколько французских вельмож.

Под влиянием этих разговоров Владислав высказал твердое намерение разорвать брачный договор. Но здесь в дело вступили агенты Мазарини, и наконец 8 апреля 1646 г. в Варшаве таки состоялось венчание польского короля с наваррской принцессой. Трудно, разумеется, поверить в то, что Владислав простил ее или решил не обращать внимания на сплетни за его спиной. Но польский король в то время вынашивал замысел организации широкомасштабного крестового похода против османов, и поддержка его замысла Францией была более чем уместной. В таких условиях интересы государственные перевесили мотивы личные...

Недопущенная до сердца венценосного мужа, Мария Луиза нашла себе отраду в том, в чем тоже неплохо разбиралась — в придворных интригах, пытаясь подкупом или какими-то услугами переманить на свою сторону влиятельных вельмож Владислава IV. Кстати, с переездом в Варшаву она была вынуждена больше пользоваться своим вторым именем — Луиза, поскольку богобоязненный Владислав отговорил ее от использования имени Мария, которое, по его мнению, должно было остаться для чествования «Святейшей Госпожи», то есть Пречистой Девы Марии. Итак, с 1646 г. наваррская принцесса, а теперь королева Речи Посполитой стала Людвикой Гонзагой, только иногда подписывая свои письма двойным именем Людвики Марии.

Первые весомые плоды придворной игры, направленной на формирование при дворе собственной партии, королева собрала уже через два года после своего прибытия в Варшаву. 20 мая 1648 г. неожиданно умирает Владислав IV. Прозябать до конца своих дней в Польше, надеясь на мизерные подачки из уже совершенно запущенной королевской казны Речи Посполитой, или ни с чем вернуться на родину под наблюдение агентов Мазарини, который тогда достаточно уверенно руководил страной при малолетнем Людовике ХIV, — вот наиболее реальные перспективы, которые открывала перед королевой-вдовой кончина польского короля. Но в той невероятной круговерти событий и тяжелых потрясений, которые выпали на долю новой родины Людвики Марии в середине ХVII в., ей посчастливилось найти более приемлемую альтернативу, открывавшую путь к вершине власти.

Через своих приятелей и протеже королева- вдова при избрании преемника Владислава IV сумела провести через сейм и сенат постановление о своем браке с новоизбранным королем, которым стал младший брат покойного мужа Ян II Казимир. Доброжелатели королевы представили дело таким образом, что земским послам и сенаторам, собственно, ничего больше не оставалось, как согласиться на это: «Поскольку же разные случаи бывают, и королевская казна исчерпана, а если бы появилась новая королева, то Речь Посполита должна была бы позаботиться о расходах на посольство и ее приданое, так что добавились многочисленные обстоятельства, чтобы вдова, жена брата, заново коронованная, вступила в супружеские отношения».

Поэтому, как видим, главным и весьма убедительным аргументом для шляхты и магнатерии выступали соображения финансовые — чтобы бракосочетанием монарха не причинить вреда собственным кошелькам. Что же касается реакции широких общественных слоев на это невиданное постановление, то здесь чувствовались страх и осуждение. Большинство воспринимало бракосочетание новоизбранного короля с женой брата как кровосмешение. Наиболее решительно из тех, кто имел право общественного голоса, выступил перемысльский католический епископ Павел Пясецкий, голос которого, однако, не получил должной поддержки других авторитетов Речи Посполитой. А потому, когда для формального успокоения собственной совести не хватало весомых аргументов и прецедентов, то каждый с успехом мог бы подписаться под заявлением канцлера Радзивилла: «Я, правду говоря, всегда был против этого [бракосочетания], но если уж не мог ему помешать, бросил таких несколько слов: «Поскольку вижу, что и духовные руководители нашей совести соглашаются на королевское предложение, думаю, что и мне, мирянину, надлежит оставить сомнения...»

Брачный союз Людвики Марии Гонзаги и Яна II Казимира был заключен 1 марта 1649 г., и его гарантом выступил французский король Людовик ХIV Бурбон. Но мог ли прославленный Король- Солнце (как его впоследствии величали не только во Франции, но и во всей Европе) гарантировать своей соплеменнице семейное счастье с Яном II Казимиром? По отзывам современников, новый король был довольно красив, был не настолько зашорен в своих взглядах на жизнь, как его соперник в борьбе за королевскую корону, родной брат Кароль Фердинанд. Но зато характер у него был весьма неуравновешенный, и он был весьма падок на чужих жен. Да и вообще Ян II Казимир был одной из самых трагических фигур на польском престоле. Уже современники толковали его вычеканенные на монетах-тинфах инициалы «I.C.R.», то есть «Ян Казимир Король», как «Initim Calamitatis Regni», что переводится как «начало несчастий королевства».

На самом деле же начало упадка одного из самых мощных государств Европы конца XVI — начала XVII в. было положено казацким восстанием в Украине, которое возглавил гетман Богдан Хмельницкий, кстати, завербованный еще в 1646 г. королем Владиславом IV для участия в походе на турок. Следующая волна несчастий Речи Посполитой началась уже с привлечения Хмельницким к войне с поляками Московского государства в январе 1654 г. Под впечатлением успехов московских и казацких войск на территории Великого княжества Литовского во второй половине 1654 — в начале 1655 гг., когда перед царем капитулировала большая часть литовских городов, в том числе и сама столица Вильно, войну Яну Казимиру объявляет воинственный представитель шведской ветви династии Вазов — Карл Х Густав. Известный прежде всего по исторической прозе Генриха Сенкевича, экранизированной режиссером Ежи Гофманом, так называемый шведский Потоп стал одним из самых трагических потрясений Польского государства, которое только выпадало на его долю. Только за несколько месяцев шведская армия оккупировала почти все польские земли. Шляхта и магнаты отрекались от власти Яна II Казимира и добровольно приносили присягу Карлу Х. Польский король и королева и их двор вынуждены были спасаться бегством из страны.

Именно во время этого бегства, когда Ян Казимир изрядно пал духом и вынашивал планы добровольной абдукации, то есть отречения от королевской короны, возрастает влияние на государственные дела его амбициозной и достаточно волевой жены, не терявшей присутствия духа даже в самые угрожающие моменты своей жизни.

Чтобы не быть заложницей воли своего неуравновешенного мужа и не утратить при его отречении власть (надежд на брак с очередным королем Речи Посполитой Людвика Гонзага уже, очевидно, не питала), в голове у королевы зарождается гениальный план относительно возведения на польский престол своего протеже, который бы стал для нее гарантом сохранения реального властного влияния. По замыслу королевы, следующим польским монархом обязательно должен был стать зять одной из ее младших сестер, которая, несмотря на старания Луизы Марии, все же покинула стены монастыря и вышла замуж за надрейнского палатина Эдварда. Именно она, простив польской королеве ее интриги, связанные с помещением своих младших сестер за монастырские стены, в начале 1655 г., в самые тяжелые времена лишений венценосного семейства за пределами своей страны, отправила Людвике Марии такую необходимую ей материальную помощь. Растроганная королева тогда лихорадочно обдумывала планы гарантирования себе покоя на будущее и решила возвести мужа своей племянницы — палатинки Анны Анриетты Джулии — на польский престол.

Правда, в то время Анна не была замужем. Но это препятствие, очевидно, воспринималось Людвикой Гонзагой как одно из тех, которые легче всего преодолеть. Была бы невеста, мужа которой ожидал трон, а жениха для нее всегда можно найти. Сначала выбор королевы пал на представителя австрийского правящего дома Кароля Йосифа. Большим преимуществом того была его принадлежность к Габсбургам. А именно они выступали посредниками в процессе примирения польского короля со Швецией. Австрийкой была и мать Яна Казимира. Правда, ее невестку, Людвику Марию, в Вене все же воспринимали как чужую. Значительно ближе последней был Париж. И именно на родственнике представителей правящей династии Бурбонов — принце Анри Жюльене (сыне своего бывшего любовника «Великого» Конде) — и остановила свой выбор польская королева как на претенденте на руку и сердце Анны Анриетты Джулии и, что не менее важно, кандидате на польскую корону.

Зная непостоянство придворной жизни и не желая быть обманутой после смерти или отречения Яна II Казимира от трона, королева Людвика и ее окружение задумали беспроигрышный вариант, суть которого сводилась к введению в государственную жизнь Речи Посполитой принципа vivente rege, то есть избрания преемника престола при жизни и правлении его предшественника. Естественно, это предоставляло большие возможности королевской партии добиться возведения на престол не человека, который бы стал разменной монетой в предвыборной борьбе шляхты, а того претендента, который бы наиболее устраивал существующую власть.

Понятно, что введение vivente rege означало бы кардинальную реформу государственного строя польско-литовской республики. К тому же, реформу, которая существенно усиливала королевскую власть и серьезно ограничивала «золотые шляхетские вольности» — понятие, во второй половине XVI — XVII веке в Польше и за ее пределами ставшее нарицательным. А потому начинать такое дело можно было только при должной поддержке как внутри страны, так и за границей.

На внешнеполитической арене на роль весомого союзника претендовала, естественно, Франция. Это и не удивительно — учитывая, что возведение на польский престол Анри Жюльена, принца Конде, оторвало бы Речь Посполиту от союза с извечным соперником Бурбонов, австрийскими Габсбургами. Значительно сложнее было найти мощного союзника внутри страны, среди шляхты, которая больше всего боялась потерять хотя бы часть своих исключительных прав. И тогда в королевском дворце вызрел гениальный по простоте и масштабности план — перетягивание на свою сторону украинского казачества.

В Варшаве еще хорошо помнили, что восстание в Украине зимой 1648 г. вспыхнуло именно под лозунгом защиты сильной королевской власти в республике и ограничения всевластия «королевят» — своевольных и неподконтрольных в своих действиях магнатов и крупных шляхтичей. То, что за годы разворачивания освободительной борьбы лозунги существенно трансформировались — и для Богдана Хмельницкого и его окружения уже с первой половины 1649 г. речь шла об утверждении в Украине своего «казацкого панства», то есть собственного государства, — несколько меняло ситуацию, но в целом в приемлемых для короля и королевы рамках. Ведь в условиях введения нового уклада Речи Посполитой казачество было нужно им не только как военная сила, но и как мощный политический союзник. Сделать же из Войска Запорожского такого союзника можно было только, допустив казачество к участию в сеймах и выборах короля.

Как снег среди летней жары, упало весной 1658 г. на головы лидеров антикоролевской шляхетской оппозиции и представителя австрийских Габсбургов в Варшаве барона фон Лизолли сообщение о намерениях королевского двора допустить казачество к полноценной политической жизни республики. Однако, ощутив в себе после выдающихся военных побед и плодотворной политической работы по построению «собственного панства» немалую силу, украинское руководство на переговорах, которые завершились в сентябре 1658 г. под Гадячем заключением украинско-польской унии, потребовало закрепления за казацкой Украиной широких прав федеративной части Речи Посполитой — Великого княжества Русского, которое встало бы рядом с Королевством Польским и Великим княжеством Литовским.

Остро нуждаясь в поддержке украинской стороны, двор не только не выступал против этого, но и щедро жаловал земли в Украине и Беларуси казацким лидерам — Ивану Выговскому, Павлу Тетере, Ивану Нечаю, Ивану Груше, Григорию Гуляницкому, Даниле Выговскому, Григорию Лесницкому и другим влиятельным казакам. Довольно важную роль в отношениях с казачеством в это время играет и королева Людвика. Украинский гетман Иван Выговский, второй после него человек в Гетманате Юрий Немирич и другие старшины адресуют свои послания в Варшаву не только королю или великому коронному канцлеру, но и обязательно королеве. Весьма показательно в этом плане, что информацию об окончательной готовности руководства Войска Запорожского перейти под руку польской короны и начать войну с Москвой гетман Выговский сначала, 28 июля 1658 г., отправляет королеве Людвике, а уже на следующий день — Яну II Казимиру.

Француз по происхождению Пьер де Нуайе, который исполнял обязанности личного секретаря польской королевы и через которого велась вся ее переписка, в том числе и тайная, осенью 1658 г. с удивительной последовательностью, даже, можно сказать, систематичностью, записывал в свой дневник факты общения Людвики с украинским казачеством. Особую активность с украинской стороны в это время, кроме гетмана Выговского, проявлял также белорусский полковник Иван Нечай — младший брат легендарного полковника Данилы Нечая и зять гетмана Богдана Хмельницкого. Именно Нечай в ноябре 1658 г. обещал королеве выставить в поле против любого неприятеля, на которого она укажет, не меньше 20 тысяч воинов. Как информирует далее де Нуайе, личные контакты Людвики Марии с Выговским и Нечаем по каким-то каналам стали известны королевской оппозиции и «...это обеспокоило наших республиканцев, понимавших, что королева задумывает какие-то посягательства на их свободу». Вполне вероятно, что оппозиционеры догадывались, что при определенных обстоятельствах этими «неприятелями королевы» могут быть они сами, и украинские казаки таки выполняют свое обещание, которое дали Людвике.

Она же, верная своим привычкам и принципам ведения придворной борьбы, еще в начале сентября 1658 г. уступила И. Выговскому, П. Тетере и И. Нечаю имения, отписанные на ее имя в Украине, которые перед войной приносили ей ежегодный доход в размере 40 тысяч ливров.

Однако маневры королевы и Яна II Казимира, который все больше подпадал под влияние своей амбициозной жены, направленные на перетягивание на свою сторону украинского казачества, оппозиция быстро разгадала, оказав невероятное сопротивление ратификации Гадячского соглашения на вальном сейме в Варшаве весной 1659 г. Чтобы убедить шляхетских послов в своевременности завершения «казацкой войны», одной из самых крупных и трагических в польской истории, королевская партия согласилась на определенный пересмотр основ соглашений с целью нивелирования негативных последствий для шляхетского сословия республики, понятно, во вред казацким интересам. В конце концов, именно попытки шляхты ревизовать гадячские постановления путем ограничения казацких прав в сочетании с непринятием положений унии радикально настроенными казацкими лидерами и лишили Европу возможности понаблюдать за рождением новой федерации центрально-восточных народов.

Крах гадячской системы, а значит и идеи привлечения украинского казачества к политической жизни Речи Посполитой как важного союзника королевского двора, не означал отказ королевы от замысла по возведению на польский престол своего протеже, причем еще в правление Яна II Казимира. Ареной самого жесткого политического противостояния сторонников и противников введения vivente rege стали заседания сеймов в 1661 и 1662 годах. Причем после того, как осенью 1660 г. Войско Запорожское, возглавляемое гетманом Юрием Хмельницким, опять вернулось в подданство польского короля, борьба за проведение реформы государственного строя Речи Посполитой снова тесно увязывалась с допущением украинского казачества к активной политической жизни республики.

Накануне и во время проведения сейма 1661 г. на головы казацкой старшины упал целый шквал королевских щедрот. Универсалы на владение в Украине городами, городками, хуторами и землями получили Ю. Хмельницкий, И. Креховецкий, С. Опара, Г. Лесницкий, братья Петриковские, В. Выговский, братья Глосинские, П. Тетеря, Г. Гуляницкий, Елена Хмельницкая-Выговская и многие другие. Королевские универсалы, отправленные в Украину представителям администрации Речи Посполитой и шляхты, рекомендовали им вести себя с казачеством как можно толерантнее, не провоцируя конфликтные ситуации и не пытаясь отобрать у них земли и угодья, принадлежавшие им раньше.

На сейме король выступил с зажигательной речью, среди прочего склоняя шляхту к ратификации мирного соглашения с Войском Запорожским 1660 г. как залога процветания общей родины. Однако опытных сеймовых депутатов нельзя было обмануть словами о благосостоянии Речи Посполитой. Каждая сторона вкладывала в них свое собственное содержание. Для шляхты символом процветания республики были нерушимые шляхетские права и вольности. Король же в речи 4 июля 1661 г. убеждал присутствующих в том, что отказ от государственных реформ и введение vivente rege приведет не только к дальнейшему упадку отчизны, но и к разделу ее земель соседними государствами. В конечном итоге королевская партия в ходе сеймовых дебатов потерпела поражение. Такой же безуспешной оказалась и следующая попытка, предпринятая на экстраординарном сейме 1662 г.

Еще больше осложнилось положение венценосного семейства Речи Посполитой после сейма 1661 г., когда по стране начали создаваться так называемые военные конфедерации, выступавшие за немедленное погашение королевской казной задолженности воинам за предыдущие годы войны с Швецией и Московщиной. Чтобы обезглавить оппозицию, королевский двор вызвал на суд маршалка сейма и заодно гетмана польного коронного Ежи Любомирского, который фактически возглавлял антикоролевские силы в коронном войске и пользовался большой поддержкой шляхты. После того как Любомирский пренебрег вызовом на сеймовый суд, последний под давлением Яна Казимира признал гетмана виновным в оскорблении королевского величества, намерении детронизовать монарха и государственной измене, приговорив его к лишению должностей и имущества, потере чести и смертной казни.

Нужное королевскому двору постановление сеймового суда не принесло королеве Людвике такого желанного покоя. Наоборот, оно раскололо польское общество на сторонников и противников короля. Страна попала в полосу жесткой гражданской борьбы. Двор весьма остро нуждался в военной помощи. Ведь антикоролевский мятеж Любомирского поддерживали правительственные круги Австрии и Бранденбурга. Император Леопольд I и маркграф Фридрих Вильгельм оказали опальному польскому вельможе денежную помощь, на которую он нанял иностранное войско и мобилизовал собственных сторонников в коронной армии. В таких условиях король и королева снова вспомнили об украинских казаках. Весной 1663 г. правобережный Гетманат возглавлял бывший королевский секретарь, стольник полоцкий Павел Тетеря. Именно ему и отправили приказ немедленно мобилизовать верные королю казацкие полки (предполагалось, что их должно быть не менее 10 тысяч) и привести их в Польшу для боевых действий против конфедератов.

Интересно, что эта очень важная и деликатная миссия была возложена на тогдашнего постельничего польского короля — молодого шляхтича из Украины, а в будущем ее гетмана Ивана Мазепу. Посланцу было приказано после заверений в расположении короля и всей Речи Посполитой к своему верному Войску Запорожскому передать монарший приказ сосредоточить самое позднее в начале мая казацкие полки под Тернополем, чтобы, объединившись там с татарскими ордами крымского хана Мехмеда IV Гирея, быть готовыми выступить на польские земли. Наконец, если татары по каким-то причинам не будут готовы к выступлению, Войско Запорожское должно выполнять возложенную на него миссию собственными силами.

Ян II Казимир приказывал украинскому гетману войско выставить «на выбор», на добрых конях и с добрым снаряжением, а кроме того, при «верной и преданной королю» старшине, под командой самого гетмана Тетери или полковника Григория Гуляницкого (инструкция особенно настаивала на участии последнего в походе, но причины желательности его привлечения королевская администрация не доверила бумаге — Мазепа должен был пересказать их Тетере устно).

Королевский посланец получил также поручение завязать контакты и с пока что враждебно настроенным к Яну II Казимиру левобережным казачеством под руководством Я. Сомко и запорожцами, убеждая их порвать с Москвой и вернуться в подданство королю. Из королевской канцелярии Мазепе были даны универсалы Яна II Казимира, обращенные к левобережному и запорожскому казачеству как к своим верным подданным. Правда, целесообразность своего путешествия за Днепровские пороги и на Левобережье посланец должен был согласовать с гетманом Тетерей.

Объясняя же причины, побудившие двор прибегнуть к помощи украинского казачества, монарх прежде всего обращал внимание на аспекты политические — «а делается то для славы посполитой, чтобы то мир польский видел и неприятели Его Королевской Милости убедились в том, что он имеет такого гетмана и таких верных себе подданных из казаков, что в любое время за достоинство Его Королевской Милости головы свои сложить готовы». Правда, развитие событий убедительно указывало на то, что одним лишь политическим давлением дело не ограничилось бы — вышколенное казацкое войско при добрых конях и должном вооружении двор мог использовать и для значительно более серьезных дел...

Таким образом, перед украинским казачеством вырисовывалась уникальная перспектива собственного вооруженного вмешательства во внутренние дела Польши. Однако воспользоваться возможностью у Тетери не получилось. В то время против него в Украине вспыхнуло восстание, и гетман всяческими способами отказывался от отправки своих казаков на коронные земли.

Тем временем гражданская война в Польше продолжалась, умножая жертвы с обеих сторон. Только в августе 1666 г., после кровопролитной битвы сторонников и противников короля у села Монтвы, стороны согласились пойти на компромисс. В его основе лежали отказ Яна II Казимира от элекции vivente rege, провозглашение им полной амнистии всем участникам антикоролевского мятежа и выплата коронным и литовским воинам задолженности. Е. Любомирский со своей стороны просил прощения у короля за оскорбление, принес ему присягу верности и за это получил прощение всех провинностей и гарантии возвращения чести и имений.

После подписания соглашения Любомирский немедленно уехал за пределы Речи Посполитой, в Силезию, где в конце января 1667 г. отошел в мир иной. Узнав о смерти своего главного политического оппонента, Ян II Казимир, несмотря на свои больные ноги, всю ночь провел на балу в непрерывных танцах. А вот Людвике Марии насладиться жизнью, избавленной от критики и опасности со стороны Любомирского, судьба времени не отвела.

Вообще создается впечатление, что жизнь без серьезного раздражителя утратила для королевы смысл, и уже с февраля 1667 г. у нее началась тяжелая, как оказалось впоследствии, смертельная болезнь. Почти еженощно у королевы случались приступы одышки или «удушающего катара», как называли ее болезнь иностранные дипломаты в своих донесениях из Варшавы. Тогдашняя медицина с этой болезнью боролась кровопусканиями. Учитывая прогрессирующие приступы болезни, все более частыми становились и подобные изнурительные «лечебные сеансы». Как сообщал правительству французского короля Людовика XIV в тайном донесении из польской столицы один из его агентов, «каждое пускание крови приближает королеву к могиле...»

Тем не менее, политическая жизнь Речи Посполитой конца зимы и начала весны 1667 г. протекала не без активного вмешательства амбициозной Людвики Гонзаги. Оправившись от очередного приступа болезни, королева планировала нападение на своих политических противников, не оставляя надежд все же провести реформу государственного строя республики. Главнейшей ее задачей в это время был срыв заседания очередного вального Сейма, к проведению которого королевский двор был еще не полностью готов.

Отношения с венценосным мужем развивались в уже привычном русле. Хотя, чем хуже становилось самочувствие королевы, тем чаще были приступы веселья и разврата у неуравновешенного Яна Казимира. В конце апреля 1667 г. на балу у сына подскарбия коронного Яна Бонавентуры Красинского, когда королеве в очередной раз стало плохо и она отбыла в свои королевские покои, Ян Казимир, который тогда уже был изрядно навеселе, не без удовольствия весело сообщил своей свите: «Скоро ее уже не будет!» Когда же через некоторое время к нему прибыл постельничий королевы и сообщил, что Людвика Мария умирает, он отреагировал следующими словами: «Не говори мне глупостей, когда я веселюсь»...

Умерла Людвика Мария Гонзага 10 мая 1667 г. Причем последние часы ее земной жизни были посвящены чрезвычайно острой полемике с канцлером великим литовским Кшиштофом Пацом, разумеется, о той самой реформе королевской элекции. Пац как никогда был жестким в своем неприятии идей королевы и, по свидетельству очевидцев, это и вызвало сердечный приступ. Агония Людвики Марии продолжалась в присутствии ее верных подданных и благодарных протеже. Яна II Казимира среди них не было. Когда к умирающей королеве обратились с предложением позвать короля, она запретила отрывать того от государственных дел. Король также не спешил от них отрываться. Семейные узы, завязанные по политическому расчету, остались такими же и после почти двадцати лет совместной жизни...

Настоящая же роль Людвики Марии в государственной жизни польско-литовской республики стала очевидной несколько позже. Менее чем через год после ее кончины, 9 марта 1668 г., Ян II Казимир подписал акт о добровольном отречении от трона в пользу возможной французской кандидатуры. Правда, даже такой ценой реализовать пожизненную идефикс Людвики Марии не удалось. После Яна II Казимира на трон взошел «пяст» (то есть поляк, но поляк украинского происхождения) — сын печальноизвестного в Украине Яремы Вишневецкого Михал Вишневецкий, кандидатуру которого поддержали заклятые враги французских Бурбонов, австрийские Габсбурги.
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение LeGioner » 16 июл 2006, 17:15

...Летом 1663 года султан Османской империи Мохаммед IV, возмущённый постоянными набегами казаков Запорожской Сечи на его владения, направил им следующее послание:

«Я, султан и владыка Блистательной Порты, брат Солнца и Луны, наместник Аллаха на Земле, властелин царств — Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Большого и Малого Египта, царь над царями, властелин над властелинами, несравненный рыцарь, никем непобедимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться.
Султан Мохаммед IV».

То, что было дальше, запечатлено на известной картине Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». А вот и сам ответ:

«Ти, султан, чорт турецький, і проклятого чорта брат і товариш, самого Люципера секретар. Який ти в чорта лицарь, коли голою сракою їжака не вб`єш. Чорт висирає, а твоє військо пожирає.
Не будеш ти, сукин ти сину, синів християнських під собою мати! Твого війська ми не боїмось, землею і водою будем биться з тобою, розпро... твою мати.
Вавілонський ти кухар, Македонський колісник, Ієрусалимський броварник, Олександрійський козолуп, Великого і Малого Єгипта свинар, Вірменська злодіюка, Татарський сагайдак, Кам`янецький кат, у всього світу і підсвіту блазень, самого гаспида онук і нашего х... крюк.
Свиняча ти морда, кобиляча срака, різницька собака, нехрещений лоб, мати твою...
От так тобі запорожці висказали, плюгавче. Не будеш ти і свиней християнських пасти. Теперь кінчаємо, бо числа не знаємо і календаря не маємо, місяць у небі, год у книзі, а день у нас, такий який і у вас. За це поцілуй в сраку нас!
Писали: кошовий атаман Іван Сірко зо всім кошем Запорізьким».

:lol:
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение LeGioner » 16 июл 2006, 17:41

ЧТОБЫ НЕ ЗАЗНАВАЛСЯ

В Запорожской Сечи гетмана назначали всем миром - на Большой раде. Так выбирали, в частности, Петра Конашевича-Сагайдачного - одного из самых славных и достойных казацких верховных правителей.
Итак, однажды утром заиграл трубач и все казаки выстроились посреди коша в форме буквы "П"; к ним обратился кошевой атаман: "Товарищи! Паны запорожцы! Должны готовиться к походу на татар, а порядка нет - крайне необходимо выбрать себе гетмана!" Казаки начали советоваться - спорили, волновались, били шапками оземь. Наконец закричали: "Пусть будет нашим гетманом Сагайдачный!" В знак согласия полетели вверх тысячи казацких шапок - словно туча. Но это было только начало церемонии. Потом казаки притянули на площадь два воза, перевернули их вверх колесами и начали копать землю и засыпать те повозки, пока не образовался среди лагеря большой бугор. Тогда кошевой писарь поклонился полковникам, сотникам, атаманам со словами: "Пора, паны, новому гетману сесть на престол", а Сагайдачного пригласил: "Идите, Батьку, закон брать!" Сагайдачный поднялся на бугор посреди лагеря и сел там, а казаки закричали: "Дай тебе Боже лебединый возраст и журавлиный крик! Чтобы тебя всегда было всем видно, как теперь - и особенно тогда, когда будем драться с врагами!". Затем взошли на бугор повара с большим ковшом и осыпали гетмана мусором, приговаривая: "На счастье, на здоровье, на нового Батька!". И все казаки вслух повторяли эти слова. После того подошел к новому гетману писарь, низко поклонился и произнес: "Так же, как сейчас осыпали тебя, пан Гетман, мусором, так во всякой судьбе и несудьбе осыплют тебя казаки, как пчелы матку!" После того на насыпь выходили все желающие казаки и делали с новым гетманом все, что только в голову приходило. Одни тянули за волосы и приговаривали: "Это для того, чтобы ты не загордился перед простыми казаками!"; другие били гетмана по лбу со словами: "Чтобы ты так побивал врагов матушки-отчизны, как мы тебя сегодня бьем!"; третьи водили вокруг гетмана хороводы. Все это новоизбранный гетман выдерживал терпеливо и достойно. (Подобные "церемониалы" любили не только украинские казаки. Так, когда после победной войны Юлий Цезарь - в сопровождении многотысячной толпы пленных солдат, рабов, царей, с несметными драгоценными трофеями - торжественно входил в Рим, его преданные легионеры, замыкавшие триумфальную процессию, пели - по обычаю - срамные куплеты. "Героем" этих непристойных песен, которые и до сих пор помнит человечество, был победитель Юлий Цезарь. Очевидно, подобными поступками солдаты или казаки напоминали своим всесильным предводителям, что те такие же люди, а не боги).
Через определенное время Сагайдачный встал, расправил плечи и пошел в свой курень, а вскоре вышел к войску переодетый в праздничный наряд, с гетманскими регалиями - в полном блеске и достоинстве своей должности. Старшина несла за ним военные клейноды (знаки отличия) гетманской власти - бунчук с конскими хвостами, хоругвь (стяг), булаву из орехового дерева, печать и литавры. Теперь казаки стояли перед ним смирно и уважительно - с этого момента их долгом было во всем подчиняться гетману, особенно во время военных походов.
Право выбирать себе старшину казаки очень ценили - это была основа их самоуправления, которую они пытались сохранять при любых обстоятельствах (в конце концов - потеряли на долгое время). Впрочем, отношения между гетманом и войском часто определялись ни чем иным, как силой влияния гетмана, степенью уважения к нему казачества. Чем более ловким, способным и надежным был гетман, тем меньшую роль играла казацкая Рада. Когда же войско начинало на каждом шагу советоваться, особенно в условиях войны, это был знак того, что казаки не доверяют гетману, что он не может справиться со своими обязанностями. Существовал даже обряд, когда войско вручало своему вождю не драгоценную булаву, а… камышину.
Большое казацкое уважение всегда вызывала также удачливость, "счастье" гетмана. Таким удачливым был Петр Сагайдачный, хотя он всегда будто искал опасности, не ценил собственную жизнь, в битве орудовал первым, в отступлении - последним. Был проворным, деятельным, мало спал и не пьянствовал. На совещаниях вел себя очень осторожно и всегда был малоречивым. И очень сурово наказывал за серьезные провинности - любого. Он прославил свое имя не только в битвах. С именем Сагайдачного связано такое событие того времени, как восстановление (1620) в Украине православной иерархии (после Унии 1596 года). Это была церковная проблема, которую по важности и сложности можно приравнять к проблемам расколотого православия в современной Украине. Сагайдачный не только обеспечил посвящение шести киевских владык иерусалимским патриархом Феофаном, но и требовал от польского правительства признать новопосвященных и допустить их на епархии. Не менее заметным было также участие Сагайдачного в возрождении культурной и духовной жизни Киева, который в течение нескольких предыдущих столетий почти полностью утратил свое цивилизационное значение, былую славу. При содействии гетмана восстанавливается "покрывшаяся пылью типография" Киевско- Печерской лавры, начало формироваться киевское православное братство, в которое записался гетман Сагайдачный со всем казацким войском, была основана Братская школа, для которой Печерская типография, отложив всю другую работу, напечатала в 1616 году первый учебник "Часословец" - чтобы "удовлетворить потребности школьные в православном городе Киеве". Михаил Грушевский считает, что деятельность Петра Конашевича-Сагайдачного открыла новую эпоху в истории украинской жизни.

Клара ГУДЗИК
(Опубликовано в газете "День", № 9, 21.01.2005 г.).
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение LeGioner » 16 июл 2006, 18:00

«Казацкий король» Ян ІІІ Собесский

В последней четверти ХVII века один из самых известных польских королей Ян III Собесский (1674 — 1696) делал все возможное для воплощения в жизнь главной цели своих внешнеполитических стремлений, а именно — отвоевывания Правобережной Украины у Османской империи, что дало бы возможность улучшить положение Польско- Литовского государства за счет экономического и военного потенциала украинских земель. Не последнюю роль в планах королевского правительства в отношении Правобережья играло украинское казачество, ведь в источниках тех времен Украина значилась не иначе как «казацкая земля» («Ucraina terra Cosaccorum»).

5 июня 1674 г. во время элекционных торжеств новый король Речи Посполитой Ян III Собесский клянется на соглашении со шляхтой, обязуясь соблюдать предыдущие мирные договора и трактаты с монархами зарубежных стран только с одной оговоркой, которая касалась королевского обещания вернуть «потерянные земли Украины и Подолья». Было указано, что король должен отвоевать правобережную часть украинских земель у турецкого султана, а по поводу принадлежности Левобережной Украины — проводить переговоры с московским царем. По утверждениям многих отечественных и зарубежных историков, в то время Правобережная Украина стала ключевым звеном в отношениях между Речью Посполитой, Московским государством, Османской империей и зависимым от них Крымским ханством, а для каждой из этих стран овладение terra Cosaccorum было главной внешнеполитической задачей. Восточноевропейская политика Яна III Собесского в отношении Украины, учитывая существование трех политических центров на территории когда-то унитарного Украинского гетманата (Левобережье, Правобережье, Запорожье), была многоплановой и предполагала поливариантную специфику украинского государственно-политического строя.

«При ком казаки, при том и остается и Украина», — именно таким принципом (а это были его слова) руководствовался в течение всего периода своего правления польский король. Еще будучи на должности великого коронного гетмана в 1667 — 1674 гг., Я. Собесский проявил себя политиком, который хорошо разбирается в «украинско-казацкой» проблеме. Его умелая политическая и военная борьба за право обладания Правобережной Украиной с гетманом П. Дорошенко и султаном Мехмедом IV наряду с другими стала одной из главных причин избрания Собесского на королевский трон Речи Посполитой. «Гетман П. Дорошенко, возглавивший Правобережную Украину, постановил сделать независимым целый край и от Польши, и от России, а выход искать в турецкой протекции», — отмечал известный польский историк З. Вуйцик во втором томе «Истории польской дипломатии».

В феврале 1675 г. после того как по Украине и Польше распространился слух (он оказался ложным и, возможно, был инспирирован самим польским правительством) о смерти П. Дорошенко, король издал универсал ко всем сословиям украинского общества. В нем он изложил собственное видение причин упадка Правобережной Украины: «Должен признать, что это труп надоевший, а не Украина, ведь наверняка не такая, какую от предков своих взяли. Кто же на ней вымер, если не народ русский? Что горело, если не города славные? Что дымом пошло, если не церкви и дома Божьи? Чьи гробы и могилы, если не родителей или детей ваших, ни за что погубленных? Чья осталась пустыня, если не загнанных, как быдло, в неволю душ христианских?». Поэтому королевское правительство призывало украинцев вернуться под протекцию польского монарха, который, в свою очередь, обещал забыть об их прежней «измене». Правобережному казачеству позволялось избрать нового гетмана, который должен был утверждаться королем. Несмотря на то, что П. Дорошенко продолжал властвовать на Правобережной Украине, Ян III Собесский в апреле 1675 г. назначил наказным гетманом казачества Подольского и Могилевского полков полковника Е. Гоголя. Это назначение стало элементом борьбы с непокорным Дорошенко. Раскалывая казацкую организацию на два лагеря, польская власть тем самым значительно ослабляла ее государственный потенциал.

Вместе с тем были и другие причины формирования королевским правительством покорного собственным нуждам казачества. 11 декабря 1676 г. австрийский посол в Турции И. Киндсберг сообщал в Вену, что новоизбранный польский король хочет с помощью украинских казаков и крымских татар ввести в Речи Посполитой абсолютистский режим и сделать свое королевство наследным для рода Собесских. Конечно, это были только предположения дипломатического деятеля, хотя аналогичные обвинения выдвигались против Яна III Собеского и в последующие годы.

С конца 60-х годов ХVII века серьезным геополитическим соперником Польши в восточноевропейском регионе становится Османская империя. «Речь Посполитая сама не выстоит без самопалов казацких», она «не может отражать такого могущественного врага одним лишь наемным войском», «король все сделает для казаков, чтобы они пошли под его руку» — подобные высказывания были типичными для представителей тогдашней политической элиты Короны Польской. При этом господствующие круги Польско-Литовского государства проявляли хорошую осведомленность в отношениях между королями и казачеством столетней давности. «Затянул Стефан Баторий 6000 казаков запорожских, а было их за Днепром 40000; а тем 6000 дал Трахтемиров, чтобы имели там пушки, порядки и привилегии свои даровал им там, все земли от Трахтемирова... и позволил им выбирать гетмана; чтобы с татарами воевали...», —вспоминал черниговский воевода С. Беневский в 1675 году о событиях конца ХVI века. Такие настроения польской шляхты указывали на ее стремление вернуться к тем правовым нормам, которые существовали во взаимоотношениях между украинским казачеством и королевскими правительствами перед Хмельнитчиной.

О том, какое большое значение в то время придавала Украине польская элита, свидетельствуют многие факты, в том числе и в искусстве. Показательна картина французского художника «Въезд Яна III на коронацию в Краков» («Апофеоз Яна III»), датированная 1675 г. На ней изображено приближение польского короля к Вавельскому замку, перед которым аллегорически, в виде танцующих девушек, изображены Польша, Литва и Украина и подпись — Invicto Avgusto Ioanni III Regi Poloniae magno duci Lithuaniae, Ukrainae, etc. Также Украина в образе девушки, освобожденной от турок, рядом с «Венгрией», «Хорватией» и «Венецией», была изображена на другой картине неизвестного художника, посвященной победе польского короля над османскими войсками под Веной.

В конце февраля 1676 г. Ян III Собесский пригласил наказного правобережного гетмана Е. Гоголя на свои коронационные торжества в Варшаву. При королевском содействии нобилитируется значительная часть казацкой старшины, а сеймы 1676 и 1677 гг. принимают отдельные постановления о казацкой организации Правобережной Украины. По решениям сейма, казакам предоставлялось право размещаться в Дымерском старостве (Полесье), а также выплачивались определенные суммы из коронной казны. Учитывая военные планы польского руководства, наказной гетман должен был сформировать четырехтысячное войско для борьбы с турецкой армией.

После заключения Журавненского перемирия 1676 г. политическая ситуация на Правобережье претерпела изменения. В соответствии с этим королевское правительство вынуждено было сместить некоторые акценты в своих мерах по подчинению украинских земель. Центральным вопросом для польской власти становится проблема нейтрализации деятельности Ю. Хмельницкого, который с середины 1677 г. начал утверждать княжескую власть на землях Брацлавщины и Южной Киевщины. В первую очередь Ян III Собесский официально обратился к турецкому правительству с просьбой, чтобы Хмельницкий не использовал титул «князя Малой Руси — Украины».

Вскоре Ян III Собесский, учитывая, что турецкая сторона, по сути, проигнорировала дипломатические ноты Речи Посполитой, меняет тактику. По его личному поручению на Правобережную Украину со специальной миссией выехал львовский митрополит И. Шумлянский. Украинский священник получил задание уговорить Ю. Хмельницкого перейти под протекцию польского короля. Московские послы в Варшаве сообщали, что король обещал «турецкому» гетману в случае перехода на его сторону сохранить княжеский титул. Украине предполагалось предоставить равные политические права с Короной Польской и Великим княжеством Литовским. Также монарх заверил Юрия Хмельницкого в том, что не будет преследовать православную веру. Однако эта акция варшавского двора была только ловким дипломатическим ходом, а потому не имела успеха и лишь ухудшила польско- турецкие отношения.

Известие о передаче «турецкой» части правобережных земель под управление молдавскому господарю Ю. Дуке вызвало большое беспокойство варшавских кругов. В инструкции королевскому послу в Москве от 14 октября 1681 г. указывалось, что «Украина казакам принадлежать должна была, из-за чего на глаз видно, что бусурманы хотят все славянские народы завоевать, а потом и целую Европу». Из этих слов становится понятной и большая роль, которую отводил польский монарх Правобережной Украине и ее казацкому строю в восточноевропейском геополитическом пространстве. В том же году депутаты вального сейма упрекали своего короля, что он часто принимает казацкие посольства и не доводит до их ведома содержание переговоров. Выступая на одном из заседаний сейма, Ян III Собесский напомнил депутатам, для чего Речи Посполитой нужно поддерживать связи с украинскими казаками и для примера обратился к освещению событий Хотинской битвы 1621 г., «...когда было 40000 казаков, а польского и литовского войска — 60000».

Вскоре Ян III Собесский снова и снова заявляет о том, что в соответствии с Бучачским, Журавненским и Константинопольским (ратифицированными в 1678 г. в Константинополе журавненскими статьями) договорами Украина должна принадлежать казакам («Ukraina Cosacis cedat»). Об этом читаем в его письмах великому литовскому князю М. Радзивиллу, а также белоцерковскому коменданту Раппе. В последнем, датированном 2 сентября 1682 г., говорится: «В трактате под Бучачем записано, что Украина казакам принадлежать должна (самим, а не кому другому), что специально подтвердили под Журавном, как и в Константинополе». Именно поэтому, по мнению польского правительства, Порта не имела права вмешиваться в дела Украины, поскольку сама отдала ее казацким гетманам. Но в данном случае король имел в виду тех казаков, которые находились сначала под руководством наказного гетмана Е. Гоголя, а потом «старших» О. Урбановича, К. Ласки, Мирона и были подвластны Польше. Итак, по логике короля Речи Посполитой, Правобережье должно было принадлежать ему.

Предчувствуя неизбежную войну с Османской империей, Ян III Собесский активизирует свои действия в решении «казацкого вопроса». В июле 1682 г. в Дымер, где в то время базировались главные силы правобережного казачества, выступает нобилитированный казацкий полковник В. Искрицкий, который раньше некоторое время проходил службу при королевском дворе. Он должен был агитировать казаков, которые после смерти Е. Гоголя в 1679 г. более трех лет не имели гетмана, чтобы они собрались на свою раду и решили вопрос возможной помощи польскому монарху в борьбе против «бусурманов». За это король обещал восстановить все «старинные вольности и привилегии», позаботиться о равноправии православной веры и тому подобное. Такие же обещания вез Белоцерковскому казачеству священник Заремба. В этих инструкциях не упоминалось о том, что Правобережьем должен управлять украинский гетман, и не выдвигались планы восстановления автономии Украины. Польские историки отмечали, что Ян III Собесский в это время не предложил даже какой-то план автономии Украины, не говоря о возможном решении «украинского вопроса» на основе положений Гадячского трактата 1658 г.

Кроме того, митрополит И. Шумлянский по договоренности с Яном III Собесским выслал с тайными письмами на Левобережную Украину монахов Ф. Храпкевича и И. Зарудного, которые имели задание агитировать казаков левобережных полков переходить на службу к польскому королю. В частности, в этих универсалах говорилось, что Речь Посполитая уступила туркам часть Правобережья только с целью удержания Украины под казацкой властью, а Москва не может властвовать над правобережными украинскими землями, поскольку отдала их султану. Также отмечалось, что левобережный гетман И. Самойлович пытается уничтожить правобережное казачество, а король их «с детства любит» и всегда будет защищать. Чтобы перетянуть левобережных казаков на свою сторону, Ян III Собесский обещал сохранить права православного духовенства, не допустить ущемлений польской шляхтой посполитых крестьян. Кстати, угроза распространения власти левобережного гетмана на Правобережную Украину также была одной из причин реанимационных политических мероприятий польского короля по отношению к правобережному казачеству.

Несмотря на сопротивление гетмана Левобережной Украины, универсалы польского короля находили отклик среди казаков Заднепровья, которые переходили на правый берег Днепра. Пополнив свои ряды, правобережное казачество смогло выдвинуть собственную кандидатуру на гетманскую должность. Летом 1683 г. Ян III Собесский утвердил правобережным гетманом бывшего военного товарища Войска Запорожского, немировского старосту С. Куницкого, который, согласно королевскому приказу, предпринял зимой 1683 — 1684 гг. поход на турецкие-татарские владения в Молдавии, Буджацкую и Белгородскую орды. Эта военная операция стала одним из эпизодов совместного проекта борьбы правительств европейских стран против распространения турецкого влияния на «христианский мир» Центральной и Восточной Европы. Но вместе с тем, польский король пытался воспользоваться успехами казацких войск в русле собственной внешней политики.

Одновременно Ян III Собесский применяет военный потенциал казацких полков в битве европейских армий с турецким войском под Веной, особенно в «послевенском» победном походе и битвах под Парканами, Остригомом, Шециным в Словакии и Венгрии (сентябрь — декабрь, 1683 г.) и вытеснении войск Османской империи с этой части Европы.

Чтобы иметь представление о потенциале казацких подразделений, их количестве и возможности финансирования, король инициировал составление отдельных компутов (реестров) правобережного Войска Запорожского. Нам известны списки 1683, 1689, 1694, 1695 гг. Предоставление казакам Правобережной Украины определенных денежных сумм подтверждали «Ординации плат». Во время гетманствования С. Куницкого в 1683 г. были проведены две крупные выплаты из государственной казны Речи Посполитой и одна — при посредничестве польского правительства от Папы Римского.

«Нужно благодарить Бога, что казаки взяли деньги и служили нам», — неоднократно заявлял польский монарх в течение своего правления. Именно в конце 1683 г. король приказал изготовить булаву и печать с «гербом старожитным Украины» (это был известный образ пешего казака с мушкетом) для вручения ее правобережному гетману С. Куницкому. Впоследствии эти королевские клейноды перешли к его преемнику А. Могиле. После смерти последнего они попали в руки коронного гетмана С. Яблоновского, но вскоре король приказал вручить их назначенному в 1689 г. гетману Гришко (Г. Ивановичу).

Проблемы внутреннего характера, экономический упадок Речи Посполитой в последней четверти XVII в. вынуждали ее правительство искать экстенсивные пути для своего развития, подчиняя своей власти новые территории. Вынашивая планы завоевания дунайских княжеств (Молдавии, Валахии), а также Трансильвании, польский король наряду с вопросами экономического характера пытался использовать победу в будущих битвах для укрепления собственной власти, основании династической традиции в управлении Речью Посполитой. Но финансовый кризис в Польше не позволял содержать большое и боеспособное польское войско. Поэтому уже в который раз польская власть обращается за помощью к казачеству, которое довольствовалось меньшей оплатой своих услуг, чем коронная армия или наемники из других стран.

Правительство Речи Посполитой понимало, что вопрос успешной вербовки казацких полков прочно связан с правовым решением проблемы предоставления территории для казацкой организации Правобережной Украины. В начале 1684 г. король в своем универсале к правобережному казачеству позволил ему колонизировать украинские земли, которые были истреблены предыдущими войнами, при условии признания «протекции нашей и Речи Посполитой». Несколько позже Ян III Собесский конкретизирует свои слова, предоставляя казачеству право располагаться в пределах территории «...возле Корсуня, возле Черкасс, возле Чигирина, возле Лысянки, над Тясмином, над Тикичем и возле Умани». Намерения польских правительственных кругов колонизировать Правобережную Украину в данный период совпадали со стремлением казачества освоить потерянные раньше «дидычные» земли. Вместе с тем королевские универсалы не раскрывали механизм взаимоотношений казацкой администрации с местной властью, что привело к значительным недоразумениям между украинцами и поляками в последующие годы.

Земли для формирования казацких полков предоставлялись главным образом в границах королевщин. На Киевщине к ним, в частности, принадлежали Белоцерковское, Богуславское, Черкасское, Каневское, Овручское, Переяславское староства, на Брацлавщине — Винницкое, Брацлавское и Житомирское. Итак, король имел в собственности земли, которые во второй половине 40-х — в начале 70-х гг. XVII в., составляли сердцевину полково-сотенного уклада Украинского казацкого государства. Но после уничтожения ее институтов в борьбе с П. Дорошенко королевское правительство не могло эффективно управлять этими землями. Именно поэтому они передаются для заселения казацким полковникам с определенными административными правами и возможностью собирать некоторые налоги с местного населения. Наряду с королевщинами существовали магнатско-шляхетские земельные владения, что приводило к постоянным конфликтам между шляхтой и казаками. Кроме того, казаки имели право располагаться в бывших владениях католического духовенства, опустошенных во время революционных событий середины XVII в. (так, например, г. Фастов, где разместил свою резиденцию казацкий полковник С. Палий, принадлежал Киевскому бискупу А. Залусскому).

Призывы короля привлекали на земли правобережного Поднепровья тысячи людей с Левобережной Украины, Волыни, Запорожской Сечи и даже Молдавии и Валахии. На сенатской комиссии в декабре 1684 г. Ян III Собесский требовал не мешать ему проводить политику скорейшего «затягивания» казацкого войска. На вальном сейме в 1685 г. король выступил инициатором принятия специальной конституции в отношении казачества Правобережной Украины, где подтверждалось их право на владение поднепровскими землями. Кроме того, новоизбранному гетману Войска Запорожского А. Могиле позволялось право выдавать «приповідні» письма на формирование новых полков казацкой старшины (до этого они выдавались только польской шляхте).

Такая политика королевского двора принесла свои результаты. Осенью 1685 г. значительные казацкие силы во главе с гетманом Могилой, полковниками С. Палием, А. Абазином, З. Искрой и Гришко (около 3000 чел.) участвовали в молдавском походе польских войск под руководством С. Яблоновского. В сентябре, переправившись через р. Прут, войска Яблоновского подошли к с. Боян. Здесь был организован оборонительный лагерь, состоявший из 13-тысячного польского войска, 3-х тысяч украинских казаков и 2-х тысяч литовцев.

В следующем году украинские полки успешно блокировали турецко-татарские отряды в районе Каменец-Подольского во время нового похода польской армии на Молдавское княжество. Во второй половине 1686 г. казацкие полки Правобережной Украины (всего около 2500 человек) принимали активное участие в очередном наступлении армии Речи Посполитой, которое возглавлял признанный в Европе «победитель Вены» Ян III Собесский. Части украинского казачества входили в состав 36-тысячного польского войска. «Его Королевская Милость, осуществляя свои славные планы, хочет отомстить за пролитую кровь предков и народа своего, решил вытеснить татар из Буджака и дойти до Черного моря… постановил завтра двинуться на Бессарабию…» — подтверждал 5 августа того же года планы правительства Речи Посполитой посол Венеции в Польше Альберт. Несмотря на то, что армия польского короля не одержала в этом походе убедительных побед над турками и татарами, казацкие полки Правобережной Украины отличились своим военным искусством во время локальных схваток с врагом. По подсчетам историков, в Молдавском походе 1686 г. погибло около трехсот казаков. Правобережное казачество активно участвовало и в последней попытке Речи Посполитой завоевать это дунайское княжество в 1691 г.

Королевское правительство также поддерживало проведение казацкими предводителями самостоятельных боевых операций против турок и татар. Для лучшего взаимодействия с Войском Запорожским Ян III Собесский назначил специального комиссара, который осуществлял посреднические управленческие функции между королем и казацкой старшиной. С 1683 по 1692 гг. эти обязанности выполнял хелмский каштелян С. Дружкевич, а впоследствии, с 1693 г. до 1699 гг. — региментарь Б. Вильга. Особые полномочия в отношении казачества Правобережной Украины были у великого коронного гетмана С. Яблоновского (1682 — 1702), который был одновременно Русским воеводой.

Король Ян III Собесский поддерживал прочные личные отношения с руководителями казацкой организации на Правобережье. Известны его послания гетманам С. Куницкому, А. Могиле, Гришко, Самусю, полковникам С. Палию, Д. Федоровичу и других представителей правобережной старшины. Вот, например, что писал польский монарх одному из полковников в письме от 16 апреля 1689 г. со своей резиденции в Вильянове «...молодец, что не позволил напасть на Паволоч и отбил большой ясыр... уконтенование послали от нас с казаками, которые языка привели. Я только и думаю о том, как вас лучшее уконтеновать». 24 октября 1690 г. в письме воеводе Белжскому король отмечал нужность украинского казачества для Речи Посполитой, несмотря на его «своевольное» поведение: «...их нужно больше ласкать, ибо снова война с турками побеждает... Прискорбные экономические неурядицы и острота против народа казацкого возникать может, пока Господь Бог совершенного покоя Речи Посполитой не обеспечит в награду и возвращение убытков; невозвращение убытков меньший вред, чем вести теми хозяйственными неурядицами тот народ в какое-то отчаяние». Именно такими мотивами руководствовался Ян III Собесский, реагируя в течение первой половины 90-х гг. XVII в. на многочисленные жалобы на казаков от шляхты Киевского, Брацлавского и Волынского воеводств, а иногда и практически не реагируя на них.

Поощряя казачество к решительной борьбе против турецко-татарской агрессии, польский король предоставлял украинской старшине право на владение отдельными землями и поселениями. Весной 1687 г. наказной гетман М. Булыга принимал во владение части сел Геевичи и Жолони Овручского уезда. В следующем году полковник С. Палий получил от короля привилегию на с. Романовка, находившееся в белоцерковском старостве. Известно о том, что и другим казацким руководителям были вручены привилегии на владение некоторыми правобережными имениями.

Такой «либерализм» польского монарха объяснялся определенным местом украинского правобережного казачества, отведенным ему в геополитических планах европейских стран, объединившихся в антитурецкую «Священную лигу». В течение последнего десятилетия XVII в. правобережные казацкие полки почти ежегодно участвовали в общих походах с войсками левобережной части Украинского гетманата против Крымского ханства, Буджачской и Белгородской орды.
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение thor » 17 июл 2006, 12:03

А если провести параллель между "республикой" карибских пиратов и Запорожской Сечью или ДОном? :wink:
cogito, ergo sum
Аватара пользователя
thor
Модератор форума
Модератор форума
 
Сообщения: 7725
Зарегистрирован: 18 апр 2006, 11:14
Откуда: Белгород

Сообщение LeGioner » 17 июл 2006, 17:00

thor писал(а):А если провести параллель между "республикой" карибских пиратов и Запорожской Сечью или ДОном? :wink:


Карибские пираты не подчинялись королю ( ни испанскому, ни английскому, ни французскому).
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение Митрий Московский » 17 июл 2006, 20:14

Отнюдь. Морган - губернатор Ямайки. А у Хмеля злой король даже Субботов отобрал. Наверное за хорошую службу.
Аватара пользователя
Митрий Московский
Геродот
Геродот
 
Сообщения: 1152
Зарегистрирован: 02 июн 2005, 09:54

Сообщение Winnie » 17 июл 2006, 21:13

Собственно сам каперский патент выдавался от имени короля, договор также составлялся от имени короны и предусматривал существенные (до 75% прибыли у Дрейка) отчисления короне. Кроме того, правительство непосредственно финансировала корсаров: знаменитый Л'Олонуа получил первый серьезный корабль от губернатора Тортуги Де ла Пласа. Фактически с 80-х годов 17 века флибустьеры утратили независимость и нанимались целыми бандами в качестве наемников. Их последнее крупное предприятие тоже в качестве наемников с долей - ограбление Картахены 1697 года в составе французской эскадры Пуантэ и под командованием королевского губернатора Дюкаса.
Winnie
Геродот
Геродот
 
Сообщения: 775
Зарегистрирован: 28 июн 2005, 19:12

Сообщение thor » 19 июл 2006, 08:49

LeGioner писал(а):
thor писал(а):А если провести параллель между "республикой" карибских пиратов и Запорожской Сечью или ДОном? :wink:


Карибские пираты не подчинялись королю ( ни испанскому, ни английскому, ни французскому).


А казаки подчинялись ком -то? Они всегда стремились быть скорее союзниками, чем подданными, и до поры до времени это у них неплохо получалось. Или Вы полагаете, что Варшава или Москва были способны контролировать действия запорожских и донских казаков? :(
cogito, ergo sum
Аватара пользователя
thor
Модератор форума
Модератор форума
 
Сообщения: 7725
Зарегистрирован: 18 апр 2006, 11:14
Откуда: Белгород

Сообщение thor » 19 июл 2006, 08:50

Митрий Московский писал(а):Отнюдь. Морган - губернатор Ямайки. А у Хмеля злой король даже Субботов отобрал. Наверное за хорошую службу.

А злой Хмель - реестровый козак, он на службе королевской пребывал. А Запорожская Сечь - именно разбойничья республика! :wink:
cogito, ergo sum
Аватара пользователя
thor
Модератор форума
Модератор форума
 
Сообщения: 7725
Зарегистрирован: 18 апр 2006, 11:14
Откуда: Белгород

Сообщение Winnie » 19 июл 2006, 09:13

thor писал(а):Или Вы полагаете, что Варшава или Москва были способны контролировать действия запорожских и донских казаков? :(
На счет Запорожских - не в курсе, а Донские казаки начиная с 30-х годов 17 века контролировались достаточно плотно, зависели от поставок продовольствия и пороха, несли обязательную воинскую повинность. Собственно и бунт Разина начался с того, что он "сбежал из части с оружием" и принялся за воровство. Кстати, и сдали его свои же как раз за беспредел.
Winnie
Геродот
Геродот
 
Сообщения: 775
Зарегистрирован: 28 июн 2005, 19:12

Сообщение thor » 19 июл 2006, 09:51

Поставки хлебного, порохового и иного жалования донским казакам как раз и служили инструментом их приручения, но преувеличивать степень зависимости донских казаков от Москвы все-таки не стоит, во всяком случае, в 1-й половине XVII века.
cogito, ergo sum
Аватара пользователя
thor
Модератор форума
Модератор форума
 
Сообщения: 7725
Зарегистрирован: 18 апр 2006, 11:14
Откуда: Белгород

Сообщение LeGioner » 22 июл 2006, 22:54

КАЗАКИ В ЕВРОПЕЙСКОЙ АНТИТУРЕЦКОЙ КОМПАНИИ 1683-1684 ГГ.

Победив турецкое войско визиря Кары-Мустафы под Веной в 1683 г., польский король Ян III Собесский и австрийский император Леопольд I при моральной и материальной поддержке Римского папы Иннокентия ХI перешли в фронтальное наступление на позиции турок в Центрально-Восточной и Юго-Восточной Европе. Намалую роль в политике христианских монархов Европы по защите от экспансионистских намерений Османской империи сыграло и украинское казачество.
Как известно, антитурецкий военный союз между Австрией и Польшей был заключен 31 марта 1683 г. Таким образом, неуклонно приближалось время главного столкновения с Портой. 19 апреля после заседания сенатской комиссии в Варшаве сообщали, что "казаков 1200 только приказал король набрать сейчас под командой 4 ротмистров Семена, Вороны и других двух". Чтобы иметь представление о потенциале казацких подразделений, их количестве и возможности финансирования, польское правительство инициировало составление компутов (реестров) и специальных "ординаций плат" для Войска Запорожского, которые подтверждали выплату казакам определенных денежных сумм. Согласно первому оплатному списку, который назывался "Ординация платы Войску Запорожскому, которого должно быть 1200 в трех полках, а в каждом полку должны быть хоругви четыре. Составлена 11 мая 1683 года", казакам под командованием полковников С. Корсунца, Я. Вороны и Килияна выдавали 107646 злотых наличными и поставов сукна на 7312 злотых.
Несколько позже, получив финансовую помощь от Римского папы Иннокентия ХI, польский король решил, что сможет содержать трехтысячное казацкое войско. 16 июля коронный гетман С. Яблоновский выдал "приказной лист" на вербовку казацкого полка М. Булыге, который в середине августа должен был прибыть во Львов. Другая "Ординация платы Войску Запорожскому за средства Отца Святого Иннокентия ХI по субсидии Короны Польской против неприятеля Меча Святого затянутого" свидетельствовала, что 7 полков общим количеством 3000 казаков получили 267599 злотых. Под руководством полковников В. Искрицкого и Булук-Баши находилось по 500 человек. М. Булыги, А. Зеленецкого, К. Станецкого, Я. Дунина-Раецкого, а также неизвестного полковника (его имя не было занесено в список) - по 400 человек. Общее руководство набором казаков было поручено шляхтичу Менжинскому (неизвестно, какое отношение он имел к казачеству). Именно ему на руки выдали определенную сумму денег (около 30000 ливров) для привлечения украинского войска.
По военному плану короля казацкие полки должны были прибыть 25 августа под Краков, где собирались главные силы Речи Посполитой для похода под Вену, но они, в силу разных обстоятельств, опоздали к назначенному сроку. "Уже не ожидая полков литовских, ни казаков, оставив им приказ спешить за мной, в первых днях сентября надеемся быть на берегах Дуная", - писал Ян III Иннокентию ХI в конце августа.
В авангарде польских сил выступили и 150 казаков под командованием полковника П. Апостола-Щуровского, которые входили в состав подразделений волынского воеводы Я. Стадницкого на правах частной легкой казацкой хоругви. "...С Апостолом не имею казаков больше полутора сотен... а пан Менжинский сидит еще со своими во Львове, как сам пишет", - сообщал король 9 сентября во время переправы через Дунай. 12 сентября объединенные войска Яна III Собесского и князя Лотарингского победили многотысячную армию визиря Кары-Мустафы и освободили окруженную Вену. Об участии казаков Апостола в этой битве свидетельствует такая запись короля: "...турок сейчас ведут, как псов и скот, их мои драгуны и казаки немало забрали. О Менжинский, Менжинский!" Последние слова были написаны королем в состоянии большого неудовольствия по причине неприбытия в Вену главных казацких сил.
24 сентября королева М. Казимира, которой было поручено следить за "казацким набором", сообщала своему мужу, что Менжинский набрал только полторы тысячи казаков. Но уже 28 сентября Ян III Собесский писал, что к его войскам, которые шли в направлении Будапешта, присоединились полки Я. Вороны и Менжинского. Полковнику Семену Корсунцу приказывалось идти "обычной дорогой за другими". Во время переправы через Дунай вблизи венгерского города-крепости Остригома (Эстергома) казаки Вороны не смогли взять "языка" на другом берегу реки, что вызвало недовольство короля. Оправдываясь перед Яном III Собесским, полковник говорил, что "простых хлопов затянули, не казаков, потому что так быстро казаков не могли достать".
Но вскоре к польской армии присоединились полки М. Булыги, С. Палия и В. Искрицкого. В октябре они отличились в осаде Остригома, а также в битвах под венгерским городком Парканами (9 октября) и словацкой крепостью Сеценами (Щецином) (15 ноября). "А они пошли так быстро, доблестно и мужественно, что под дымом овладели сейчас не только пригородом и стодолами, но и первой палисадой и вратами и воткнули в них свои знамена с крестами - и у всех заслужили себе великую славу", - описывал король первый штурм хорошо укрепленной сеценской крепости. "Какая это красивая изобретательность и мастерство казацкое", - писал другой свидетель участия украинских полков в послевенском походе польской армии поляк Я. Пасек.
Немаловажную роль в операциях по вытеснению турецких войск из Центральной и Восточной Европы сыграло и казачество Правобережной Украины, которая в то время была завоевана турками. 23 июля 1683 года на казацкой раде в присутствии 40 старшин было принято воззвание к властным структурам Речи Посполитой. Бывший немировский староста военный товарищ Войска Запорожского Степан Куницкий в своем письме к королевскому правительству изложил краткое содержание хода рады и сформулировал ее предложения к польскому правительству. В частности, он отмечал, что: 1) "народ христианский украинский уже не может терпеть турецкого господства и ждет счастливой войны польского короля с султаном"; 2) казаки приказали македонскому митрополиту, который был у них проездом в Москву, передать царю "чтобы вместе с Польшей шли против Порты"; 3) "есть хорошая возможность напасть на Молдавию и Буджак, потому что они почти не обороняются". В связи с этим С. Куницкий просил короля дать согласие на поход казацкого войска в Молдавию и заверял Яна III Собесского, что он рассчитывает набрать до 10000 казаков для этой операции.
Польский король в ответ на это послание правобережного казачества универсалом от 24 августа 1683 г. назначил С. Куницкого гетманом правобережного Войска Запорожского, а также отправил на Правобережную Украину хелмского каштеляна С. Дружкевича, которому дал должность специального "комиссара над казаками". Полномочия у новоназначенного "комиссара" были довольно значительные, ведь он мог от имени короля издавать казацким полковникам специальные приказы-"ордонансы". Кроме того, король приказал изготовить гетманскую булаву и печать с "гербом старинным Украины" (это был известный образ пешего казака с мушкетом). Несколько позже королевский посланник Монкольский вручил С. Куницкому эти и другие клейноды, которые впоследствии перешли к его преемникам.
О Степане Куницком известно немного. Вообще, он - один из наименее упоминаемых казацких гетманов. Происходил из старинного шляхетского рода Куницких герба Драго-Сас. В свое время служил у гетмана Дорошенко, который возглавлял Правобережье в 1665-1676 годах. При этом Куницкий пользовался особым доверием у гетмана. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что когда Дорошенко выдавал свою дочь замуж за племянника Левобережного гетмана Демьяна Многогрешного, сватовство шло именно через Куницкого.
В конце лета 1683 года подразделения гетмана Куницкого овладели Немировом, изгнав оттуда ставленника молдавского господаря и турецкого гетмана Правобережной Украины Дуки I Драгинича. Обосновавшись в Немирове на Подолье, Куницкий проводит новую колонизацию земель Правобережной Украины, разоренных военными действиями во время гетманства П.Дорошенка и Ю.Хмельницкого. Он отстраивает старинные казацкие города Корсунь, Богуслав, Мошны. Получив согласие короля на поход в молдавские земли, Куницкий начинает приглашать к себе казаков из левобережных полков и Запорожья. Набрав около 5000-6000 человек, наказной гетман в сентябре 1683 года выступил на борьбу с "неверными бусурманами".
13 сентября украинское войско уже было около берегов Тягины, неподалеку от Кишинева. Там снова состоялась казацкая рада, которая постановила: "Белгород, Килию, откуда турки имеют больше всего провианта, пожечь и идти на Буджак перед зимой". В письме к королю от 24 сентября Куницкий сообщал, что отправил несколько тысяч казаков в буджацкие степи, а сам с пехотой остался под Тягиней (Бендерами). В конце октября казацкое войско возвращается на Правобережную Украину. На пути к Немирову полки С. Куницкого пробовали захватить Меджибож и Бар, но это им не удалось. Правобережный гетман свидетельствовал, что "...зря искушали фортуну. Писали поддавшимся беям, но никакого ответа от них не получили". Прибыв в Немиров Куницкий получил от короля на нужды своего войска определенное количество денег, а также несколько пушек, порох, пули и олово. Отдохнув некоторое время и пополнив свои ряды новоприбывшими казаками, наказной гетман снова выступил в поход против турок.
В конце ноября казацкие полки С. Куницкого заняли г. Нагаи, где уничтожили турецко-татарский гарнизон и двинулись к Кишиневу. Там они объединились с войском молдавского господаря пропольской ориентации Ш. Петричейку. Кроме того, "на плану с детьми и женщинами считая до 30000 Войско Валашское в Кишиневе выполнило присягу на службу Божью Его Королевской Милости и Речи Посполитой и нам Войску Его Королевской Милости Запорожскому", - сообщал украинский гетман в Краков. Данная присяга свидетельствовала о желании определенной части молдавского народа отказаться от турецкого протектората и перейти под власть польского короля, а также (как ни странно!) и украинского гетмана.
В декабре того же года Куницкий получил письмо от польского короля, где говорилось: "пойдешь на Буджак и Белгород и не позволишь потехи хану и Дуке господарю, чтобы не сделали ни малейшего шага". Казацкие силы должны были сдерживать союзников Порты, пока польская армия после своей победы под Веной завершала военную операцию по вытеснению турок из Центрально-Восточной Европы.
Четвертого (по другими данным - пятого) декабря 1683 г. казацко-молдавское войско одержало убедительную победу над турецко-татарскими силами, которые возглавлял Яла-паша, под г. Кицканами. В этой битве погиб тягинский бей Али, старший над буджацкой ордой Алигер-паша и несколько татарских мурз. По свидетельствам очевидцев, Тягинский путь на протяжении четырех миль был усеян вражескими трупами. Впоследствии Куницкий отмечал, что в его войске не погибло ни одного человека. Одержав победу, правобережный гетман двинулся вглубь ногайских владений. Казаки решили хоть раз показать татарам "в их собственных границах", как это поганить чужой край и забирать людей в ясыр. С. Куницкий со своими казаками уничтожил поселения вокруг Белгорода и Аккермана и дошел до берегов Черного моря, завоевав города Измаил и Килию. "Свыше тридцати тысяч презренных гяуров ударили по люду ногайскому на равнинной околице Бендер и Измаила. Разрушая жилища и забирая личные вещи люда магометанского, многих из них убивали на колу и жгли огнем, а села их пуская с дымом и разрушая, овладели они городом Измаил", - читаем об этих событиях в "Хронике" Мехмед-Гирея. В тогдашних сообщениях Куницкий отчитывался Варшаве об уничтожении около трехсот тысяч (?) врагов, а также, "что старый хан хочет податься с 5000 татар в Войско Запорожское".
Когда в австрийскую столицу поступили сведения о победах казаков в буджацких степях, папский нунций Бонвичи обратился к австрийскому цесарю Леопольду I с предложением чествовать это событие отпеванием в главном венском соборе. Сначала сомневались, можно ли это делать ввиду того, что казаки были "схизматиками", но впоследствии убеждение, что украинцы воюют против общего врага всех христиан, победило. Король Ян III Собесский в письме Ватикану поспешил известить западноевропейский мир о выдающейся победе украинских казаков и указал на ее значимость в обороне границ Речи Посполитой и всей Центрально-Восточной Европы.
В 1684 г. австрийский художник Й. М. Лерх схематично отобразил зимний поход казацких войск в гравюре под названием "Изображение нападения казаков во главе с гетманом Куницким совместно с валахами и молдаванами на татар у Днестра и победа над татарами". На ней изображена битва между казаками и татарами под Кицканами, а также момент казни пленных татар. Здесь видим изображение самого С. Куницкого. Это человек лет сорока, в казацкой военной форме, в его правой руке - гетманская булава. Он окружен старшиной и казаками, отдельные из которых держат сотенные знамена с вышитыми на них крестами. По словам польского историка К. Чоловского, в 30-х годах ХХ в. оригинал этой гравюры хранился в коллекции Библиотеки Павликовских (Львов).
Также довольно полно освещали бои С. Куницкого с татарами тогдашние европейские газеты - польские, итальянские, немецкие "летучие листки". Краковское издание "Nowiny z Wegier" за декабрь 1683 г. сообщало о взятии подразделениями Куницкого Белгорода, что над Днестром. "Eigentliche Relation" (Краков, 1684) описывало битвы казачества с турками и татарами на украинских и молдавских землях, а также информировало о победе гетмана под Тилгротином 4 декабря 1683 г. Ту же информацию подает "летучий листок" под названием "Extraktschreiben des Kosaken" (Краков, январь 1684 г.) Немецкая "газета", вышедшая в Регенсбурге 22 января 1684 г., писала об успешных действиях казачества на землях Белгородской орды. Венецианское издание "Novissima relazione" за 1684 г. свидетельствовало о победе казаков Куницкого вблизи Тягины и завоевании Белгорода. О военном таланте казацкого предводителя сообщали "листки", напечатанные в феврале 1684 г. в итальянских городах Риме и Неаполе. Они интересны тем, что гетмана Правобережной Украины именуют не иначе как "Generale de Cosacchi". Вот что, в частности, писалось в итальянском издании "Nuova e distinta Relatione...", издававшемся в Неаполе: "...Казацкий генерал Куницкий завоевал Подолье, Валахию и Татарию".
В конце декабря 1683 г. казацкая разведка сообщила своему гетману о приближении остатков многотысячной армии турецкого султана, которые возвращались на родину после венского разгрома. Спешно отступая из Буджака, украинско-молдавское войско дошло до Прута и начало переправляться на другой берег около с. Тобак, что к северо-востоку от г. Рени над Днестром. Именно здесь 30 декабря их догнали войска татарского хана Хаджи-Гирея, насчитывавшие около 12 тыс. человек. В течение пяти суток в оборонном военном лагере отражали казаки вражеское наступление, ожидая помощи польских подразделений краковского каштеляна А. Потоцкого, которые находились в Яссах. Не выдержав вражеского натиска, С. Куницкий вместе с конными полками (около 2000 чел.) сумел переправиться через реку и покинуть оборонный лагерь, в котором оставались пехотные полки во главе с полковником А. Могилой (около 4000 чел.). Впоследствии, оправдываясь перед королем, гетман так аргументировал свое отступление-бегство: "...бежали за Прут валахи, увидев это, начали бежать и казаки. Я их не мог удержать и вынужден сам за ними вплавь переходить за Прут и идти прямо к Яссам". Куницкий объяснял свое поведение тем, что идет на Правобережную Украину для размещения своих казаков вдоль границы от Могилева до Ягорлыка с целью обороны от татарских набегов. Также он просил прислать денег для оплаты и привлечения новых казаков.
В феврале 1684 г. в Варшаву прибыло казацкое посольство во главе с генеральным писарем правобережного гетманата Пяйковским и полковником Я. Дуниным-Раецким. В привезенных "Супликах" от всего правобережного Войска Запорожского польскому королю были такие пункты: 1) позволить проведение выборов на должность православного киевского митрополита; 2) дать "древние вольности и права" казачеству, а также увеличить плату за участие в военных походах; 3) запретить шляхте вмешиваться в "казацкие" дела; 4) предоставить белоцерковское староство в полное владение правобережного гетманата; 5) определить размер платы для гетмана. Кроме того, посольство должно решить ряд мелких проблем, и, в частности, относительно размеров материального обеспечения, взаимоотношений с комендантами немировской и белоцерковской крепостей и тому подобное.
Ян III Собесский в грамоте от 13 марта 1684 г. отвечал, что с выборами на должность митрополита нужно подождать, ведь Киев находится под властью московского царя, а "митрополитом должен быть тот, который признает Права и Конституции Коронные, житель Короны". Что касается обеспечения казацких "прав и вольностей", то говорилось только о том, что король "что-то" будет делать для их улучшения. Хотя, вместе с тем, правобережному казачеству при условии признания протекции польского короля позволялось - "с женами и детьми поселяйтесь (на Правобережье. - Т. Ч. ) беспечно Верности Ваши, начинайте счастливо, и распространяйте хозяйство, жизнь здоровую и веселую..." Дело с запретом шляхте препятствовать становлению казацких структур было отложено на рассмотрение следующего сейма. Деньги на военные расходы казаков, как уверял Ян III Собесский, были отправлены во Львов и Полонное. Что касается других требований, то "если уродзонный Гетман, как и Войско Запорожское милость родительскую узнавать всегда будут, король будет относиться к ним благосклонно". Именно эти требования казаков содействовали появлению следующих сеймовых и королевских актов 1684- 1685 гг., которые в рамках польского законодательства давали определенное правовое оформление казацкой колонизации Правобережной Украины.
Однако часть казаков во главе с пехотным полковником А. Могилой, недовольная бегством своего гетмана из-под Тобака, что привело к гибели значительного количества людей, вызывает С. Куницкого из Немирова в Могилев. Там в начале марта 1684 г. состоялась казацкая рада, где было решено переизбрать руководителя правобережных полков. Самого Куницкого убили, когда он, по утверждениям очевидцев, "сменив казацкий жупан на монашескую одежду", собирался сбежать с места проведения рады.
Подобное описание смерти Куницкого приводятся в "Истории Русов", летописях Самовидца, Григория Грабянки и Самуила Величко. Но существует и другая версия смерти гетмана, причем, что любопытно, упоминание о ней мы находим у наших соседей - молдаван. В 1844 году, за два года до издания Осипом Бодянским "Истории Русов", в газете "Одесский вестник" №32 был напечатан небольшой рассказ молдавского писателя Болеслава Хыждеу "Гетман Куницкий. Молдавское предание из летописи Василия Баинского".
Вот что пишет Хыждеу: "В 1684 году казацкий гетман Куницкий вторгся в Молдавию, чтобы освободить ее от турецкого плена и утвердить на ее престоле господарем Стефана Петричейки. Обманутый в пособии молдаван, преследуемый сильным войском хана татарского, он убежал в буджакские степи, чтобы через Днестр убраться скорее в Польшу. Из пяти тысяч казаков, приведенных Куницким, осталось только семьсот молодцов. На берегу реки Ялпуха расположился этот обломок славной казацкой силы праздновать Пасху". На следующее утро, не успели еще толком казаки раскрыть глаза, как увидели в степи черное облако. Это десятитысячная татарская орда во главе с ханским сыном приближалась к ним. Ну и что же Куницкий? "Эй, братцы-молодцы! - сказал своим Куницкий, - не сдобровать нам! Незванных гостей провожают огнем и мечом. Но не посрамим крови казацкой, не посрамим нашей славы рыцарской. Лучше гнить в сырой земле, да жить в памяти людей, чем пойти в ясак, да служить бусурманам рабством египетским!"
Далее следует красивая легенда о том, что ханский сын согласился отпустить казаков с миром, но при условии, что в выпущенном им в небо соколе будет столько ран, сколько казаков у Куницкого. Казаки соглашаются, но когда развеивается дым от выстрелов, татары видят, что семьсот казацких пуль пробили не белого сокола, а сердце их хана. В тот же миг десять тысяч татарских сабель обрушиваются на казацкие головы. "Так погиб в Буджаке славный казацкий гетман Куницкий вместе со своим славным рыцарством, - заключает Хыждеу свой рассказ. - Вечная память герою, старавшемуся освободить Молдавию от ига турецкого!"
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

Сообщение LeGioner » 30 июл 2006, 18:45

ГЕТЬМАН ДЕМЬЯН МНОГОГРИШНЫЙ

О гетмане Демьяне Игнатьевиче Многогришном историкам известно немного, по-видимому, меньше, чем о ком-либо из всех правителей Левобережной Украины. Доподлинно неизвестно, где и когда родился будущий гетман. Знаем только, что, в отличие от остальных обладателей гетманской булавы, он не принадлежал ни к казацкой, ни к шляхетской среде, и его оппоненты позднее неоднократно насмехались над "мужицким сыном". Не находим в исторических источниках и упоминаний о его молодых годах и начале службы в Войске Запорожском. Утверждение известного украинского историка В. Антоновича о том, что Многогришный уже в 1649 г. в правительстве Б. Хмельницкого занимал должность генерального есаула, представляется неправдоподобным. Вне всякого сомнения, "осавул Демко" из Реестра 1649 г. - не кто иной, как Демьян Лисовец.
Первое достоверное упоминание о Многогришном содержится в документе, датированном 1664 г., где он титулуется полковником черниговским. Довольно стремительный, почти уникальный взлет для казака-неофита, который, кроме того, что был "чужим" в казацкой среде, не умел даже писать, - уникальный случай в истории украинского гетманства второй половины XVII - XVIII века!
Осенью 1665 г. гетман И.Брюховецкий первым из украинских гетманов предпринимает официальный визит в Москву, который завершился подписанием крайне невыгодного для Украины Московского договора. Для Многогришного же разочарование общественное наложилось на обиду личную - то ли из-за "низкого" происхождения полковника, то ли по причине неприязни гетмана он был обделен, по сравнению с другими полковниками, во время раздачи царских даров. И хотя документы не содержат никаких упоминаний о развитии конфликта между Многогришным и Брюховецким в последующие годы, недоверие между ними сохранялось, и это сыграло значительную роль в отстранении последнего от гетманства.
Меры царской администрации по воплощению условий Московского договора в жизнь - введение в Украину военных отрядов во главе с воеводами, перепись украинского населения и обложение его налогами в пользу царя и тому подобное - весьма обострили общественную обстановку в Гетманщине, привели к стремительному падению авторитета Брюховецкого. Чтобы удержать рычаги власти в своих руках, он в начале января 1668 г. созывает в Гадяче тайную раду старшины, которая принимает решение о необходимости разрыва с Москвой и подготовке восстания против царских войск, расквартированных на Левобережье. По всей вероятности, именно на рубеже 1667-1668 годов, готовясь к решающему поединку с Москвой, Брюховецкий проводит кадровую рокировку в Черниговском полку, отдав полковничий пернач Ивану Самойловичу (который до этого исполнял обязанности наказного), а Многогришный, отстраненный от руководства полком, довольствуется должностью генерального есаула. Причем новоназначенного есаула не приглашают в Гадяч, тогда как Самойловича в январе видим среди участников рады, а в начале марта он во главе Черниговского и Полтавского полков ведет борьбу с царскими ратниками.
Однако полковничий пернач ненадолго выпал из рук Демьяна Игнатьевича - уже в апреле 1668 г. братья по оружию снова поручают ему управлять делами полка. Учитывая важное стратегическое расположение Черниговского полка - именно сиверским казакам предстояло сдерживать агрессию царских войск, - очередной приход к власти Многогришного, нерасположенного к гетману, существенно усложнял его судьбоносную игру. К тому же черниговский полковник, недовольный двоедушием Брюховецкого, налаживает контакты с его соперником за место на Олимпе объединенной Украины - гетманом Петром Дорошенко. Чтобы не иметь сомнений в верности полковника, доверенное лицо Брюховецкого, один из главных вдохновителей разрыва с Москвой епископ Мефодий, 11 апреля 1668 г. обращается с письмом к Демьяну Игнатьевичу, в котором с показным почтением выражает радость по поводу его возвращения на должность полковника, просит прощения и уговаривает зла не держать на гетмана за то, что "за кровь и верные заслуги милости твоей не контеновали на то время, когда мы на Москве были", обещая теперь "стократное вознаграждение". Однако усилия епископа оказались тщетными. Его письма Демьян Игнатьевич переправил Дорошенко, предупреждая при этом, чтоб тот не верил Брюховецкому, который "...привык только на неправде быть, кому хоть и присягнет, но никогда не соблюдет...", и призывая правобережного гетмана вступить с войсками на Левобережье, где казаки его с радостью примут.
После убийства 8 июня 1668 г. Брюховецкого и провозглашения гетманом объединенной Украины Дорошенко в отставку ушла почти вся высшая старшина Левобережья. Только за Многогришным, который, по словам летописца, "найпершей отступил от Бруховецкого", была сохранена должность, а через месяц, когда Дорошенко спешно возвратился на Правобережье, чтобы отразить наступление поляков, ему была пожалована и должность наказного сиверского гетмана.
Сообщение о возвращении Дорошенко с войсками на Правобережье российское командование восприняло как сигнал к началу контрнаступления на Левобережье. "Скупивши войска немаліе", воевода Г. Ромодановский направил их на Сиверщину. На Рождество Пресвятой Богородицы Ромодановскому удалось взять Нежин. Учинив там показательно жестокую расправу над жителями города, воевода выступил в поход на Чернигов. Не имея достаточно сил, чтобы отразить наступление царской армии, Многогришный обращается с призывом о помощи к Дорошенко. Но тот, занятый борьбой с поляками и обеспокоенный мятежом запорожцев во главе с П. Cуховием, смог отправить на Сиверщину чисто символическую помощь. Во время форсирования Ромодановским Десны Демьян Игнатьевич, который с войсками находился тогда около Седнева, решается атаковать противника, но намерения наказного гетмана наталкиваются на резкое сопротивление части старшины. Между ним и стародубским полковником Петром Рославцем возникает на этой почве даже серьезная ссора. В таких условиях 25 сентября Ромодановский овладевает Черниговом, и на следующий день Многогришный под давлением старшины начинает переговоры с царским воеводой о прекращении боевых действий. Для выработки условий возвращения Украины под покровительство Алексея Михайловича наказной гетман отправляет в Москву брата Василия. Причем, стремясь прекратить кровопролитие, Многогришный уполномочивает своих представителей на весьма далеко идущие уступки московской стороне, мало заботясь об их последствиях для Украины.
Тем временем Дорошенко вводит на Левобережье несколько казацких полков во главе со своим братом Григорием и союзную ему 20-тысячную татарскую орду, и воевода Ромодановский, в который раз, по уже хорошо проторенному в прежние годы Путивльскому пути отступает с Украины. И хотя вследствие конфликта между гетманом Дорошенко и крымцами орда вскоре покидает Украину, а Дорошенко из-за неповиновения южных левобережных полков вынужден распустить и большую часть своего войска, - отсутствие угрозы со стороны московских ратников позволяет Многогришному взвешеннее отнестись к условиям возвращения под царскую протекцию. В письме епископу Лазарю Барановичу, который выступал посредником в отношениях наказного гетмана с Москвой, Демьян Игнатьевич решительно высказывается о возможности возвращения под покровительство царя только при условии признания им казацких прав и свобод, закрепленных статьями Богдана Хмельницкого 1654 г.
Развитие политических процессов в Украине осенью 1668 г., а именно острая междоусобная борьба между Дорошенко и Суховием, чью власть на Левобережье признавали южные полки, подтолкнула Многогришного к мысли о возможности ведения собственной политической игры. После того как в конце осени Суховей выводит с Левобережья верные ему войска на Правобережье, где завязывает решающий бой с Дорошенко, наказной сиверский гетман, "себі гетманства зичачій", 17 декабря 1668 г. созывает старшин на раду в Новгород-Сиверский, "жебі собі целого гетмана настановили, не сподіваюся на оборону Дорошенка". Поскольку на раду Многогришный пригласил только тех старшин, которые "оному зичливими були", результаты выборов нетрудно было предсказать. Лишь ради соблюдения традиции претендент некоторое время отказывался от гетманства - "як старая дівка хорошого жениха".
Кремль, с учетом того, что, согласно положениям Андрусовского перемирия с Речью Посполитой, Украина не могла впредь существовать как единый политический организм, не возражал против избрания независимого левобережного гетмана, поскольку Дорошенко был гетманом "польской стороны". Но процедура эта должна была проходить в присутствии царского представителя, в обязанности которого входило заключение с новоизбранным гетманом и новых договорных статей. Местом проведения выборной рады определили Глухов, где уже 1 марта 1669 г. начались довольно трудные переговоры Ромодановского с Многогришным и старшиной о характере отношений Гетманата с Москвой. Больше всего споров вызвало требование украинской стороны вывести с Левобережья царские войска во главе с воеводами, при гетмане Брюховецком введенные почти во все более-менее значительные города. Старшина приводила многочисленные факты злоупотреблений царских ратных людей, их грубого, а нередко жестокого обращения с местным населением, доказывала, что именно деятельность воевод привела к украинско-российской войне. В ответ Ромодановский запугивал старшину агрессивными намерениями соседних правителей, перед лицом которых Украина останется беззащитной. В итоге по большинству вопросов старшина пошла на уступки, и 6 марта на генеральной раде Многогришный был провозглашен гетманом, приведен к присяге царю и одарен привезенными из Москвы булавой, бунчуком и хоругвью; тут же был принят и новый украинско-российский договор, хоть и предусматривавший присутствие воевод в некоторых левобережных городах, но запрещавший им каким-либо образом вмешиваться в украинские дела.
Несмотря на уступки, на которые пришлось пойти Многогришному, уже сам факт заключения соглашения с условием возвращения Украине ее автономного статуса, вне всяких сомнений, способствовал росту авторитета новоизбранного левобережного гетмана. И все же гетману после этого пришлось еще более года вести борьбу за распространение своей власти на все Левобережье и хотя бы на этой части казацкой земли положить конец братоубийственным междоусобицам. Причем, несмотря на договор с царем, в этой борьбе ему приходилось рассчитывать больше на собственные силы, чем на помощь с севера; Москва ограничивалась только царскими грамотами с угрозами в адрес непокорных и призывами сложить оружие и признать власть гетмана.
Прежде всего Многогришному пришлось напрячь все силы, чтобы отразить наступление Дорошенко, который не желал мириться с "умаленєм свого рейменту" и переправил на Левобережье правобережные полки Ивана Канивца и запорожцев Ивана Сирко. Более года отказывались признавать власть Демьяна Игнатьевича и южные полки - Полтавский и Миргородский, казаки которых продолжали стоять на стороне Суховия. Не получив помощи от Москвы, Многогришный вынужден максимально мобилизовать собственные силы, и делает он это в первую очередь через укрепление гетманской власти. Созвав весной 1670 г. в Батурине старшинскую раду, гетман, уверенный в том, что "сего лета без войны не будет", вынуждает полковников принести ему присягу и хоругвь целовать на том, чтобы "им ни на какие неприятельские призывы не поддаваться, и против неприятеля стоять упорно, и гетману во всем быть послушными". Предотвращая проявления недовольства со стороны старшины, Демьян Игнатьевич твердо заявил: "Слышу я, что казаки всех городов меня не любят; если и вправду так, то вы бы били челом великому царю об избрании второго гетмана, я клейноды воинские уступлю тому, кого вы изберете. А пока я буду гетманом, своевольников буду укрощать, сколько у меня будет сил..."
Уже в середине мая появляются первые плоды такой политики - полтавский полковник Федор Жученко "з сотники свого полкуі з товариством реєстровим і з войтом свої м" прибыл в гетманскую резиденцию, дабы засвидетельствовать свое послушание. Понемногу налаживаются у Многогришного и отношения с Дорошенко, отказавшегося от претензий на Левобережье. Правда, с середины 1670 г. все отчетливее проявляется и весьма негативная, с точки зрения украинских интересов, тенденция польско-российского сближения. Заинтересованность Москвы в подписании мирного соглашения с польским королем обусловила ситуацию, в которой царское окружение смотрело сквозь пальцы на разбой польских войск полковника Я. Пиво-Запольского в окрестностях Киева, насилие католиков над православными в Юго-Восточной Беларуси и тому подобное. Как личное оскорбление воспринимает Многогришный и факт недопущения украинских послов за стол переговоров, где решалась проблема размежевания земель между Польшей и Московской державой, игнорирование его ходатайств о возврате захваченной воеводами казацкой артиллерии и освобождения из заключения ряда старшин. Не ограничиваясь острыми словесными выпадами в адрес окружения царя, гетман, вопреки постановлению боярской думы, вводит войска в Беларусь, в Мстиславльское воеводство и Рычицкий уезд, взяв православное население под казацкий протекторат. Кроме того, он позволяет левобережным казакам переходить на Правобережье, чтобы помочь Дорошенко изгнать поляков из окрестностей Киева.
Осознание единства казацкой Украины подталкивает гетмана к налаживанию постоянных контактов с правобережным обладателем булавы, чтобы совместно "общественное добро и целость защищать". Что касается идеологической платформы, на которой достигли взаимопонимания вчерашние противники, то весьма показательно свидетельство М.Ханенко, приведенное в письме польскому королю: "Дорошенко и Многогришный, Бога забыв и между собой сговорившись, то постановили, чтобы ни под Вашей Королевской Милостью, ни под Московской, но под татарами быть... и подданство чтобы, как валахи и другие, турчину отдавать".
Учитывая реальную опасность войны с Портой из-за Украины, в которой полякам едва ли не впервые в истории предстояло сражаться против турок без казацкой помощи, Варшава приложила максимум усилий для того, чтобы скомпрометировать гетмана Демка в глазах царя и не допустить появления левобережных казаков в обозе Дорошенко и султана. Следует отметить, что сделать это было не так уж и трудно, поскольку Многогришный не очень-то заботился о формировании имиджа послушного царского слуги - очевидно, дипломатическое дарование не было его сильной стороной. Иначе как можно объяснить заявление подьячему Савину в конце 1671 г.: "Если царское величество позволил наши земли понемногу отдавать королю, то пусть бы отдал уже нас всех, король нам будет рад. Но у нас есть на этой стороне (Днепра. - В.Г.) войска тысяч сто, будем защищаться, а земли своей не уступим. Ждал я к себе царского величества милости, а царское величество позволил нас в неволю отдать".
Не больше дипломатического таланта гетман проявлял и в общении со старшиной. Откровенных сторонников царя Демьян Игнатьевич уволил с полковничьих должностей, назначив на их место своих родственников и доверенных лиц. Кроме того, категорически запретил старшине иметь за его спиной какие-либо контакты с царским правительством. Однако, запретив контакты явные, гетман не сумел помешать тайным встречам старшины с царскими подручными. Именно на одной из них, в ночь с 7 на 8 марта 1672 г., и было принято решение об антигетманском мятеже. А в ночь на 13 марта стрельцы батуринского воеводы незаметно окружили жилище гетмана, и мятежники после непродолжительной схватки, в результате которой Многогришный был ранен из пистолета в плечо, заковали его в кандалы и спешно отправили в Москву. Следом за каретой со свергнутым гетманом старшина отослала в Белокаменную длинный список его "провинностей и преступлений" перед царем, отметив при этом, что это только незначительная их часть: "Если бы мы записали все доказательства Демковой измены, то не поместили бы всего не только на листе бумаги, но и на воловьей коже". Однако ни донос старшины, ни пытки, которым был подвергнут Многогришный во время следствия, не заставили его признать свою вину. Но все же Демко и его брат Василий были осуждены на казнь. И только 28 мая, когда головы братьев уже лежали на плахе, примчался гонец царя, который объявил царскую милость - смертный приговор Многогришным был заменен ссылкой.
Вместе с Демком в Сибирь отправились его жена Настя, сыновья Петр и Иван, дочь Елена (по другим сведениям - Марина). Сначала Многогришные прибыли в Тобольск, а оттуда были отправлены в Селенгинский острог, позже - в Иркутский. В тюрьме Демьян Игнатьевич находился до 1686 г. После освобождения из заключения Многогришный был оставлен на поселении в Селенгинске, где его приписали к так называемым детям боярским - лично свободных подданных царя, которые за освобождение от выполнения повинностей и уплаты в казну налогов несли воинскую службу.
Военный опыт, полученный в молодости в Украине, пригодился Демьяну Игнатьевичу и в его сибирский период жизни. Бывший гетман, назначенный "всадником" - начальником Селенгинского острога, должным образом организовав тамошний служилый люд, отразил несколько нападений монгольских племен ("мунгалов"), провел достаточно успешные ответные атаки на их земли, чем надолго погасил воинственный запал кочевников. Особое мужество и воинская доблесть Многогришного вызвали искреннее восхищение местных жителей - бурят-табанутов. Весьма примечателен тот факт, что этнограф И. Сильский через полтора столетия после описываемых событий записал из уст бурятов предания о храбром казаке, увидев которого во главе войска, враги не осмеливались вступать в бой. Военная же доблесть сына гетмана Петра, погибшего во время похода на монголов в 1691 г., увековечена в одной из народных песен, бытующей в Бурятии и по сей день.
Последнее же документальное упоминание об опальном гетмане относится к 1701 г., когда он на склоне лет (тогда ему уже исполнилось 80), в соответствии с давней казацкой традицией, постригся в монахи. Дальнейшая судьба гетмана, сумевшего, несмотря на многочисленные ошибки, все-таки укротить своеволие и атаманство в Левобережной Украине, к сожалению, доподлинно неизвестна. Существует предположение, что через два года после пострижения его не стало. Декабрист Н.Бестужев утверждал, что в первой половине ХІХ в. в Селенгинске, около Спасского собора, ему на глаза попалась каменная намогильная плита, под которой и покоился прах украинского гетмана. Попытки местных краеведов отыскать ее успехом не увенчались. Действительно: из неизвестности - в неизвестность... Именно такой отпечаток оставил на скрижалях истории земной путь гетмана Демка Многогришного.
История - продажная девка империализьму!
Аватара пользователя
LeGioner
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 2325
Зарегистрирован: 23 июн 2006, 15:58
Откуда: КраЇна мрій

След.

Вернуться в Средние века

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 33