shuric » 04 май 2006, 09:48
По поводу того, что австряки лохи - так не они одни. Вот Брикнер сообщает:
Нет сомнения, что со стороны Алексея государству грозила страшная опасность. За несколько лет до катастрофы царевича Джон Перри писал: «В случае преждевременной кончины царя, все созданное им с большим трудом рушилось бы непременно. Нрав царевича совершенно противоположен нраву царя; он склонен к суеверию и ханжеству, и нетрудно будет уговорить его к восстановлению прежнего и к уничтожению всего того, что было начато отцом» и т.д. [13] Де Лави писал весной 1717 года: «Крюйст сообщил мне, что если Бог отзовет царя из здешнего мира, то можно опасаться, что его преемник вместе с дворянством покинет этот город, чтобы возвратиться в Москву, и что Петербург опустеет, и что если не будут следовать предначертаниям ныне царствующего государя, то дела примут совершенно иной оборот и придут в прежнее состояние» [14]. В апреле 1717 года де Лави писал: «Духовенство, дворянство и купечество много роптали по поводу отсутствия царевича; меня даже уверяли, что знатнейшие лица снабдили его деньгами и обещали служить его интересам» [15]
Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. — М.: ТЕРРА, 1996. C.340
и проч. Упоминая о намерении царя назначить своего второго сына преемником, де Лави замечает: «Едва ли кто захочет участвовать в вьшолнении последней воли царя и поддержать великого князя Петра Петровича против наследника-цесаревича, который, имея значительную партию в пределах империи, будет, конечно, поддержан своим зятем, императором, о чем можно заключить по настоящему его образу действий» [16].
Иностранные дипломаты — де Лави, Плейер, Вебер, де Би и другие — в это время постоянно говорят о страшных опасностях, окружавших царя на каждом шагу, о существующем намерении убить его, о политических заговорах и т.д. Поэтому де Лави находит, между прочим, чрезвычайную строгость царя совершенно целесообразной и необходимой. Он пишет в начале 1718 года: «Царь должен быть весьма доволен успехом своего министра г. Толстого, ибо, если бы он не привез беглеца этому государю предстояла бы большая опасность. Отсутствие наследника возбуждало надежды недовольных и дало им смелость составить заговор против своего монарха — это 29-й заговор, открытый со времени его вступления на престол). К счастью, о нем узнали вовремя» и проч. [17]
Также и ганноверский резидент Вебер постоянно говорит о «заговоре» и о покушениях на жизнь Петра. Он пишет, между прочим: «Приезд царевича из Италии в Россию подал многим мысль, что вспыхнет мятеж». Из замечаний Вебера видно, с каким напряженным вниманием следили все за этими событиями. Датскому резиденту Вестфалю было вменено в обязанность от его правительства обращать особенное внимание на все относящееся к царевичу и при случае заступиться за него. Впрочем, и Вебер, равно как и де Лави, сочувствует скорее Петру, нежели Алексею, сожалея о том, что все старания царя так мало находят поддержки в народе и что у царя почти вовсе нет сотрудников, на которых он мог бы вполне положиться. Вебер ожидал страшного кризиса. Он пишет: «В этом государстве когда-нибудь все кончится ужасной катастрофой: вздохи многихмиллионов душ против царя подымаются к небесам; тлеющая искра повсеместного озлобления нуждается лишь в том, чтобы раздул ветер и чтобы нашелся предводитель» [18].
А почему австряки не стали препятствовать "уводу" Алексея (после того как выяснилась беспочвенность надежд на смерть Петра, мятежи, восстания, победы шведов и т.п., а также после того, как Румянцев выследил Алексея и отпиратся далее стало невозможно) вполне обьясняет этот документ:
«царь, не получив от императорского двора удовлетворительного ответа, может со многочисленными войсками, расположенными в Польше по силезской границе, вступить в герцогство, и там останется до выдачи ему сына; а по своему характеру он может ворваться и в Богемию, где волнующаяся чернь легко к нему пристанет»
Австряки не только обдумывали интервенцию, они ее также боялись.