Реальное "Ледовое побоище"

[Митрий Московский]

Робяты, а чего вы не освещаете роль во всей этой передряге, такого хорошего человека - Ярослава Владимировича, сына Владимира Мстиславовича? Ведь именно с ним немцы и Изборск и Псков взяли. И ничего опосля всего он успешно княжил в Торжке, под крылышком у Александра Ярославича, не помешало не Ледовое побоище, не немецкие родственники

[thor]

Так ежели еще и про него написать, то тогда Данилевский и вовсе отдыхает!

[Митрий Московский]

А он, бедолага, никому не нужен. Потому, как с ним, вся эта война сводиться опять к княжьей разборке. Когда одному клану помогали "образованные" немцы, а другому "дикие" монголы. Но и те и другие, не более чем наемники или "безвозмездные помощники"
Сколь сразу мифов рушиться

[Nehbcn]

А он, бедолага, никому не нужен. Потому, как с ним, вся эта война сводиться опять к княжьей разборке. Когда одному клану помогали "образованные" немцы, а другому "дикие" монголы. Но и те и другие, не более чем наемники или "безвозмездные помощники"
Сколь сразу мифов рушиться

Это особенность человеческой психики.
Сейчас уже никто не помнит, что Басаев вместе с Ельциным защищал Белый Дом!

[shuric]

Жду, пока СергАНи вывесит т самую статью на форуме (если это сделаете Вы - честь Вам и хвала).

Вот она:

Один из любимых героев детства
Среди выдающихся деятелей отечественной истории особое место занимает Александр Невский. Достаточно произнести это имя, как перед глазами даже самого не осведомленного в истории россиянина возникает эбраз благородного князя, посвятившего себя защите Руси. И не беда, что одним он является в облике Николая Черкасова, другим — так, как изобразил его Павел Корин, третьим — профилем на ордене Александра Невского, а четвертым — в словах житийной повести XIV века «О храбрости благовернаго и великаго князя». Главное, для подавляющего большинства соотечественников он — олицетворение мужественного борца против агрессоров, покушавшихся на свободу и независимость нашей родины.
Практически любой, не задумываясь, вспомнит и главные победы Александра — Невскую битву 1240 года и Ледовое побоище, происшедшее двумя годами позднее. Причем в памяти обязательно всплывет и такая любопытная деталь: князю тогда было всего восемнадцать — двадцать лет.
Однако если не удовольствоваться этим и продолжить «допрос» своей исторической памяти, выяснится поразительный факт. Почти никто не сможет ответить, когда умер Александр Ярославнч, чем он занимался во второй половине жизни, наконец, почему, несмотря на полный, как нам помнится, разгром, немецкие рыцари еще не одну сотню лет, вплоть до Ивана Грозного, продолжали тревожить северо-западные границы Руси?
Что-то здесь не так. Как говорится, концы с концами не сходятся. Но не будем торопиться и еще раз внимательно прочитаем труды историков, сверим их выводы и характеристики, оценки со свидетельствами источников.
Прежде чем приступить к этому увлекательному занятию, придется сказать несколько слов по поводу довольно деликатного предмета, а именно...
О мифах, реальности и сомнении
Всякое общество живет своими мифами. Речь идет, разумеется, не о чудесных сказаниях о богах и героях, а о вещах вполне обыденных. Мифами можно назвать все те образы, в которые воплощаются наши впечатления о происходящем, способы его объяснения, короче говоря, наше мировосприятие. Эти образы вполне реальны и «материальны». Более того, они, пожалуй оказывают на человека большее влияние, чем сама объективная действительность.
И правда, задумайтесь: чем обычно определяются ваши действия — тем, что происходит, либо тем, как вы воспринимаете и оцениваете происходящее? Насколько проще было бы жить, если бы в «стандартных» ситуациях все люди поступали одинаково. Так нет же! Внутренние установки, индивидуальные системы ценностей, мировосприятия в целом, да что там! Просто сиюминутное настроение существенно искажают, «корректируют», а то и просто фальсифицируют происходящие перед нами события. Дело доходит подчас до того, что описания одного и того же происшествия участниками или свидетелями бывают настолько различны, что создается впечатление, будто речь идет о совершенно разных, не связанных между собой фактах. Впрочем, это так и есть — с точки зрения индивидуального восприятия.
Наиболее явной формой существования мифов, которыми живет человеческое сообщество, обычно бывает идеология — официально принятая система ценностей, на которую это сообщество ориентируется. Такая система по сути своей символична, а потому имеет множество смыслов, которые придаются ей той или иной социальной группой или отдельным человеком. Она зачастую используется в целях пропаганды, то есть для манипулирования общественным мнением при помощи символов и образов.
До тех пор, пока в обществе не отрицается возможность существования иных систем мировосприятия, человек волен их выбирать по своему усмотрению и потому относительно свободен. Другое дело, если официальная идеология признается единственно возможной, претендует на «всемирно историческое значение», а следование ей, во всяком случае формальное, контролируется государственными органами.
Разрушение подобных систем, как это происходит сегодня в нашей стране, воспринимается большинством людей трагически. На самом деле меняются лишь наши представления о мире. «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал, а как стал мужем, то оставил младенческое» (I Кор., 13. 11). Сам же мир, в том числе и прошлое, от этого не меняется. Вместо одних мифов приходят другие. Хотя, конечно, вовсе не безразлично, с какой целью они появляются — чтобы познать истину или чтобы оправдать конкретную политическую ситуацию. Каждый из этих способов наряду с положительными сторонами имеет недостатки. И еще: ни один из них не признан «единственно научным, а потому верным».
Именно поэтому сомнение — необходимая составляющая нашего сознания, можно сказать, главный инструмент познания мира. Мало того, в определенном смысле сомнение — показатель нравственного здоровья общества.
Однако вернемся к теме нашего разговора.
«Невская битва»
Основы мифа об Александре Невском были заложены уже вскоре после смерти знаменитого князя. Приблизительно в восьмидесятые годы XIII столетия начал формироваться культ князя как святого, в чем кровно были заинтересованы его преемники. Тогда и была написана житийная повесть о нем. Основу ее составил рассказ о тех самых сражениях, которые мы так хорошо помним.
Итак, в 1240 году в Неву вошли корабли «короля части Римьскыя от полунощныя (северные.— И. Д.) страны». К Александру, который тогда княжил в Новгороде, были отправлены послы, вызывавшие его на бой. Не дожидаясь помощи своего отца, великого князя Ярослава Всеволодовича, юный князь пошел на врага «в мале дружине». Выступление было столь спешным, что к нему не успели присоединиться многие новгородцы. Однако проигрыш в «силе» компенсировала внезапность нападения на неприятеля.
Сама «сеча велика» описана в житии весьма лаконично. Упомянуто лишь, что врагов было перебито «множество бесчислено», а их «королю» Александр «възложи печать на лице острым своимъ копиемъ». Особо отличились в бою шестеро самых храбрых воинов новгородского князя. Один из них, Гаврило Олексич, пытался въехать на корабль противника, но был сброшен со сходен вместе со своим конем, хотя и остался невредим. Другой, Сбыслав Якунович, много раз нападал на шведов,— а судя по русским летописям, это были они,— вооруженный одним топором. Княжеский ловчий Яков нападал на врага с мечом, за что был отмечен князем. Слуга Александра Ратмир бился пешим и погиб от множества ран. Новгородец Миша «з дружиною своею» смог потопить три шведских корабля. Наконец, дружинник Сава завалил златоверхий шатер вражеского предводителя.
Надо сказать, что подвиги эти выглядят вполне заурядными эпизодами вооруженного столкновения. Еще более скромны в описании невской победы новгородские и псковские летописи. Они лишь добавляют, что всего в сражении пало двадцать'новгородцев (напомню, за два года до этого в бою под Изборском погибло от шестисот до восьмисот псковичей). Зато врагов было перебито «много множъство». В Псковской первой летописи уточняется, что их трупами заполнили две ямы, а «добрых повезоша два корабли» (то есть наиболее именитых).
Эти-то описания, сдобренные кое-какими легендарными данными, и легли в основу привычной для нас характеристики сражения со шведами 15 июля 1240 года. Законченный вид официальная концепция события семисотлетней давности получила в фундаментальном труде, создававшемся на протяжении четверти века наиболее авторитетными учеными Советского Союза,— многотомных «Очерках истории СССР». Оценки, данные в нем историческим деятелям, событиям и процессам, несколько десятилетий оставались непоколебимой основой учебников отечественной истории. На них мы и будем ссылаться в дальнейшем изложении.
Итак, приведем характеристику первого из известных нам подвигов молодого новгородского князя: «...Невская битва была важным этапом всей этой борьбы (за сохранение выхода в Балтийское море.— И. Д.). Победа русского народа, предводимого нашим великим предком Александром Невским, уже в XIII веке предотвратила потерю Русью берегов Финского залива и полную экономическую блокаду Руси». Если взглянуть непредвзято, кое-что в такой формулировке кажется «слегка преувеличенным».
Начнем с того, что столкновение на Неве вряд ли можно назвать «битвой». Мы даже не замечаем, как уже одним этим словом начинает закладываться фундамент мифического восприятия события. Ведь такое определение уже становится неочевидной, незаметной характеристикой события. Оно ставит победу Александра в один ряд с другими битвами — за Москву, под Сталинградом, Курском, за Берлин. И соглашаясь с тем, что столкновение со шведскими рыцарями могло (но совсем не обязательно должно было) иметь, далеко идущие последствия, вряд ли стоит преувеличивать его масштабы.
Кстати, о масштабах. Давайте еще раз обратимся к источнику. Как мы помним, у устья Ижоры пало двадцать новгородцев и ладожан «или мне (то есть менее),— добавляет Новгородская первая летопись,— Бог весть!» Много это или мало? Много, поскольку каждая человеческая жизнь бесценна. Но как тогда назвать уже упоминавшееся сражение под Изборском? А помним ли мы о нем? То-то и оно! А таких сражений в XIII веке было — увы! — слишком много. На их фоне Невская битва явно блекнет.
Вряд ли к тому же стоит отождествлять младшую дружину князя со всем русским народом. Тем более что в это самое время он, народ, решал иную задачу: истекая кровью, боролся с монгольским нашествием. Или это было менее «актуально»?
Но, может быть, новгородцам удалось нанести врагу невосполнимый урон? Упоминаются ведь чуть ли не горы трупов. Оказывается, однако, что большинство шведов было убито... «от ангела Господня» на противоположном берегу Ижоры, где «не бе проходно полку Александрову», как подчеркивает автор жития. Другими словами, перебитые шведы — не на совести новгородского князя и его дружины. Скорее всего, они пали в бою с местными племенами.
Любопытно заметить, что шведы после поражения, видимо, не очень спешили. Им никто не мешал похоронить павших. Покинули же негостеприимные берега Невы они лишь на следующее утро. Из всего описанного

следует, что схватка в устье Ижоры больше напоминала партизанский рейд по тылам противника, чем большое сражение.
Возможно, однако, значение этого столкновения обратно пропорционально его размаху? Такое тоже бывало в истории. Писали ведь авторы «Очерков» и о возможной потере Русью Финского залива, и о полной экономической блокаде... Конечно, трудно представить, что шведский десант 1240 года ставил перед собой столь грандиозные задачи. Сил для этого было явно маловато. Да и сами агрессоры что-то не очень торопились осуществлять коварные замыслы. Показателем служит уже одно то, что шведы, войдя в Неву, пребывали в бездействии не менее недели. Дорога от устья Ижоры до Новгорода и обратно составляла около четырехсот километров по пересеченной местности. А ведь Александр, как следует из источников, нашел шведов там, откуда был направлен ему ультиматум о сдаче, или — что вероятнее — где их увидел ижорский старейшина Пелгусий.-Противник за это время даже не удосужился укрепить свой лагерь и был захвачен врасплох.
Добавим к этому, что и до, и после столкновения на Неве шведские рыцари не только высаживали десант в Восточной Прибалтике, но и строили здесь крепости. Даже официальная историография вынуждена была констатировать, что «после разгрома (!) на Неве шведское правительство не отказалось от мысли овладеть землей финнов». Это, однако, не становилось ни «этапом в борьбе» Руси за выход в Балтику, ни причиной «полной экономической блокады» русской земли.
Так что «битва», «русский народ», «этап в борьбе», «потеря берегов», «полная экономическая блокада», как, впрочем, и упоминания шведского ярла (как считали сначала, Биргера; когда разобрались, что он тогда еще не был ярлом, называли Ульфа Фаси, а в конце концов стали писать имена и того, и другого), возглавившего поход, и епископов (коих в Швеции тогда было всего шестеро) — «архитектурные излишества», добавленные для обоснования мифа о первой великой победе Александра Ярославича. Без всех этих эпитетов он перестает быть реальностью, превращается в то, чем был изначально,— в один из заурядных, но от того не менее драматичных эпизодов истории нашей многострадальной родины.
Ага, скажет читатель, но как же тогда быть с тем, что Александра называли Невским? О какой же заурядности сражения на Неве можно говорить? Ведь народную память не обманешь. А в ней образ Александра Ярославича запечатлелся именно с этим прозвищем, которое воспринимается уже чуть ли не как фамилия князя. С этим трудно спорить. Только вот само прозвище Невский впервые встречается в источниках, отстоящих от столкновения 1240 года более чем на триста лет! Его мы находим лишь в Степенной книге. Она создавалась в годы правления Ивана IV (Грозного). Составители преследовали вполне конкретную политическую цель: доказать преемственность власти московского царя от первых князей киевских. При этом авторы не стесняли себя исторической реальностью и широко привлекали даже заведомо неправдоподобные сведения. Главным было для них доказать, что все князья, предки «государя царя и великого князя всея Руси»,— святые. И Александр Ярославич не был среди них исключением. Ну а потом заработал другой механизм: в общественное сознание надо было внедрить определенные идеологические установки. Это у нас отлично умели делать и в XVI веке тоже.
Слава Александра Ярославича, однако, не исчерпывается победой на Неве. Гораздо более весомым представляется его сражение с ливонскими рыцарями на льду Чудского озера 5 апреля 1242 года. Косвенная характеристика этого события дается уже в самом названии, выделяющем его из множества битв.
«Ледовое побоище»
Даже те, кто забыл школьный курс истории, вероятно, хорошо помнят гениальный фильм «Александр Невский». И пусть академик М. Н. Тихомиров назвал сценарий «издевкой над историей». Важнее то, что С. Эйзенштейну удалось с его помощью создать еще один миф нашей истории — об Алек-


сандре Невском и Ледовом побоище. Он, как и миф о штурме Зимнего, созданный тем же автором в фильме «Октябрь», пустил глубокие корни в душах наших соотечественников. Поэтому, думаю, не стоит подробно пересказывать ход событий. Он более или менее хорошо известен почти каждому. Лучше привести несколько цитат из все тех же «Очерков истории СССР». Итак, «...Освободив Псков, Александр Ярославич повел свое войско в землю эстов, дав право войску воевать «в зажития», то есть нанося максимальный ущерб врагу». «Со всеми объединенными силами, которыми тогда располагала Русь, Александр Ярославич вступил в землю эстов; от действий его войска зависела судьба Русской земли». «Приближалась решительная битва, которой искал князь и о которой с тревогой и надеждой думал народ и в Новгороде, и во Пскове, и в Ладоге, и в Москве, и в Твери, и во Владимире».
Пожалуй, достаточно. Начнем с того, что решительно непонятно, что имел в виду автор этих строк, когда писал о Русской земле? Напомню, речь идет о начале 1242 года. Прошло чуть больше года после Батыева нашествия на земли Южной Руси. Еще не залечены раны северо-восточных княжеств, которые были получены во время монгольских походов 1237— 1238 годов. Городская культура уничтожена. Многие города просто стерты с лица земли. Людские жертвы бесчисленны.
Какие же надежды могла эта Русская земля возлагать на решительную битву с крестоносцами, общее число которых, между прочим, в Ливонском и Тевтонском орденах не превышало ста пятидесяти человек? Как могла судьба этой Русской земли зависеть от того, насколько успешен будет грабеж эстов войском Александра Невского? И главное — зачем надо было в таких условиях искать столкновения с достаточно сильным и опасным для Новгорода и Пскова — а это и есть «все объединенные силы, которыми тогда располагала Русь»,— противником?
И тем не менее битва состоялась. Еще несколько цитат.


«Победа на Чудском озере — Ледовое побоище — имела огромное значение для всей Руси, для всего русского и связанных с ним народов, так как эта победа спасала их от немецкого рабства. Значение этой победы, однако, еще шире: она имеет международный характер». «Этой крупнейшей битвой раннего средневековья впервые в международной истории был положен предел немецкому грабительскому продвижению на восток, которое немецкие правители непрерывно осуществляли в течение нескольких столетий». «Ледовое побоище сыграло решающую роль в борьбе литовского народа за независимость, оно отразилось и на положении других народов Прибалтики». «Решающий удар, нанесенный крестоносцам русскими войсками, отозвался по всей Прибалтике, потрясая до основания и Ливонский и Прусский ордена».
Может быть, и правда, нужно было выманить страшного врага из берлоги, чтобы навсегда покончить с опасностью получить удар в спину в самый неподходящий для Руси момент? Но мы уже говорили: с врагом покончить не удалось. Опасность сохранялась еще многие десятилетия. Да и момент для «выяснения отношений» был выбран, мягко говоря, не совсем удачно.
И все-таки предел-то продвижению крестоносных рыцарей на восток был положен? Был. Но несколько раньше. За шесть лет до сражения на Чудском озере немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шавлями (Шяуляем). Правда, разбили их литовские отряды под командованием Миндовга (Миндаугаса), на сторону которого перешли еще и земгальские войска. В этом сражении погибли сам магистр ордена Волквин и предводитель отряда крестоносцев из Северной Германии Газельдорф. Продвижение немецких рыцарей на восток не просто было остановлено, они были отброшены на запад фактически к границам 1208 года! И это не единственная победа над орденом. Немецкие крестоносцы терпели крупные поражения и на реке Эмайыге (Ымайыге) в 1234 году, и под Дорогичином в 1237 году. Однако эти битвы мы почему-то не помним...
Ах да! Ведь Ледовое побоище — крупнейшая битва! Новгородские и псковские летописи не сообщают о численности воинов, принимавших в ней участие (а южное летописание о ней вообще ничего не сообщает). Можно лишь сказать, что русские полки вряд ли насчитывали более пяти тысяч человек. Столько воинов мог выставить Новгород при поголовной «мобилизации» мужского населения. Зато летописи указывают, сколько «паде Немець ратманов» (то есть ратников) — пятьсот, и сколько их было взято в плен — пятьдесят. В «Немецкой рифмованной хронике» конца ХШ века числа несколько иные: двадцать и шесть человек, соответственно. Количественные противоречия снимаются просто. Обычно считают, что русские летописи дают общее число павших и пленных, а «Хроника» — только полноправных рыцарей.
Но и в таком случае Ледовое побоище явно уступает в масштабах той же Шяуляйской битве. В ней ведь пало более сорока рыцарей! А вспоминать ее не хочется по самой банальной причине. Она «не вписывалась» в традиционную тему «Борьба русского народа и народов Прибалтики против

агрессин немецких, датских и шведских феодалов». Дело в том, что литовцами тогда было захвачено в плен не менее двухсот псковских бояр, сражавшихся на стороне ордена.
А вы заметили, против кого в основном воюет Александр Ярославич? Именно против чуди, ливов, эстов... Это их землям наносится «максимальный ущерб». Это им — перебитым, потопленным и повешенным — «несть числа». Так что с «совместной борьбой против общего врага» у нас неувязочка получается. Речь, очевидно, может идти только о борьбе Новгорода, Пскова и ордена за раздел «сфер влияния» в Восточной Прибалтике. Причем Псков сплошь и рядом оказывается не союзником, а соперником Новгорода и иногда выступает вместе с Ригой.
Объединитель
Дальнейшая жизнь Александра освещается в учебниках крайне скудно. Трудно составить конкретное представление о том, чем были заполнены последние двадцать лет прославленного князя. Обычно все сводится к тому, что он проводил внутреннюю и внешнюю политику, «соответствующую интересам объединения Руси». В чем же она состояла?
Отец выдающегося князя-полководца Ярослав Всеволодович был первым русским князем, получившим в 1243 году ярлык на великое княжение. Тем самым ему фактически было передано право представлять интересы Орды в русских землях. Однако вскоре Ярослав был вызван в столицу Монгольской империи. Судя по всему, великий каан (хан) Гуюк, стоявший тогда у власти, хотел, чтобы в русских землях правил его ставленник, а не Батыя. Визит в далекий Каракорум закончился для Ярослава Всеволодовича трагически. В столице он, по словам папского нунция Плано Карпини, не получил «никакого должного почета». После одного из обедов, дававшихся великой ханшей Огуль-Гамиш, русский князь заболел и 30 сентября скончался. Очевидцы рассказывали, что тело умершего князя странным образом почернело. Это дало основания сомневаться в том, что Ярослав умер своей смертью. Вскоре в Каракорум были вызваны старшие сыновья Ярослава — Александр и Андрей. В 1247 году они отправились в сердце монгольских степей. К моменту их прибытия в ставке монгольских ханов произошли перемены. Гуюк умер, и власть перешла к Огуль-Гамиш (1248—1252). По ее решению, ярлык на великое княжение был передан Андрею, а Александр, у которого были налажены отношения с Батыем и Сартаком, получил в управление Киев. В 1249 году братья вернулись на Русь. Но уже в 1252 году Огуль-Гамиш была свергнута, и великим кааном стал Менгке, фактически посаженный на престол Батыем. Руки у Золотой Орды оказались развязанными, и сразу вслед за этим ярлык на великое княжение был передан Александру Ярославичу. Батый к нему явно благоволил.
Однако на Руси решение Орды вызвало протест. Братья Александра — бывший великий князь Андрей Владимиро-Суздальский и князь Ярослав Тверской и Переяславский — заключили союз с галицким князем Даниилом Романовичем. Они договорились о совместных действиях против золотоордын-ского хана и власть Александра признать отказались. В ответ на это Батый отправил с новым великим князем монгольский отряд под командованием воеводы Неврюя. Так называемая Неврюева рать надолго запомнилась русским людям. По количеству пролитой крови и жестокости она едва ли не превосходила Батыево нашествие. Князья Андрей и Ярослав вынуждены были скрыться, «сдума... с своими бояры бегати нежели царям (то есть золото-ордынскнм ханам.— И. Д.) служити». Однако, оказывается, боролись они с иноземными поработителями русских земель зря. Во-первых, эта борьба, по мнению авторов «Очерков» и их последователей, была «безнадежной». А во-вторых, она ослабляла галицкие, волынские, владимиро-суздальские, тверские и переяславские земли — догадались? — «перед лицом немецких, шведских, датских, венгерских и иных захватчиков»! Другое дело, «прогрессивные» действия Александра Ярославича, вступившего в сговор с монголами. Топя в крови «безнадежное» сопротивление Орде, он тем самым проводил «линию, отвечавшую интересам Руси». Нетрудно сообразить, что это за

«линия». Ну конечно! Объединить русские земли, чтобы «оказывать решительный вооруженный отпор крестоносным захватчикам».
Оправдывая и, более того, прославляя политику Александра Ярославича, сторонники такой точки зрения даже не замечают, что единственной реальной силой, заинтересованной тогда в объединении русских земель, была Орда. И цель такого объединения вполне «прозаична» — так легче было установить ту систему управления и подчинения, которую принято называть у нас монгольским игом (то есть ярмом).
Против объединительной политики Александра Ярославича и Орды выступили также Новгород и Псков. У нас как-то «само собой» закрепилось представление, что здесь против знаменитого князя в основном выступало новгородское и псковское боярство. В советской историографии иначе и быть не могло. Изначально предполагалось, что реакционное боярство всегда должно выступать против всех прогрессивных начинаний, защищая из корыстных побуждений свои корпоративные интересы. А поскольку Александр Ярославич «хороший» князь, проводящий «прогрессивную» политику, его должны поддерживать городские низы. А бояре...
Но в том-то и дело, что именно простые новгородцы и псковичи выступали против «прогрессивного» Александра. И это неудивительно. Именно на плечи рядовых горожан обрушивалось чудовищное бремя ордынских поборов. Быть может, этим прославленный защитник земли русской пытался обезопасить северные города от агрессии с запада? Но тогда не вполне ясно, почему для того,' чтобы достойно противостоять крестоносцам, новгородцы и псковичи должны были быть предварительно ограблены Ордой?
Во всяком случае, они сами так не считали. А потому «меньший» люди новгородские «решили встати всем, любо живот, любо смерть за правду новгородскую, за свою отчину». По призыву простых людей князь Ярослав Ярославич, противник (и брат) Александра, стал в 1253 году псковским, а в 1255 — и новгородским князем. Александрова же сына и наместника Василия новгородцы «выгнаша вон». Называть за это новгородцев и псковичей «изменниками, предавшими русские интересы», вряд ли стоит. Хотя бы потому, что само понятие русских интересов для людей того времени, видимо, не существовало. Отчиной, или отчизной, тогда называли унаследованное сыном владение отца, удел или, как в приведенном летописном отрывке, место рождения, так сказать, «малую родину» — свой город, село. Современное понимание Отечества (как Русской земли в целом) начнет формироваться значительно позднее — по мнению А. Л. Юрганова, не ранее последней четверти XIV века. А окончательно закрепится лишь в годы Смуты, когда исчезнет не только Золотая Орда, но и большинство ее «осколков», а русские земли объединятся в Российское государство. Слово же Родина (в значении «родная страна») первым начнет употреблять Г. Р. Державин лишь в конце XVIII столетия. Пока же о том, что эти слова могут иметь столь высокий смысл, еще никто не догадывался...
Тем временем «владимирскому князю пришлось с оружием в руках принуждать новгородских и псковских бояр (?!) следовать новому политическому курсу». Восстание было жестоко подавлено. Так Александр Ярославич проводил «внешнюю политику, соответствующую интересам объединения Руси».
Обстановка вновь обострилась к концу пятидесятых годов XIII века, когда Орда решила ввести на Руси обычную в покоренных ею землях систему обложения данью. С этой целью в Суздаль, Рязань, Муром и Новгород (который, напомню, во время Батыева нашествия захвачен не был) направились «численники», которые должны были провести поголовную перепись населения. Весть об этом вызвала в Новгороде взрыв возмущения. Целый год в городе продолжались волнения. К восставшим примкнул даже нелюбимый новгородцами князь Василий Александрович. В самый разгар волнений в город прибыли «татарские послы», а с ними сам князь Александр Ярославич. Правда, его спутники вскоре срочно покинули Новгород. Князю же пришлось «подготовить» подчинение города Орде. То, что не удалось Батыю, оказалось по плечу «защитнику русской земли». Начал он, естественно, расправой с непокорными. Были схвачены возглавивший восстание новгородец Александр и его

сдружина». Им Александр Ярославич «овому носа урезаша, и иному очи выимаша». Так, кстати, он несколько лет назад поступил с дружиной сына, не сумевшей защитить того в 1255 году от изгнания. Теперь же Василий сам был в числе провинившихся. Чуть позже он был схвачен во Пскове.
Вскоре «порядок» был наведен. Ярмо на шею русскому народу, благодаря героическим усилиям великого «освободителя» от крестоносного ига (которого, впрочем, никогда и не было) князя Александра Ярославича, водружено.
После этого странно читать рассуждения заслуженных историков о том, что Александр «олицетворял назревающий процесс объединения, а потому укреплял в русском народе надежду на освобождение от власти Орды».
Вслед за Новгородом волна недовольства прокатилась по всей Северо-Восточной Руси. В 1262 году восстали Ростов, Суздаль, Владимир, Ярославль, Устюг. Никто не знает, какой ценой были подавлены эти выступления...
Александр вновь был вызван в Орду. Надлежало сделать следующий шаг в закабалении русских .земель. Русь должна была присылать свои отряды для участия в монгольских походах. Житийная повесть утверждает, что Александр Ярославич хотел «отмолити людей от беды тоя». Чем закончились переговоры с Ордой, сказать трудно. Однако известно, что впоследствии русские отряды неоднократно участвовали в походах, организованных золотоордынскими ханами. Да и монголы не гнушались выступать вместе с Русью во время вооруженных конфликтов ее с западными соседями. Вот только если поход такой оказывался неудачным, русским землям, через которые ордынские отряды возвращались в степи, приходилось «компенсировать» то, чем не удалось поживиться у врага... Насколько вое это соответствовало целям, которые ставил перед собой Александр, отправляясь в Орду, видимо, навсегда останется тайной.
Этот визит оказался для князя Александра Ярославича последним в его жизни. На обратном пути он разболелся и 14 ноября 1263 года скончался в Городце. Тело его было перевезено во Владимир — столицу и жертву великого князя. 24 ноября оно было захоронено в храме Рождества Богородицы.
«Дороги, которые мы выбираем»
Жизненная стезя, определенная для себя великим князем Александром Ярославичем, была пройдена им до конца. Но многотрудный, трагический путь, избранный Александром для своей страны, лишь начинался. Пожалуй, именно в те страшные для Руси десятилетия середины XIII столетия был сделан окончательный выбор между двумя социокультурными моделями развития: между Востоком и Западом; между Азией и Европой. При всей условности такой дихотомии, она дает общее представление об основной тенденции происходящих изменений, которые успели не только ■наметиться, но и получить дополнительный импульс извне. Теперь они будут совершаться во все нарастающем темпе и во все увеличивающихся масштабах. А через 300 лет получат логическое завершение в крайних формах деспотического правления далекого потомка Александра — Ивана IV.
И хотя уже все состоялось, свой путь не только выбран, но и пройден, еще и еще раз хочется вернуться к тому самому моменту, когда не поздно было «перерешить». Вернуться, чтобы попытаться понять, не тогда ли была сделана роковая ошибка, осложнившая дальнейшую судьбу нашей многострадальной родины? Или же выбор Александра был фатально предопределен? А может быть, от него ничего и не зависело? Вспомним ироничного и мудрого О. Генри:
«—...Я часто думаю: что было бы со мной, если бы я выбрал другую дорогу.
— По-моему, было бы то же самое,— философски заметил Боб Тидбол.— Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу».
И правда. Пытаясь переложить ответственность за всю дальнейшую судьбу страны на одного человека, мы как-то забываем, что он в своем решении

нашел понимание и поддержку, пусть не у всех современников, зато почти у всех потомков. Что же «внутри нас» заставило сделать (или сделало возможным) такой выбор?
Прежде всего, не будем забывать, что Русь XIII века — по преимуществу общество традиционное. Традиции, обычаи — его незыблемая основа. Любая попытка изменить привычный ход вещей, нарушить раз навсегда заведенный порядок неизбежно воспринимается трагически, ставит под вопрос само существование мира, в котором живет человек.
В условиях середины XIII века, видимо, как это ни парадоксально для нас звучит, большей угрозой для жителя Северо-Восточной Руси виделись представители западноевропейской цивилизации, нежели захватчики, пришедшие с Востока. Рыцари ордена несли с собой новую жизнь. Было ясно, что вместе с ними шел новый закон, новый городской быт, новые формы властвования. Достаточно вспомнить, что сразу после подписания договора с Ригой во Псков были посажены два' немецких фогта (судьи). Но основное заключалось не в этом. Европейские рыцари несли новую идеологию — католическую религию. А католики были так же нетерпимы к своим православным «братьям во Христе», как и православные к католикам. '
В отличие от беспокойных западных соседей Руси Золотая Орда была «своя». Судя по всему, монгольские ханы старались не вмешиваться во внутренние дела только что покоренной «Залесской орды» без особых на то причин. Правда, причины эти могли быть сплошь и рядом не ясны завоеванным народам. Отсутствие, с их точки зрения, логики в поведении завоевателей, скорее всего, усугубляло ощущение кошмарности нашествия, террористического характера власти Орды. И тем не менее, повторяю, можно полагать, что захватчики реальные воспринимались (во всяком случае, частью населения русских земель) как меньшее зло, чем европейские военно-монашеские ордена.
Система правления в монгольских улусах удивительно удачно «легла» на «модель» деспотической монархии, которая уже несколько десятилетий «апробировалась» на Северо-Востоке потомками Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского. Реальная власть продолжала оставаться в руках своих князей, пусть и получавших теперь ярлыки на великое княжение из рук монгольских ханов. Зато жизнь — там, где она ■ вообще осталась после нашествия,— была прежней, хотя и более тяжелой. Но самое главное — монголы проявляли прямо-таки завидную для европейцев веротерпимость. Мало того, их отношение к священникам, независимо от их этнической и конфессиональной принадлежности, было подчеркнуто уважительным. Быть может, поэтому, хотя в источниках ордынцы постоянно упоминаются с эпитетами: «беззаконные», «поганые» и т. п., врагами церкви они не ощущаются. Конечно, это вовсе не значит, что монгольское иго можно представлять в виде идиллического симбиоза Руси со Степью. Завоевание есть завоевание. А порабощение всегда останется порабощением.
Так что выбор, сделанный Александром Ярославичем, невозможно рассматривать лишь как акт личной воли князя. За ним стояли вполне реальные интересы народа и его внутренние чисто психологические возможности, независимо от того, понятны ли они нам и считаем ли мы их достаточными для столь ответственного решения.
И все-таки выбор был. Существовал другой путь — не менее реальный,
чем тот, по которому пошла «наша» Русь. Правда, об иной Руси, не
пожелавшей служить ордынским «царям», мы вспоминать не любим. Но она
была. Мы предпочитаем называть ее Литвой. Она же именовала себя
официально Великим княжеством Литовским, Русским и Жемаитским, а в про
сторечии часто называлась просто Русью — ведь в нее входили почти все
крупные политические и экономические центры Киевской Руси. Практически
вся история этого государства — тяжелейшая борьба на два фронта:
против ордена и против Орды. И что самое любопытное — в конце концов победа
оказалась на его стороне. Видимо, борьба за свободу и независимость
не бывает бесполезной и бесперспективной, даже если, с точки зрения посто
роннего наблюдателя-циника, силы явно неравны и сопротивляться врагу
«безнадежно» и «бесполезно». Как иначе объяснить, что разумная Северо-

Восточная Русь была вынуждена более двух веков тянуть унизительную лямку ордынских «выходов» и помогать захватчикам порабощать другие народы? В то время, когда великий литовский князь Витовт (тот самый, который совместно с Ягайло разгромил в 1410 году Тевтонский орден) фактически контролировал положение дел в Крыму и в Заволжской Орде, некоторые правители которых даже короновались на ханство (!) в Вильне, а заодно решал вопрос, стоит ли ему посадить «во Орде на царствие царя его Тохтамыша». К великому сожалению, это был «не наш» выбор. Наш — закрепил и развил то, что «заставило нас выбрать дорогу»: деспотическое правление, традиционно-консервативную экономику, нетерпимость к инакомыслию. Но стоит ли все это признавать прогрессивным лишь потому, что именно такой путь избрал для нас Александр Невский?
Герой или злодей?
Итак, кто же он — князь Александр Ярославич? Герой, «солнце земли Суздальской», как его окрестила житийная повесть, «наш великий предок, который самоотверженно защищал Русь от внешних врагов и понимал решающую роль народа в этой защите» (как он вошел в наши учебники)? Или же «позор русского исторического сознания, русской исторической памяти», «национальный изменник», жестоко исковеркавший историческую судьбу своего народа (как считает автор книги «Неверная память» М. М. Сокольский)? Думаю, и то и другое. Просто существуют два Александра.
Один — реальный — сын своего времени, хитрый, властолюбивый и жестокий правитель, всеми силами старавшийся сначала заполучить, а потом удержать титул великого князя. Он, видимо, был одним из первых русских князей, который в годы ордынского нашествия понял простую истину: помогая Орде грабить и угнетать свой народ, можно получить кое-какие выгоды для себя. Позднее по этому пути пойдут и его потомки. Сын Андрей вернет себе титул великого князя владимирского ценой четырнадцати русских городов, разоренных «Дюденевой ратью» в 1293 году. Внук Иван, знаменитый князь, Калита купит ярлык на великое княжение кровью тверичей, уничтоженных и замученных им в ходе подавления антиордынского восстания 1327 года. Этот скорбный список можно продолжить. Реального князя Александра Яросла-вича хорошо знают профессиональные историки.
Другой, мифический, Александр Невский — герой, созданный с определенными политическими целями. Он живет и действует сегодня, влияя на мысли и поступки множества людей, плохо знакомых с историей своего Отечества. Оба Александра почти «не знакомы» друг с другом. Пути их почти никогда
не пересекаются. Сопоставление этих двух образов убеждает: они «биологически несовместимы». Миф и реальность чаще всего совсем не бывают вместе. Их миры столь же далеки друг от друга, как две разные галактики, разделенные временем и пространством.
Кстати, Александр Невский — один из самых любимых героев моего детства

.
.

[thor]

Вот это хорошо, большое спасибо (это вполне серьезно - без всякого ехидства, так как самому времени сходить в библиотеку нет абсолютно). Теперь пойду на совещание, и пока там начальство будет вещать, я с карандашом в руках изучу сей опус, а потом изложу свои мысли по этому поводу.

[Nehbcn]

Статейка то с душком!

К великому сожалению, это был «не наш» выбор. Наш — закрепил и развил то, что «заставило нас выбрать дорогу»: деспотическое правление, традиционно-консервативную экономику, нетерпимость к инакомыслию.

Автор имеет к Невскому личную неприязнь и как то забывает, что "почти все
крупные политические и экономические центры Киевской Руси" вошли в состав Литвы не в 1240 году, а гораздо позже!
Описываемый автором Александр,получив ярлык на великое княжение обязан был, как и полагается деспоту, захватить с помощью Орды все остальные княжества! Тем более и немецкой угрозы никакой не было!
Почему этого не произошло?
Автор забывает и то, что Невский совместно с литовским князем вёл переговоры о обьединении Литвы и Руси и только смерть литовского вождя не позволила превратить планы в жизнь.

Да и потом.............на какого лидера нельзя вылить бочку дерьма?

[Митрий Московский]

Автор забывает и то, что Невский совместно с литовским князем вёл переговоры о обьединении Литвы и Руси и только смерть литовского вождя не позволила превратить планы в жизнь.

Да и потом.............на какого лидера нельзя вылить бочку дерьма?

Вчерась по ящику показывали новый "политический" мыльный сериал, называется "Сталин лайв ( лайв- нерусскими буквами)". В нем, мудрый сапожник разгадал гнусные задумки проказника Мао, коий предложил присоединить Китай к СССР как 17-ю республику. Мудрый вождь и учитель Ёся, проник в тайные замыслы китайского кормчего и понял, что это - замануха. И на самом деле Мао хочет СССР присоединить к Китаю, для победы над США. Он отказал посягателю и тем спас народы СССР от "желтой угрозы". Спасибо товарищу Сталину, что мы не стали китайцами.
К чему это я? К тому, что переговоры с Литвой при Александре - из той же оперы. Тем, кто с Литвой "объединился", я "поробащенный ордой" не завидую.

[Nehbcn]

Автор забывает и то, что Невский совместно с литовским князем вёл переговоры о обьединении Литвы и Руси и только смерть литовского вождя не позволила превратить планы в жизнь.

Да и потом.............на какого лидера нельзя вылить бочку дерьма?

Вчерась по ящику показывали новый "политический" мыльный сериал, называется "Сталин лайв ( лайв- нерусскими буквами)". В нем, мудрый сапожник разгадал гнусные задумки проказника Мао, коий предложил присоединить Китай к СССР как 17-ю республику. Мудрый вождь и учитель Ёся, проник в тайные замыслы китайского кормчего и понял, что это - замануха. И на самом деле Мао хочет СССР присоединить к Китаю, для победы над США. Он отказал посягателю и тем спас народы СССР от "желтой угрозы". Спасибо товарищу Сталину, что мы не стали китайцами.
К чему это я? К тому, что переговоры с Литвой при Александре - из той же оперы. Тем, кто с Литвой "объединился", я "поробащенный ордой" не завидую.

Хм.......на самом деле не так всё трагично!
В те времена Литва мало чем отличалась от того же Минска или Козельска. Народ был тот же, язык тоже и ещё при Грозном боляры бегали туды-сюды и предлагали свои услуги. Именно это и позволило Литве практически безболезненно обьединить под своим скипетром бывшую Киевскую Русь.
Народ просто не видел разницы между князем Витовдом и князем Даниилом, к тому же зачастую у них были общии дедушки и бабушки!

[thor]

[quote="Nehbcn"]Статейка то с душком!


С душком - но с каким? Я ее внимательно прочитал, перечеркал вдоль и поперек карандашом и при всем моем неуважении и нелюбви к Западу я не нашел в ней по большому счету ничего такого сверхкрамольного и "душного". Разбор полетов отложил на потом, но я его сделаю и постараюсь завтра выложить на страничке. Единственное, к чему можнопридраться - так это к 200 псковским боярам (кстати говоря, где-то я встречал упоминание о 200 псковских лучниках, отправившихся в тот самый поход и не вернувшихся - а лучники то же мужи), что и сделал Shurik, а в остальном.... Короче, разбор полетов впереди.

[Митрий Московский]

А "народ" когда-нибудь "видел разницу"?
Ему "Что не поп, то батька". Какой адиёт не сядит на голову, всё: "Отец Родной, Богом посланный"

[thor]

А кто его, народ-то спрашивал. Вон, и вече то самое, судя по всему, касалось-то не всех псковичей и новгородцев, в только "вятших", лучших мужей, а прочие могли глотки драть и кулаками махать на мосту через Волхов. Решали же в конечном итоге все вопросы бояре, "триста золотых поясов",городской патрициат, а людишкам оставалось только мириться с этим же или же, когда было невмоготу, вставать на русский бунт, бессмысленный и беспощадный, и то только ради того, чтобы одних бояр сменить на других. "Меньших" да "молодших" никто не слушал, нигде никогда, и нужны они были только по большому счету как пушечное мясо и как налогоплательщики (тот же самый ордынский выход платить).

[shuric]

Единственное, к чему можнопридраться - так это к 200 псковским боярам

Ой далеко не единственное. Будет время - займемся.

[thor]

Единственное, к чему можнопридраться - так это к 200 псковским боярам

Ой далеко не единственное. Будет время - займемся.

Не Nehbcn это писал, а я. А по сути мои слова в силе - кроме как к 200 боярам придраться особо не к чему.
P.S.. А время изыщите, хотелось бы все-таки по пунктам посмотреть, с чем именно в опусе г-на Данилевского Вы не согласны и чем его версия событий Вас не устраивает, а то пока от Stanislaw'а дождешься внятного ответа (не эмоций)... Одним словом, ждем!

[shuric]

[quote="thor"]А по сути мои слова в силе - кроме как к 200 боярам придраться особо не к чему.
[quote]

Не к чему? А как вы оцениваете такой фрагмент:

И все-таки предел-то продвижению крестоносных рыцарей НА ВОСТОК был положен? Был. Но несколько раньше. За шесть лет до сражения на Чудском озере немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шавлями (Шяуляем). Правда, разбили их литовские отряды под командованием Миндовга (Миндаугаса), на сторону которого перешли еще и земгальские войска. В этом сражении погибли сам магистр ордена Волквин и предводитель отряда крестоносцев из Северной Германии Газельдорф. Продвижение немецких рыцарей на восток не просто было остановлено, они были отброшены на запад фактически к границам 1208 года!

Не вдаваясь в подробности отмечу, что от ливонцев Литва находится не на востоке, а скорее на западе. И предел продвижению крестоносных рыцарей на восток был Миндовгом положен как то странно - предел положен, а Псков рыцари захватили.

Или вот блестящая фраза "Никто не знает, какой ценой были подавлены эти выступления...". Отчего бы не написать "Никто не знает, сколько малолеток растлил Александр Ярославович"?