Парижский мирный договор 1856г и окончание Кавказской войны.

Полководцы, тактика, стратегия. Победы и поражения. История войн и военного искусства...

Модератор: Atkins

Сообщение ZORA » 12 янв 2008, 20:57

http://magazines.russ.ru/zvezda/2007/12/go6.html

"Впервые идея о выселении горцев Западного Кавказа была сформулирована еще в 1857 году начальником главного штаба Кавказского корпуса Дмитрием Алексеевичем Милютиным в специальной записке “О средствах к развитию русского казачьего населения на Кавказе и к переселению части туземных племен”.

Милютин, активный участник Великих реформ Александра II, отнюдь не был охранителем, реакционером. Это был скорее человек умеренно либеральных взглядов и высокой личной порядочности. Но политический либерализм в России прекрасно сочетался с имперской идеологией (см.: Я. Гордин. “Декабристы и Кавказ. Имперская идеология либералов” // “Империя и либералы”. СПб., 2001).

Милютин писал: “Необходимо переселить их на Дон, потому что в Ставропольской губернии нет свободных земель, что водворение их в тылу казачьего населения было бы неудобно и отклонило бы нас от главной цели, т. е. развития русского населения на северной покатости Кавказского хребта до решительного перевеса его над живущими там племенами азиатского происхождения. Не обращая там горцев в казаки, нужно устроить из них на Дону особенные поселения вроде колоний. Мы должны тщательно скрывать эту мысль от правительства горцев, пока не наступит пора для исполнения ее”31.

Командующий Кавказским корпусом князь Александр Иванович Барятинский, “коренной кавказец”, решительно поддержал своего начальника штаба: “Нет причины щадить те племена, которые упорно остаются враждебными, государственная необходимость требует отнятия у них земель”32.

Кавказский комитет в Петербурге, однако, не поддержал идею. В заключении комитета говорилось: “Глубокая привязанность к родине известна, а поэтому нельзя сомневаться, чтобы они не предпочли смерть водворению в степях Донской земли. Не только целые племена, но и одиночные семейства не решаются покориться на таких условиях, и применение предполагаемой меры повело бы не к покорности горцев, а к их истреблению. Кроме того, эта мера может повлечь за собою общее волнение и даже восстание самых мирных и преданных нам обществ”33.

Это было за два года до пленения Шамиля и усмирения Восточного Кавказа — Чечни и Дагестана. Шамиль был еще силен. И государственных мужей в столице справедливо пугала перспектива тотального выступления всех горских племен против русских войск. Притом что наиболее трезвые из них понимали: Россия надрывается, ведя эту бесконечную войну. Статс-секретарь Александр Васильевич Головнин писал Милютину в марте 1858 года: “Какое государство в мире в состоянии держать постоянно 300 тыс. войска на военном положении и терять в год постоянно по 30 тыс. человек? Какое государство может уделять шестую часть всего дохода на одну область?!!”34

Для того чтобы понимать стремление этой части элиты закончить Кавказскую войну любым способом, надо представлять себе финансовое положение империи после царствования Николая I и Крымской войны, в частности. Тот же Головнин, прекрасно осведомленный о положении дел, писал Милютину на Кавказ в то самое время, когда Филипсон договаривался с абадзехами, — в ноябре 1859 года: “Если не будет принята целая система самых энергических мер, то государственное банкротство, т. е. потеря всякого кредита за границей и понижение на 50% и более ассигнаций, т. е. кредитных билетов в Империи, неизбежно. Это уже началось… Вы говорите, что Россия богата, что надо отыскивать новые источники дохода. Да, Россия богата, но в будущем и с условием затраты на нее капиталов, а их-то и нет, и некогда ждать будущих доходов, ибо надобно жить и платить долги. Россия — это огромное поместье, которое владелец получил с лесами, рыбными ловлями, минеральными богатствами в недрах земли, но без капиталов и с огромными долгами”35.

Это был момент, когда Петербург готов был санкционировать компромисс. Черкесы не были к нему готовы.

Отчасти это объяснялось их туманными представлениями о возможностях империи, отчасти — ложными надеждами, которые внушали им английские эмиссары, надеждами на помощь европейских государств, в первую очередь Англии. Большинство кавказского генералитета во главе с Барятинским отчаянно противилось такому варианту.

Милютин вспоминал: “Мысль о поголовном выселении из гор всего туземного населения и занятия всей предгорной полосы сплошь казачьими станицами — вообще не одобрялась в Петербурге и вызывала сильные возражения… В отношении горцев говорили, что предположенная слишком жестокая мера доведет их до озлобления и отчаянного сопротивления”36.

Выбор стратегии в конечном счете зависел именно от кавказского генералитета и той информации, которой он снабжал Петербург.

Тот же Милютин рассказал, как принималось в 1860 году роковое для черкесов решение: “Главным предметом совещаний был план военных действий в Закубанском крае. В этом вопросе существенно различались взгляды генерал-лейтенанта Филипсона и графа Евдокимова. Первый отстаивал мнения, изложенные в прежней его записке; основная мысль его заключалась в том, что горское население западной половины Кавказа совершенно отлично от населения восточной, что к нему вовсе не применим тот образ действий, который привел к таким успешным результатам в Чечне и Дагестане, что крутые меры против шапсугов и убыхов только вызовут вмешательство европейских держав, особенно Англии, которая не признает прав России на восточный берег Черного моря. По мнению Филипсона, следовало мерами кроткими при содействии Магомет-Эмина достигнуть на всем Западном Кавказе такой же степени покорности, какая уже была достигнута относительно абадзехов и натухайцев, стараясь упрочить нашу власть в этом крае только занятиями некоторых укрепленных пунктов, проложением дорог, рубкою просек, введением управления сообразно быту и нравам племен в духе гуманном, не препятствуя торговым сношениям прибрежных горцев с Турцией и т. д.

Нельзя не подивиться такому оптимизму Григория Ивановича Филипсона, тридцать лет прослужившего на Кавказе (именно в западной части его) и, стало быть, имевшего довольно времени, чтобы убедиться, как смотрят горцы на гуманность и кротость и как мало можно полагаться на их изъявления покорности”37.

Думаю, что Филипсон отнюдь не был наивен, знал горцев не хуже своих оппонентов и никаких иллюзий не питал. Это явствует из его мемуаров. Он был стратегически мудрее Милютина, не говоря уже о Евдокимове. Именно потому, что он четверть века прослужил на Западном Кавказе и понимал его особость, он и хотел, чтобы черкесский мир стал составной частью общероссийского мира. Он прекрасно понимал все трудности и опасности этого пути, он знал все особенности горского характера. Но он был сторонником процесса с фундаментальными результатами, сторонником постепенной адаптации горцев к миру европейских представлений и поэтапного, а не одномоментного включения их в общеимперский организм или же полного, по возможности, изъятия их из подвластного России пространства.

Милютин вспоминал: “После Филипсона высказал свое мнение граф Евдокимов. Ему не стоило большого труда победоносно опровергнуть иллюзии бывшего начальника Кубанской области. С обычными ясностью, отчетливостью, простотой изложил граф Николай Иванович свой план действий, основанный на прежних предположениях, поддерживаемых самим главнокомандующим и состоящий в том, чтобы решительно вытеснить из гор туземное население и заставить его или переселиться на открытые равнины позади казачьих станиц, или уходить в Турцию… Само собой разумеется, что мнение графа Евдокимова взяло верх и предметом обсуждения оставались только способы исполнения его плана”38.

В ясности и простоте плана Евдокимова заключалась и его сила, и его принципиальная порочность. Он давал несомненный тактический выигрыш. Во-первых, как представлялось, легко решалась проблема колонизации. Во-вторых, учитывался важный геополитический фактор, о котором говорили и думали все, кто занимался судьбой Кавказа. Фадеев в “Письмах с Кавказа”, публиковавшихся в “Московских ведомостях” в 1864—1865 годах, а затем вышедших отдельным изданием, писал: “Перевоспитать народ есть дело вековое, а в покорении Кавказа главным элементом было именно время, данное нам, может быть, в обрез, может быть, в последний раз, для исполнения одной из жизненных задач русской истории. Было бы чересчур легкомысленно надеяться переделать в данный срок чувства почти полумиллионного варварского народа, искони независимого, искони враждебного, вооруженного, защищаемого неприступной местностью, предоставленного постоянному влиянию всей суммы враждебных России интересов… В случае же войны Кавказская область стала бы открытыми воротами для вторжения неприятеля в сердце Кавказа”39.

В этих опасениях был некоторый смысл. Во время Крымской войны, когда на театре военных действий у русского командования катастрофически не хватало войск, — франко-англо-турецкий экспедиционный корпус превосходил русскую полевую армию не только по качеству вооружения, но и численно, — на Кавказе стояло более двухсот тысяч закаленных солдат. Командование не решалось сколько-нибудь существенно ослабить Кавказский корпус, опасаясь массированного удара со стороны горцев в случае вражеского десанта на Черноморское побережье.

Однако опасения эти были преувеличены. Горцы не выступили не только из-за концентрации русских войск, но и потому, что сомневались в реальных возможностях Турции.

Их потенциальная агрессивность не в последнюю очередь была результатом полувековой политики империи. Хотя еще в конце 1830-х годов Николай Николаевич Раевский-младший, командовавший Черноморской линией, предлагал иные — компромиссные — варианты, построенные на уважении горских традиций и экономическом вовлечении горцев в отношения с российской властью.

Филипсон, служивший под командованием Раевского — он был у него начальником штаба, — в значительной степени развивал через двадцать лет идеи, воспринятые у своего командира и наставника.

Окончательно судьба черкесов была решена осенью 1861 года, во время поездки Александра II по Кавказу.

16 сентября император принял депутатов от абадзехов, убыхов и шапсугов. Милютин вспоминал: “Предстал перед русским Императором один из известной убыхской фамилии Берзеков… Он обратился к Государю с речью, а один из абадзехских старшин поднес от имени всего народа абадзехского адрес, в котором высказывалась в начале готовность войти окончательно в подданство русскому Императору
, “соединиться с ним так, чтобы никогда уже не выходить из повиновения поставленному им начальству”; испрашивалось прощение прежних проступков, “совершенных по невежеству и притом в то время, когда они, абадзехи, были еще непокорными…”; но затем слышались такие условия: “оставить за ними в неприкосновенности все земли от р. Лабы до пределов абадзехской земли, от р. Кубани до земель шапсугов и от Гагры до пределов земли убыхов; не строить более на сказанных землях ни крепостей, ни укреплений, ни сел, ни деревень и не проводить дорог, которые вредят посевам хлеба, находящимся преимущественно вблизи дорог…”. В заключение испрашивалась “выдача пленных горцев и возвращение беглых холопов”. На этот адрес и на речь депутатов Государь ответил в немногих словах, что “примет покорность только безусловную, а устройство быта и судьбы народа поручил кавказскому начальству”, а потом указал горцам обращаться с их просьбами к графу Евдокимову”.

Реакция горцев была вполне предсказуема: “Горские депутаты уехали из лагеря крайне разочарованные и недовольные;
ожидавшая возвращения их толпа, узнав об ответе “падишаха”, пришла в сильное волнение, и партия, клонившая дело к покорности, должна была умолкнуть. Убыхи и шапсуги постановили решение — продолжать войну с русскими до последней крайности; абадзехи же положили выждать еще до новых переговоров с графом Евдокимовым”40.

Разумеется, попытки переговоров с Евдокимовым ни к чему не привели.

Так была упущена последняя возможность взаимоприемлемого компромисса.

Среди требований горцев было одно, на которое российские власти не могли пойти ни при каких обстоятельствах: “возвращение беглых холопов”. Проблема “холопов”, а попросту говоря, рабов была наиболее сложной даже при готовности сторон пойти навстречу друг другу. (А этого, увы, не было.)
(...)

Социальная структура адыгского общества была сложнее, чем это представлялось внешним наблюдателям. Зависимый крестьянин и раб — разные социальные фигуры. Но факт существования рабства был несомненен, и русская власть вовсе не склонна была упускать такой козырь. И требование горских старшин вернуть “беглых холопов” и, таким образом, подтвердить законность и неприкосновенность рабства существенно подрывало их позиции.
(...)
И однако же встреча горских старшин с императором в сентябре 1861 года являет собой отнюдь не такой простой сюжет, каким он представлен у Милютина и многих других мемуаристов.
(...)

Вот как представляет подоплеку переговоров императора и горских депутатов Венюков: “Не могу не рассказать… одного важного исторического факта, известного очень немногим. Когда Государь прибыл на Кавказ, то охотно изъявил согласие на прием горских старшин, которые должны были заявить свои пожелания. Кажется, в то время в высших правительственных сферах не было решено, вытеснять ли горцев с их земель или оставить там, ограничась проведением через эти земли дорог и постройкою укреплений? Следующие слова официального “Обзора царствования императора Александра II”, изд. в 1871 году, заставляют думать, что правительство было склоннее на последнюю меру. Именно в “Обзоре” говорится: “Огромность жертв, которых требовал план изгнания горцев из их убежищ, и жестокость такой меры смущали энергию исполнения… Его Величество, принимая горских депутатов, предложил им сохранение их обычаев и имуществ, льготу от повинностей, щедрый замен тех земель, которые отошли бы под наши военные линии, и требовал только выдачи всех русских пленных и беглых. Что же ответили горские старшины? На другой день они представили челобитную, в которой требовали немедленно вывести русские войска за Кубань и Лабу и срыть наши крепости”. — Факт этот верен, да только в рассказе не договорено кое-что, что, может быть, было и неизвестно рассказчику и что именно я хочу здесь сообщить. После милостивого приема Государем депутатов граф Евдокимов сильно опасался, что горцы примут императорское предложение и останутся на своих землях под “покровительством” России, чего он никак не хотел допустить, порешив в своем уме выгнать их из гор всех до последнего. Зная легковерность азиатов, он командировал к ним ночью своего приближенного полковника Абдеррахмана и приказал ему внушить горцам, что они могут требовать теперь всего, даже удаления наших войск за Лабу и Кубань и срытия укреплений. Те поддались на коварный совет, и участь их была решена”46.

Вся сумма свидетельств о ситуации, в которой принималось решение судьбы горцев, делает этот рассказ правдоподобным. Мы помним, в каком катастрофическом состоянии находились российские финансы, а стало быть, и экономика вообще. Александр II представлял себе, сколько еще человеческих и финансовых жертв потребует военная операция по усмирению черкесов, и, естественно, не обладая специфическим “кавказским патриотизмом”, особой “кавказской идеологией” — в отличие от Барятинского и Милютина, не имея личных счетов с горцами — в отличие от Евдокимова, он искал наименее болезненные пути разрешения конфликта.

Из вышесказанного ясно, что реализовавшийся трагический для адыгов исторический вариант не был неизбежен и детерминирован. Черкесия, черкесская цивилизация имела шансы сохраниться — в границах Российской империи — при всех издержках этого положения.

Сохранить прежний статус горцам не удалось бы в любом случае, но перед обеими сторонами конфликта — нападающей и защищающейся — стоял выбор: медленный и сложный процесс сближения или одномоментная акция, радикально меняющая положение вещей.

Состоялся второй вариант — катастрофический для горцев и, в конечном счете, далеко не лучший для России.

Ключевую роль в трагедии адыгов играл, безусловно, граф Евдокимов
, человек по-своему глубоко незаурядный.
(...)

Если возвращаться к тому, с чего мы начали, — к проблеме геноцида, то нужно только представить себе чудовищную реальность исхода черкесов в Турцию, перед которой меркнут все обиды, нанесенные горцами сопредельному русскому населению, и все геополитические соображения.

Большинство черкесов — кроме наиболее знатных и состоятельных, заранее подготовивших свою эмиграцию, — отправлялись в Турцию нищими.
(...)

Трагедия разворачивалась на глазах многочисленных наблюдателей — и русских, и иностранцев, ошеломленных увиденным и оставивших соответствующие свидетельства: “Весь северо-западный берег Черного моря был усеян трупами и умирающими, между которыми сохранялись небольшие оазисы еле живых, ожидавших своей очереди отправления в Труцию”51.

Выполняя установку Евдокимова, черкесов гнали из родных мест, стремясь как можно скорее очистить горы, но при этом не было и малой доли судов — как турецких, так и русских, способных быстро перебросить эту огромную массу людей через море. Отсюда — мучительная жизнь на прибрежной полосе, голод, болезни…
(...)

Знал ли умный, интеллигентный, либеральный Дмитрий Алексеевич Милютин, в то время уже военный министр, проводивший прогрессивные реформы, чем обернулась для сотен тысяч горцев его любимая идея очищения гор от коренного их населения?..

Нет устоявшихся представлений ни о реальной численности адыгов перед изгнанием, ни о точном числе переселенцев. Скорее всего, на отведенные российской властью земли переселилось не более 8—10% от общего числа черкесов.
(...)

Тот вариант судьбы черкесов и Черкесии, который избран был кавказским генералитетом, оказался стратегически порочным. Дело было не только в провале колонизации. Был не менее важный, хотя и менее заметный внешне нравственный аспект происшедшего. То, что произошло с черкесами-махаджирами, было для России опасным уроком бесчеловечности. Если сам факт завоевания Кавказа имеет свое объяснение геополитического характера, то степень жестокости, проявленная к уже побежденному, бессильному населению, не имеет ни объяснения, ни тем более оправдания.

Кавказская война была сложнейшим явлением, многообразно воздействовавшим на общественное сознание России. Через Кавказскую войну прошли сотни тысяч русских людей. Влияние Кавказа на русскую культуру в самом широком смысле еще не исследовано и не осознано.

Не обдуман и не осознан и тот урок безнаказанной бесчеловечности, который получила Россия на Западном Кавказе.

И еще одно: Российская империя лишила себя возможности обогатиться не просто лишними землями, но инкорпорировать своеобразную и мощную культуру, которая, сближаясь с русской культурой, обогатила бы ее представления о взаимоотношениях человека с миром, человека с человеком.
(...)

Да, факт геноцида против черкесского народа несомненен. И те, кто его отрицает, либо кривят душой, либо — что маловероятно — добросовестно заблуждаются. Даже те скромные сведения, которые приведены в этом очерке, говорят именно о геноциде. А в цитированной выше книге Г. А. Дзидзарии собран обширный и стопроцентно убедительный материал на эту тему."
Житие мое...
Аватара пользователя
ZORA
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 1102
Зарегистрирован: 23 фев 2007, 12:52
Откуда: Москва

Сообщение ZORA » 12 янв 2008, 21:04

Neska писал(а):Что тут возразить?
Жаль, что погибла такая культура.
Не нашла способа сосуществования с Россией - и погибла.
Вывод: жаль, что не нашла способа сосуществования.

Но гибель такого рода культурных ценностей - совсем не специфика Западного Кавказа. Это происходит практически всегда и везде при смене политической власти на территории:
Испанцы засыпали каналы Теночтитлана с плавучими огородами ацтеков, строя свой Мехико. За полстолетия до этого была ими же уничтожена цветущая Гранада.
Британцы разбалансировали сельскохозяйственный мир вообще четверти ойкумены: где хлопок один выращивали, где - чай, где - бананы. Откуда бобровые шкурки вывозили в бешеных количествах, откуда - слоновую кость, откуда - бизонью кожу на цилиндры...

Только не надо делать вывод, что это уничтожение черкесской агрокультуры было предопределено вследствие каких-то внутренних дефектов в российском менталитете: татарская культура почему-то не заглохла, башкиры как добывали мед - так до сих пор его и добывают (из народных промыслов (или льгот и вольностей) у башкир Россия лишь обычай грабить калмыков изъяла). И так далее. Так что, как говориться, неча на зеркало пенять...


У Гордина большая статья - я привел только выдержки из исторической части, потому что политическая (признание геноцида, репотриация, кто "хороший", а кто "плохой") для меня, в рамках этой темы, не интересна.

Статья сама по себе очень любопытная, поэтому я и взял на себя смелость привести ее часть - целиком можно прочитать по ссылке.

Зачем я привел так много?
Мы постоянно "застреваем" на вопросе геноцида, кто "дикарь", а кто нет и пр., и не можем рассматривать "техническую" сторону, а имено она меня интересует больше всего - особенно внешнеполитический фон событий и финансовое состояние империи в моменте + степень истощенности Черкесии.

Более того - ЛИЧНОСТНЫЙ ФАКТОР - в этой истории огромный вес субъективных факторов, которые, задним числом, за уши пытаются притянуть к объективным процессам.

Позиция Франции, назревающий финансовый крах в РФ, польские события, война в США, неурожай 1861 г в Европе и пр и пр. - вот о чем хочеться поговорить, в взаимосвязи с событиями в Черкесии.

Там такой замес был в тот момент, что его разбирать и разбирать...
Последний раз редактировалось ZORA 22 янв 2008, 21:58, всего редактировалось 1 раз.
Житие мое...
Аватара пользователя
ZORA
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 1102
Зарегистрирован: 23 фев 2007, 12:52
Откуда: Москва

Замес, вернее его часть

Сообщение ZORA » 21 янв 2008, 19:18

http://community.livejournal.com/letchers_07/1650.html

1853-1856 - Восточная (Крымская) война
1856-1864 - реорганизация Кавказской армии и финал Кавказской войны: сокрушение Дагестано-Чеченского имамата Шамиля (1859) и Черкесского Великого Священного единения (1864).
1856-1860 - Вторая Опиумная война
1856-1857 - Гератский конфликт и Англо-Иранская война
1857-1859 - Восстание сипаев в Индии - в 1858 ликвидируется Ост-Индийская компания
1858 - Парижская конфиренция
1858-1862 - успешное франко-испанское вторжение во Вьетнам
1859 - сложный год ву французов в Алжире
1859 - Австро-Сардино-Французская война в Италии и вхождение Тосканы, Пармы, Модены и Романьи в Сардинию
1859 - образование Румынии
1860-1861 - Англо-Маорийская война
1860 - свержение Неаполитанских Бурбонов
1861 - образование Конфедерации - раскол в Северо-Американских соединенных штатах
1861 - отмена крепостного права в России
1861 - фактическое завершение Рисорджименто в Италии (окончательно завершилось присединением Рима в 1870)
1861-1865 - Гражданская война в США - поражение Юга
1861-1867 - интервенция Европейских держав в Мексику
1862 - прокламация Линкольна об отмене рабства
1862 - Англо-Японский конфликт
1863-1864 - Циньцы, при Европейской поддержке, уничтожают тайпинов.
1863 - Польское восстание
1864 - Англия, Франция, Голландия и США в Симоносекском инцинденте с Японией
1864-1870 - Парагвайская война

***
Вот какая эпоха!
И практически все взаимосвязано - если не напрямую, то через рукопожатие.
Житие мое...
Аватара пользователя
ZORA
Модератор
Модератор
 
Сообщения: 1102
Зарегистрирован: 23 фев 2007, 12:52
Откуда: Москва

Пред.

Вернуться в Человек войны

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5