Добавлено: 17 июл 2008, 08:00
Маньчжуры
Сохранность маньчжурских архивов до эпохи Канси совершенно неудовлетворительная. Большая часть сохранившихся документов, опять же, введена в оборот в период Цяньлун (1735-1795) в составе сочинения Агуя "Кайго фанлюэ" (Об основании государства) и подверглась определенной обработке.
Большой интерес представляют собой цинские неофициальные документы (дневники, неофициальные истории и т.д.) второй половины XVII века, но они написаны после Амурских войн (самые ранние воспоминания - "Нингута цзилюэ" - относятся к 1669 г., но записаны они гораздо позже). Наиболее ранним неофициальным источником о событиях, обнаруженным в начале 1980-х, является дневник, который вел весной-осенью 1658 г. корейский военачальник Син Ню, принявший участие в решающем сражении с казаками 30 июня 1658 г. (по ст. стилю) на Корчевском плесе неподалеку от устья Сунгари-улы.
В целом, картина складывается такая - после поражения у Ачанска мэйрэн-чжангин Хайсэ был наказан. Многие считают, что его казнили, т.к. иероглиф син имеет два значения - "наказать" и "казнить". Г.В. Мелихов (один из лучших знатоков темы в мире) переводил сответствующий пассаж из "Шилу" так:
В застенном Китае в это время служил военачальник Шархода (1599-1659), бывший уроженцем сунгарийского селения Нельба. Он неоднократно просился на родину, чтобы организовать отпор казакам, но до 1652 г. его не отпускали - он сражался со сторонниками Минов в центральной части Китая.
После поражения маньчжуров у Ачанского острога про него вспомнили - Шархода поучил титул Бэйхай-ван и был направлен в Нингуту с отрядом войск. В 1653 г. он стал первым амбань-чжангином Нингуты (т.е. Нингута приобрела более высокий статус). Мэйрэн-чжангинами при нем стали двое маньчжуров - Хайта и Нигэли. Ни Сифу, ни Хайсэ больше не упоминаются. Не упоминаются также прочие деятели, упомянутые Хабаровым - Исиней, Иведака-мафа, Тамфи-мафа, Учурда. Из аппарата управления землями Нингуты у Син Ню упоминается большое количество чиновников - переводчики, комендант крепости, офицеры гарнизона, но далеко не все из них упомянуты по именам. Очевидно, что в Нингуте начались спешные приготовления к обороне, но сразу же нарастить мощь местных вооруженных сил было невозможно.
В "Цин ши гао" о деятельности Шарходы в Нингуте сказано очень скупо - "защищал рубежи государства в Нингуте и совершил много подвигов". Син Ню пишет подробнее: "Каждый год понимает войска и в боях теряет много людей. Многие ненавидят его за это". Сам Син Ню связывал большие потери местного ополчения с подавляющим превосходством казаков в огнестрельном оружии и низким уровнем подготовки ополченцев: "Если местных солдат хорошо обучать, то они станут как тигры, у которых выросли крылья". На сравнительных стрельбах корейские солдаты показали отличные результаты, а местные ополченцы лишь продемонстрировали, что им немного знакомо огнестрельное оружие. Храбрость и патриотизм не помогали против пуль.
Тем не менее, Шархода быстро сориентировался в обстановке - ведь он начал свою боевую деятельность еще при Нурхаци и имел за плечами более 30 лет боевого опыта.
Он понял основную мысль руководителей казачьих отрядов - зимовать на недосягаемой из Нингуты территории Гиляцкой земли, а в течение лета передвигаться по Амуру и сторонним рекам и грабить местное население.
Соответственно строилась и его стратегия - поскольку население по Уссури-ула было малочисленным и от Нингуты до Уссури-ула было далеко, на защиту населения Уссури-ула он не выступил. Он решил защищать магистральный путь вглубь густонаселенных земель - устье Сунгари-ула. Согласно этой стратегии каждую весну крупный отряд выступал из Нингуты и занимал устье Сунгари-улы в удобном для обороны месте. К осени отряд отводился в Нингуту.
Одновременно началось переселение дауров на Нонни-улу, а дючеров - на Сунгари-улу в район Гирина и на Хурха-биру в район Нингуты. Переселенцам выдавали необходимое для обзаведения хозяйством на новом месте - отводили участок, строили дом, давали орудия труда и продовольствие до первого урожая. Уходя с Амура, местное население сжигало свои дома и бросало пашни. Казаки встали перед большой проблемой - собрать ясак они могли теперь только с тех мест, куда не успели добраться раньше - до 1653 г.
Шархода готовил войска и, одновременно, стремился упорядочить управление местным населением. Син Ню отметил, что Нингута при Шарходе состояла из более, чем 1000 домов, крепость была в хорошем состоянии, в ней были амбары с продовольствием, а население выглядело зажиточным. Несмотря на весь свой национализм, он признал, что маньчжуры из Нингуты почти равны корейцам с точки зрения своего культурного развития.
Видимо, большой вклад в развитие Нингуты внесли и ссыльные китайцы, приток которых в Нингуту увеличился с 1652 г.
Таким образом, в Нингуте и в т.н. "Наунских селах" (группа поселений на Нонни-ула) готовились к контрудару по казакам. Параллельно проводилась огромная работа по введению прямого цинского управления у местных племен. Лишь отсутствие боевых кораблей мешало навязать казакам решающий бой.
Очень важным для изучения Амурского вопроса является введение в оборот текстов из "Баци тунчжи чуцзи" (1735). Перевод Л.К. Россохина очень неудовлетворителен, хотя, конечно, маньчжурский язык он знал просто блестяще!
Во многих позднейших цинских документах использовались материалы из "Баци тунчжи чуцзи", но перевод Россохина, сделанный в XVIII веке
а) неточен, т.к. ближе к пересказу, чем к научному переводу;
б) является библиографической редкостью.
Биографии из "Цин ши гао" являются лишь обработанными извлечениями из "Баци тунчжи чуцзи". В ряде случаев редакция первоисточника произведена так искусно, что о проблеме хоть и сказано, но подробностей не выяснить!
Сохранность маньчжурских архивов до эпохи Канси совершенно неудовлетворительная. Большая часть сохранившихся документов, опять же, введена в оборот в период Цяньлун (1735-1795) в составе сочинения Агуя "Кайго фанлюэ" (Об основании государства) и подверглась определенной обработке.
Большой интерес представляют собой цинские неофициальные документы (дневники, неофициальные истории и т.д.) второй половины XVII века, но они написаны после Амурских войн (самые ранние воспоминания - "Нингута цзилюэ" - относятся к 1669 г., но записаны они гораздо позже). Наиболее ранним неофициальным источником о событиях, обнаруженным в начале 1980-х, является дневник, который вел весной-осенью 1658 г. корейский военачальник Син Ню, принявший участие в решающем сражении с казаками 30 июня 1658 г. (по ст. стилю) на Корчевском плесе неподалеку от устья Сунгари-улы.
В целом, картина складывается такая - после поражения у Ачанска мэйрэн-чжангин Хайсэ был наказан. Многие считают, что его казнили, т.к. иероглиф син имеет два значения - "наказать" и "казнить". Г.В. Мелихов (один из лучших знатоков темы в мире) переводил сответствующий пассаж из "Шилу" так:
.Хайсэ был наказан, а Сифу - отстранен от должности и получил 100 ударов плетьми, но они все же были оставлены в Нингуте
В застенном Китае в это время служил военачальник Шархода (1599-1659), бывший уроженцем сунгарийского селения Нельба. Он неоднократно просился на родину, чтобы организовать отпор казакам, но до 1652 г. его не отпускали - он сражался со сторонниками Минов в центральной части Китая.
После поражения маньчжуров у Ачанского острога про него вспомнили - Шархода поучил титул Бэйхай-ван и был направлен в Нингуту с отрядом войск. В 1653 г. он стал первым амбань-чжангином Нингуты (т.е. Нингута приобрела более высокий статус). Мэйрэн-чжангинами при нем стали двое маньчжуров - Хайта и Нигэли. Ни Сифу, ни Хайсэ больше не упоминаются. Не упоминаются также прочие деятели, упомянутые Хабаровым - Исиней, Иведака-мафа, Тамфи-мафа, Учурда. Из аппарата управления землями Нингуты у Син Ню упоминается большое количество чиновников - переводчики, комендант крепости, офицеры гарнизона, но далеко не все из них упомянуты по именам. Очевидно, что в Нингуте начались спешные приготовления к обороне, но сразу же нарастить мощь местных вооруженных сил было невозможно.
В "Цин ши гао" о деятельности Шарходы в Нингуте сказано очень скупо - "защищал рубежи государства в Нингуте и совершил много подвигов". Син Ню пишет подробнее: "Каждый год понимает войска и в боях теряет много людей. Многие ненавидят его за это". Сам Син Ню связывал большие потери местного ополчения с подавляющим превосходством казаков в огнестрельном оружии и низким уровнем подготовки ополченцев: "Если местных солдат хорошо обучать, то они станут как тигры, у которых выросли крылья". На сравнительных стрельбах корейские солдаты показали отличные результаты, а местные ополченцы лишь продемонстрировали, что им немного знакомо огнестрельное оружие. Храбрость и патриотизм не помогали против пуль.
Тем не менее, Шархода быстро сориентировался в обстановке - ведь он начал свою боевую деятельность еще при Нурхаци и имел за плечами более 30 лет боевого опыта.
Он понял основную мысль руководителей казачьих отрядов - зимовать на недосягаемой из Нингуты территории Гиляцкой земли, а в течение лета передвигаться по Амуру и сторонним рекам и грабить местное население.
Соответственно строилась и его стратегия - поскольку население по Уссури-ула было малочисленным и от Нингуты до Уссури-ула было далеко, на защиту населения Уссури-ула он не выступил. Он решил защищать магистральный путь вглубь густонаселенных земель - устье Сунгари-ула. Согласно этой стратегии каждую весну крупный отряд выступал из Нингуты и занимал устье Сунгари-улы в удобном для обороны месте. К осени отряд отводился в Нингуту.
Одновременно началось переселение дауров на Нонни-улу, а дючеров - на Сунгари-улу в район Гирина и на Хурха-биру в район Нингуты. Переселенцам выдавали необходимое для обзаведения хозяйством на новом месте - отводили участок, строили дом, давали орудия труда и продовольствие до первого урожая. Уходя с Амура, местное население сжигало свои дома и бросало пашни. Казаки встали перед большой проблемой - собрать ясак они могли теперь только с тех мест, куда не успели добраться раньше - до 1653 г.
Шархода готовил войска и, одновременно, стремился упорядочить управление местным населением. Син Ню отметил, что Нингута при Шарходе состояла из более, чем 1000 домов, крепость была в хорошем состоянии, в ней были амбары с продовольствием, а население выглядело зажиточным. Несмотря на весь свой национализм, он признал, что маньчжуры из Нингуты почти равны корейцам с точки зрения своего культурного развития.
Видимо, большой вклад в развитие Нингуты внесли и ссыльные китайцы, приток которых в Нингуту увеличился с 1652 г.
Таким образом, в Нингуте и в т.н. "Наунских селах" (группа поселений на Нонни-ула) готовились к контрудару по казакам. Параллельно проводилась огромная работа по введению прямого цинского управления у местных племен. Лишь отсутствие боевых кораблей мешало навязать казакам решающий бой.
Очень важным для изучения Амурского вопроса является введение в оборот текстов из "Баци тунчжи чуцзи" (1735). Перевод Л.К. Россохина очень неудовлетворителен, хотя, конечно, маньчжурский язык он знал просто блестяще!
Во многих позднейших цинских документах использовались материалы из "Баци тунчжи чуцзи", но перевод Россохина, сделанный в XVIII веке
а) неточен, т.к. ближе к пересказу, чем к научному переводу;
б) является библиографической редкостью.
Биографии из "Цин ши гао" являются лишь обработанными извлечениями из "Баци тунчжи чуцзи". В ряде случаев редакция первоисточника произведена так искусно, что о проблеме хоть и сказано, но подробностей не выяснить!