Konrad » 28 окт 2012, 11:12
Мнение современных тюркологов очень интересно.
Я не сторонник теории Зимина.
Но бред Баскакова ужасен.
"Со своими бичами-нагайками, да с жирными лошадыми, которых половцы голодные с удовольствием сожрут, вай-вай, какой тольстый кирасивый вкусный лошадь, - с начальством (куда ж без него?), да с тюркскими низкорослыми минотаврами..."
Начнем с того, что у Комнины скифами зовутся и славяне, о чем у Васильевского можно прочесть, а татраны - жители Татр, на что давно, еще Юговым и до Югова указано, и что со стыдом признал сам же Баскаков в своей книге. Итак, это не печенеги, а удальцы-русины, предки современных украинцев-лемков. Внимательный к Галичине автор должен был их отметить.
Были - всё-таки бывалые, здесь прав Зимин.
Могуты - силачи, могучие.
Ревуги - уж конечно, не эр-буги, мужи-быки, а, с иранских языков, быстрые, стремительные. Скифское словцо.
Шельбиры - тоже скифское словцо, с иранских языков свободные, вольница. Отсюда и слова шельбир, шальвир, которыми в галицких и других украинских песнях величают козаков, то есть представителей военного сословия. Слово живо было еще в позапрошлом столетии, не говоря уже об актах гетманского времени.
Хороша сходная этимология ольберов у некоторых авторов.
Ну и естественно, топчаки - это явно не жирные, вкусные, аппетитно выглядящие лошади, мясом которых запихались тюркские баи и их потомки в лице секретарей райкомов и обкомов. "Я кыназ", - объяснял знакомому моего отца один такой киргизский строитель коммунизма.
Обратите внимание: при таком (неинтернационалистическом, к сожалению ) подходе все характеристики, за исключением татранов, близки: бывалые, могучие, стремительные, вольнолюбивые, свободные, толпящиеся!!! А почему выделили татранов, это вопрос очень интересный, напрямую с авторством связан.
Я всё-таки филолог по первому образованию.
И смею Вас уверить, что как раз этимологии Баскакова "народные". Потому что тюркологу захотелось увидеть там тюрков.
А почитайте у Баскакова историю, как он в кафе "Татраны" попал... Неужели никому не хочется отряхнуть с себя этих тюркских "вшей истории"?
Татран - не печенежское, а "скифское", а прочие скифы у Комниной - славяне.
Историки византийско-печенежских взаимоотношений указывают, что под «скифами» Анна Комнина часто понимает совсем разные по происхождению племена. Определяя нападавших в 1087 году как «одно из скифских племен» (γένος τι Σκυθικόν), Анна не могла так неопределенно выразиться только о печенегах, слишком хорошо ей известных и не раз упомянутых в ее истории под своим собственным наименованием (πατζινάκοι). Скорее всего, речь идет о союзном русско-печенежском войске. Анна Комнина не имеет специального обозначения для русинов и не зовет их нигде тавроскифами, как обычно делали византийские авторы. Наличие в среде противника славян доказывают параллель с текстом Зонары, сходным образом именовавшего русинов, и описанный у Михаила Атталиоты, одного из придворных Никифора Вотаниата, случай с посольством в 1078 году каких-то скифов, живших около Дуная. Те, чтобы доказать лояльность отправивших их и доставить удовлетворение вновь воцарившемуся императору, привели с собой несколько соотечественников, вступивших в связь с печенегами при императоре Михаиле VII, и подвергли их наказанию перед самим василевсом, называя их поступок схизмой и отступничеством. Скифы эти явно были одной веры с ромеями и не являлись ни печенегами, ни куманами, властители, отправившие их, дружественно относились к василевсу, а летописи подтверждают мирный характер отношений князей Руси с Византией в этот период [Васильевский 1908; Грушевський 1905; Насонов 1951].
Некоторые исследователи пытаются даже определить, каких именно русинов подразумевает Анна. Они указывают, что поселения уличей и тиверцев тянулись до Дуная. Как далеко простирались они на запад, неизвестно. Вероятнее предположить, что они главным образом группировались у низовьев этой реки, где сама местность, изрезанная рукавами Дуная, всякими мелкими протоками, представляла больше средств к защите. Здесь удобнее было задержаться оседлому населению. Сюда, вероятно, также выселялись жители с берегов Днепра, Буга и Днестра и подкрепили собою подунайское славянское население [Голубовский 1884]. Из одного известия Анны Комнины видно, что в дунайских городах сидели какие-то варварские князья, поддерживавшие печенегов. В их числе находились Татуш, Хале, то есть, возможно, Олег, Всеслав – явный славянин, Сатца и другие [Комнина 1965; Васильевский 1908; Грушевський 1905]. Именно с этими властителями придунайских крепостей вошло в соглашение некое «скифское» племя и стало тогда без опасения переходить на другую сторону Дуная, опустошая прилежащие земли [Голубовский 1884]. Наличие русинов подтверждается сообщением Анны Комниной, что после перехода через Дунай «скифы», пользуясь перемирием, стали возделывать землю, сеять овес и пшеницу [Комнина 1965; Грушевський 1905; Васильевский 1908]. Печенеги, по словам Иоанна Киннама (книга 1), «никогда не занимались земледелием» [Бибиков 1997]. Оттон Фрайзингенский (Gesta Frid., I, 31) тоже указывает, что в землях печенегов и куманов «в изобилии водится дичь, но им совсем не знакомы лемех и мотыга» [Райт 1988]. Известно также, какие усилия были потрачены византийской администрацией, чтобы привести к оседлости печенегов орд Кегена и Тираха, причем эти усилия так и не увенчались успехом [Васильевский 1908]. У «скифов» было пешее войско [Грушевський 1905]. В числе городков, в которых сидели указанные князьки, Анна Комнина называет Бичин (η‛ Βιτζίνα). Если учесть, что Бичин – это Дичин, то упоминание о нем можно обнаружить и в Ипатьевской летописи. В 1160 году «посла Ростиславъ ис Кыева Гюргя Нестеровича и Якуна в насадехъ на берладники, оже бяхуть Олешье взяли; и постише ѣ у Дциня избиша ѣ и полонъ взяша» [ПСРЛ 1871]. А в списке Воскресенской летописи в числе русских городов находим Дичин, вслед за Дрествином, причем пишущий идет вниз по Дунаю [ПСРЛ 1856]. Дрествин, очевидно, Дристра греческих писателей, теперь Силистрия. Где находился Дичин, в настоящее время определить трудно. Что его надо искать не высоко по Дунаю, уже показывает то обстоятельство, что насады, гнавшиеся за берладниками, настигли их у этого города, а забираться далеко во враждебную область едва ли они могли решиться. Берладники, как видно из этого летописного известия, жили по Дунаю, ибо если они спасались сюда, то, очевидно, здесь был их приют, их область. Они становятся известны в начале второй половины XII века. О них упоминается в 1159 году, когда Иван Ростиславич, прозванный в летописи Берладником, «шедъ с Половци и ста в городѣхъ Подунайскыхъ, и изби двѣ кубарѣ и взя товара много в нею, и пакостяше рыболовомъ Галичьскымъ. И придоша к нему Половци мнози, и берладника у него скупися 6000» [ПСРЛ 1871]. Примечательно, что половцы «npидоша», а берладники «скупишася», следовательно, последние были именно жители той области, в которой были и подунайские города, занятые Иваном. Из грамоты 1134 года известно, что этот князь был владетелем берладским. Из нее также видно, что в этой области были города: Малый Галич, Берладь, Текучий. По имени одного из них и вся область получала название Берлади. Упомянутые города существуют и теперь: это – Галац на Дунае, между устьями рек Серета и Прута; Текучь на Бырладе; и Бырлад на той же реке выше Текуча. Из положения этих городов можно видеть, что Берладская область лежала по берегам рек: Дуная, Бырлада, занимала, вероятно, и побережья Серета и Прута. Если на основании известия Анны Комнины можно предположить, что на Дунай переселялось славянское население с берегов Днестра, Днепра и Буга, то есть, теснимые кочевниками уличи и тиверцы, то в свою очередь, название берладского города, «Малый Галич», может показывать, что тут были и колонисты из галицкого княжества, и что эта колонизация началась давно, если в 1134 году Малый Галич является уже важным торговым городом. Как видно из известия Ипатьевской летописи под 1159 годом, здесь, на Дунае и по впадающим в него рекам производилось галичанами рыболовство. Отсюда же, как и из приведенной грамоты, можно заключить, что в городах, лежащих по Дунаю, и в Берладе производилась жителями Галича обширная торговля [Голубовский 1884,; Грушевський 1905].
А Плетнёва, записавшая татранов в печенеги... ну, человек в своей научно-популярной книге, которую так любят краеведы, "выполнял интернациональный долг".