Петр ТОЛОЧКО
Видимо, под таким слоганом будет проходить инициированное Президентом Украины празднование 300-летия Полтавской битвы. Нет сомнения, что оно станет явлением уникальным в европейской, а может, и мировой истории, когда жертва будет воздавать благодарение насильнику.
В том числе и воздвижением ему триумфального монумента. Надо полагать, именно так предстанет перед «благодарными» украинцами шведский король Карл ХII, проигравший битву на Полтавском поле Петру I.
Поводом к написанию этой статьи послужила небольшая дискуссия между двумя выдающимися украинскими литераторами, свидетелем которой мне довелось быть. Один из них выразил свое негодование по поводу политической и нравственной инфантильности определенной части украинцев, которая не только с хлебом-солью встречает оккупантов, но и ставит им памятники. Был назван и конкретный оккупант — Карл ХII, которому согласно указу президента к знаменательной дате поставят памятник. Другой — возмутился и заявил: «А что, Петр I разве не был оккупантом? А ему памятник на поле Полтавской битвы стоит».
В этой словесной пикировке, не получившей более острого развития, важно отметить следующее: утверждение о том, что Карл ХII был оккупантом, по существу не оспорил и второй дискутант, который только заметил, что таким же был и Петр I. Первая часть этого признания многого стоит. Особенно в устах сторонника президентской инициативы юбилейных торжеств. Это невольное признание того, что памятник будет установлен таки действительно оккупанту.
Прослушав эти монологи, я подумал, что данная тема заслуживает более обстоятельного обсуждения, поскольку таких, как второй наш дискутант, кстати, очень мною уважаемый, в Украине много. А есть и те, кто вообще считает Карла ХII освободителем Украины, а Петра I оккупантом. Первый среди них — надо полагать, Ющенко, которому так хочется почтить шведского короля. Одна экзальтированная дама с особым энтузиазмом поделилась со мной известием, что на торжествах в Полтаве будто бы предполагается участие и венценосной шведской особы, не то самого короля, не то его супруги. Ах, какая радость! И почему тогда не озаботиться установлением в Украине памятника, скажем, немецким оккупантам, дважды в течение ХХ в. приносивших «волю» украинцам, и не пригласить на его открытие кого-то из родственников кайзера Вильгельма II. Последняя акция имела бы даже больший смысл, поскольку именно немцы вынудили Центральную Раду (М. С. Грушевского) издать IV Универсал, провозгласивший независимую Украину, поскольку хотели получить приглашение от суверенного государства.
Однако вернемся к высказанным выше определениям и посмотрим, какое из них отвечает действительности. Для этого необходимо осуществить хотя бы небольшой экскурс в историю. Что представляла собой в то время Украина в государственном и административно-территориальном отношении? Ответ здесь несложен и фактически известен даже наиболее ортодоксальным украинофилам.
Со времен Переяславской рады 1654 г. Украина, главным образом Левобережье, вошла в состав Российского государства на правах автономии. Несмотря на все сложности совместного проживания, в том числе имевшего место небезосновательного недовольства казачьей верхушки «москалями», официально договорные документы о вхождении Украины в состав России не были денонсированы. Ни Украиной, ни Россией. Сохраняли юридическую силу прошение Богдана Хмельницкого о принятии Украины и Войска Запорожского под высокую царскую руку и решение Земского собора от 1653 г. о его удовлетворении. Не были отменены и присяжные акты на верность русскому царю, состоявшиеся в 1654 г. в Переяславе, Киеве, а также во всех полковых и сотенных городах Украины.
В 1686 г. между Россией и Польшей был заключен Вечный мир, по которому Левобережье, Киев и Запорожье закреплялись за Россией. Гетман Самойлович был недоволен тем, что царское правительство пожертвовало Правобережьем Украины. Об этом недовольстве благодаря доносу, подписанному в том числе Иваном Мазепой, узнали в Москве. Самойлович был арестован, сослан в Сибирь, а Мазепа, поддержанный царским воеводой В. Голицыным, получил гетманские клейноды. При этом подписал Коломакские статьи и присягнул на верность московским царям. И это несмотря на то что новое соглашение сильно ограничивало его гетманскую автономию, а Гетманщину объявляло по существу частью «Их Царского Пресветлого Величества Самодержавной Державы».
Можно, разумеется, сокрушаться по этому поводу, как это принято сегодня в официальной исторической литературе. Можно даже искать оправдание действиям Мазепы. Но останется незыблемым фактом то, что ко времени вторжения в пределы Российской империи войск Карла ХII Украина представляла собой часть российского государственного пространства, а ее гетман был подданным царя. Причем не просто подданным, но верным другом и соратником. В беседах с писарем П. Орликом, предостерегая того от измены, он замечал: «Знаешь ты, в какой я у царского величества милости, не поменяют там меня на тебя».
Иван Степанович знал, что говорил. Когда в феврале 1708 г. в Москву пришло донесение от Кочубея и Искры о возможной измене гетмана, Петр I не только не поверил ему, но и выдал доносчиков Мазепе «яко верному человеку». По его распоряжению Кочубей и Искра были казнены, а Петр I направил ему грамоту, в которой обещал сохранять его в непременной милости и не поддаваться наветам никаких клеветников.
Петр продолжал считать Мазепу своим соратником, а тот уже полным ходом разрабатывал планы на измену, на переход под протекцию нового сюзерена. По-видимому, слава непобедимого полководца, которая шла впереди шведского короля, застила престарелому гетману разум. Он надеялся, что шведы триумфально прошествуют через Смоленск на Москву и овладеют ею. Но события приняли иной, не просчитанный Иваном Степановичем оборот. И это при том, что своим старшинским единомышленникам он неоднократно заявлял: «Положитесь на мой убогий разум, больше все равно не придумаете. Я, по милости божьей, разума больше имею, чем вы все».
Оказалось, переоценил себя гетман. Узнав о том, что Карл ХII вместо похода на Москву повернул на юг, Мазепа в отчаянии воскликнул: «Дьявол его сюда несет!» Он срочно посылает к Петру генерального есаула Д. Максимовича с изложением своих опасений, что поскольку часть малороссийских войск находится за пределами Украины, оборонять ее в случае нападения шведов будет некому. Петр заверил гетмана, что для защиты Украины он направит войска под командованием Б. Шереметева.
Удивительно, какую сложную игру вел Мазепа. Практически одновременно с просьбой к Петру защитить Украину он направил в шведский лагерь инструкцию, составленную на латыни, но без печати и подписи, в которой выражал радость по случаю прихода Карла в Украину и просил себе, Войску Запорожскому и всему народу протекцию и освобождение от тяжкого московского ига. Шведам была предложена войсковая помощь против русских. Отсутствие печати и подписи на инструкции свидетельствовало о том, что Мазепа не был уверен в своем предприятии и оставлял за собой возможность отказаться от нее.
Петр по-прежнему верил Мазепе и спешил послать войска в Украину. Его действия и через 300 лет выглядят безупречными. Защита собственной страны от вторгшегося в ее пределы завоевателя являлась священной обязанностью государя. К тому же он не мог оставить в беде своего многолетнего друга и соратника. Можно представить, какой была бы реакция нынешних украинских национал-патриотов, если бы события сложились по-другому, Петр не организовал отпора шведам и те оккупировали бы всю Гетманщину. Определенно обвинили бы русского царя в предательстве Мазепы.
А теперь посмотрим, каким было поведение на территории Украины Карла ХII и его доблестного воинства. И воспринимало ли ее население этих далеких пришельцев как освободителей.
Не имея сил продолжать наступление на Москву и испытывая большие затруднения с обеспечением армии продовольствием в опустошенном ею же могилевском крае, Карл ХII решил повернуть на юг, в Украину. Не для того, чтобы освободить ее от «тяжкого московского ига», на что надеялся престарелый украинский гетман, а для того, чтобы получить возможность обеспечить шведскую армию продовольствием. Как полагают шведские биографы Карла ХII, так называемый украинский фактор, воплощенный в предательстве маячившего где-то в неизвестной Украине гетмана Мазепы, на его решение повернуть на юг никакого влияния не имел.
В октябре 1708 г. армия Карла ХII, насчитывающая более 30 тысяч человек, перешла Десну и оказалась в Украине. Надежды на украинское гостеприимство, обещанное в том числе и Мазепой, не оправдались. Один из близких соратников короля Адлерфельдт свидетельствовал, что «мы неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелями, так и с жителями того края, куда мы вошли». Другой участник этого похода, Иоахим Лют, в своих мемуарах называл местное население злым и недоброжелательным по отношению к шведским пришельцам. Их фуражирам оказывалось ожесточенное сопротивление, в частности в Пирятине под руководством казачьих сотников братьев Лукьяна и Василия Свичек. Достоянием истории стало поражение шведов под небольшим полтавским городом Веприк, гарнизон которого состоял из двух батальонов пехоты, одной сотни драгун и 400 украинских казаков.
Аналогичное сопротивление шведам оказывали и другие полтавские городки — Лохвица, Зиньков, Опишня, не говоря уже о Полтаве. И везде вместе с русскими сражались украинские казаки. В шведских тылах военные действия вели казаки нового гетмана И. Скоропадского, избрание которого поддержали миргородский полковник Д. Апостол, корсунский А. Кондиба, компанейский Г. Галаган, генеральный хорунжий И. Сулима и много других казацких старшин.
Первый биограф Карла ХII, капеллан Е. Нурдберг, оправдывал жестокое обращение шведов с мирным населением тем, что последнее было очень недоброжелательно к пришельцам и не давало им фураж. На что Вольтер откликнулся такими словами: «Если украинские крестьяне могли бы повесить крестьян Эстъетланда, завербованных в полки, которые считают себя вправе прийти издалека, чтобы похищать у них пропитание, их жен и детей, то духовники и капелланы этих украинцев тоже имели бы право благословлять их правосудие?»