Что-то мы её пробежали, а она очень неоднозначная...
Леонардо рисует Иеронима, вопреки традициям, безбородым, взяв за типаж известный бюст СЕНЕКИ (Пьер Грималь. Сенека)
..."Учение Сенеки настолько близко подчас к христианству, что Отцы Церкви не могли этого не заметить. Лактанций горько сожалеет, что римский философ не знал истинного Бога. Он не сомневается, что Сенека обратился бы ко Христу (Inst. div., IV, 24). Святой Иероним пошел еще дальше. Он думает, что Сенека обратился тайно в истинную веру и перечисляет его в ряду христианских святых (Vir. illustr., 12)...." (Пьер Грималь. Сенека)
Правой рукой Иероним отводит камень и бьет себя в грудь (на груди вмятина от прежних ударов), глядя на холст.
Слева внизу лежит горящая головешка (?)
Справа - самодельный стол (?)
На холсте изображение контуры церкви ( по начертанию Церковь Санта-Мария-Новелла, построенная под патронажем Ручеллаи, опекуна Зороастро) и распятия.
На Иеронима грозно (осуждающе) смотрит лев, под хвостом которого череп. Льва художники всегда рисовали вместе с Иеронимом, хотя в легенде, в которой отшельник вытащил занозу из лапы льва и приучил тем самым последнего, участвовал св. Герасим.
Интересно, что в это же время при миланском дворе Леонардо загадывает ребус - Лев рядом с горящим столом.
Разгадывался ребус так:
LEONE - лев
ARDERE - гореть
DESCO - стол
Всё вместе LEONARDESCO (прилагательное от Леонардо)
Вместе смысл картины ироничен: Св. Иероним = Леонардовский Сенека
Чему есть и подтверждение и в самой биографии Иеронима.
"...Противник Иеронима и бывший его друг Руфин так рассказывал (ок. 400 г.) о видении Иеронима во время первого его пребывания на Востоке в 70-х годах IV века. Иероним был приведен к престолу небесного судьи, который ему сказал: "Ты последователь Цицерона, а не христианин" (Ciceronian es, non chri-stianus). Пристыженный Иероним поклялся: "Господи, если когда-либо у меня будут светские рукописи, если буду читать их - отрекусь от тебя (Domine, si umquam habuero coeces saeculares, si legero, te negavi). Четверть века спустя Руфин не без ехидства напомнил Иерониму, что клятвы своей он не исполнил. Руфин уверял, что все произведения далматинского писателя насыщены реминисценциями из языческих авторов, что нет страницы, написанной Иеронимом, на которой он не восклицал бы: "Наш Туллий, или наш Гораций, или наш Вергилий!" (Sed Tullius noster, sed Flaccus noster, sed Maro!). По подсчетам Руфина, цитат из классиков латинской литературы у Иеронима больше, чем из Св. Писания; примерами из поэтов древнего Рима поучает он в своих письмах девиц и молодых женщин. Эрудиты нашего времени, тщательно проверив классический и библейский материал в сочинениях Иеронима, пришли к заключению, что Руфин в полемическом задоре преувеличил и что аллюзий и прямых сносок на Библию у Иеронима все-таки больше, чем цитат из языческих писателей. Однако Руфин был прав - Иероним до конца жизни не в силах был отказаться от Цицерона, Вергилия и Саллюстия. Статистика показала, что на 1223 страницы его текста приходится 284 аллюзии и цитаты из классиков, т. е. в среднем одна на каждые четыре страницы.
Любимыми латинскими авторами Иеронима были прежде всего Вергилий и Цицерон, затем Плавт, Теренций (которого комментировал в Риме учитель Иеронима - Донат), Гораций, Саллюстий, Светоний и Сенека-философ...."
Иероним Стридонтский. ТОЛКОВАНИЕ НА ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ
)
Сцена примерно такая:
