По Дубиниу лично:
http://www.pseudology.org/science/Ephra ... teview.htm
В книге академика Дубинина история с Лысенко показана так, что и винить-то, в сущности, было некого. В ней нигде, ни на одной странице, вы не найдете слов о самом главном – о мошенничестве и фальсификациях. Такое ощущение, что Лысенко искренне заблуждался. Да еще и некий реверанс – мол-де, Трофим Денисович даже не присваивал себе чужие работы, что другие ученые делали без зазрения совести. Борьба Лысенко с генетиками – вроде как научный спор. Это был прекрасный подарок Суслову, которого при моей постановке вопроса могли бы и лично спросить: «А где же вы сами-то были?» Так начался новый этап отечественной генетики. Место лидера в ней отдали Николаю Петровичу Дубинину. Недаром его книгу «Вечное движение» в генетической среде переименовали в «Вечное выдвижение».
– Но ведь в то время Николай Петрович Дубинин развернул очень активную деятельность по разоблачению Лысенко?
– Да. Но потом он не выдержал испытания славой, испытания единовластием. Вот профессор Лопашов в «Литературке» пишет: «Думаете, главное в лысенковщине – неверные научные представления? Если бы. Они вполне устранимы. Главное – стремление любыми путями захватить власть, командные высоты в науке»... Дубинин стал захватывать власть. Безусловно, он блестящий лектор и одаренный человек. Безусловно, он человек, умеющий разговаривать с начальством на понятном начальству языке. Но столь же безусловно – безгранично честолюбивый, падкий на славу и жадный Я недавно встретился с одним зарубежным коллегой и спросил его, знает ли он, что в Советском Союзе имеется «Лысенко № 2». Без всяких раздумий он ответил: «Дубинин». Мне оставалось лишь кивнуть головой.
Это трагедия, собственно говоря, общая для всего Советского Союза. Суть дела в том, что пока господствовали органы и поддерживаемые ими проходимцы типа Лысенко – в науке, и не только в науке, могли выдвигаться и прилично работать в основном только те люди, которые умели старательно «закрывать глаза» на происходящее, которые знали, как приспособиться к системе. Система управления наукой оказалась очень удобной для того, чтобы Николай Петрович достиг самых высоких командных постов в отечественной генетике, монополизировав ее.
Ведь посмотрите – к 1964 г. у нас была пара десятков ученых, генетиков мирового класса: Владимир Владимирович Сахаров, который работал доцентом на фармакологическом факультете медицинского института, сумел «контрабандно» подготовить там несколько десятков хороших генетиков. Был первоклассный ученый Антон Романович Жебрак. Был имевший два открытия мирового ранга Николай Николаевич Соколов. Была Раиса Львовна Берг, Александра Алексеевна Прокофьева-Бельговская, Зоя Софроньевна Никоро, Иосиф Абрамович Раппопорт, бесстрашно бросивший вызов лысенковщине на сессии ВАСХНИЛ 1948 г. Можно продолжать перечисление. Все эти ученые были теми, кто мог создать свое направление в безграничной области генетических исследований. Однако почти все они были достаточно измученными и немолодыми кандидатами наук.
В это же время люди, «не замечавшие» проделок Лысенко, благополучно были уже и докторами, и профессорами, и директорами. Но Н.П. Дубинин всячески препятствовал выходу этой плеяды на крупную исследовательскую работу. Ему не нужны были возвращавшиеся к жизни генетики старшего поколения как возможные конкуренты. В частности, он приложил немало сил для того, чтобы не дать возможности работать в Москве Николаю Владимировичу Тимофееву-Ресовскому. Он резко сопротивлялся присуждению докторских званий целому ряду генетиков-первопризывников уже в 60-е гг., и – ирония судьбы! – понадобилось, чтобы бывший лысенковец профессор Столетов, тогдашний министр высшего и среднего образования, убеждал его в необходимости такого шага.
Сам я всегда работал «на отшибе», в стороне от основной группы генетиков, и считал, что Дубинин пакостит мне из чисто личной антипатии, пусть и необоснованной. Только потом я понял, что за этим скрывается «гранд политик». То поколение генетиков почти не создало своих школ только потому, что Дубинин сумел все возрождение генетики монополизировать.
Основной прием отстранения крупных ученых был до смешного прост. В 1966 г. Дубинин стал директором Института общей генетики АН СССР. Казалось бы, именно здесь должны были бы быть сосредоточены все крупные генетические силы. Но этого не произошло. В институте произошло совершенно поразительное распределение штатов и аспирантов, в результате чего «гвардии генетики» Сахаров, Соколов, Сидоров, Бельтовский и многие другие прекрасные организаторы, потенциальные руководители лабораторий и отделов, получили по одному-двум лаборантам, а сотни научных сотрудников и более тридцати аспирантов были записаны лично за Дубининым, и он большей частью отдал их в распоряжение довольно пробивных молодых людей, делающих карьеру, которые принялись разрабатывать банальнейшие темы и создавать видимость научной работы
Я приведу один, но очень показательный пример, Сотрудник Института цитологии и генетики СО АН СССР Ю.Мирюта сделал открытие огромной важности (того ранга, за который математики и физики человеку любого звания присваивают член-корреспондентство или даже звание академика). Речь шла об особенностях происхождения культурных растений, раскрывавших своеобразие расщепления признаков и повышенный выход урожая. Он отправил статью Дубинину как члену-корреспонденту АН СССР для представления в журнал «Доклады АН СССР», который сразу издается и на русском, и на английском языках. Но Дубинин работу задержал под тем предлогом, что в ней недостаточно экспериментального материала. Хотя речь шла о крупнейшем теоретическом обобщении. Пораженные этим генетики Академгородка направили работу снова в ДАН, но на этот раз через академика И.И. Шмальгаузена. Однако Дубинин снова вмешался и не допустил опубликования этой статьи
Прошло несколько лет. В Москву впервые после десятилетий разрыва научных связей приехал шведский генетик Густафссон. На встречу с ним пришло десятка полтора генетиков. В ходе рассказа Густафссона Дубинин одним вопросом раскрыл перед ним идею Мирюты. Густафссон буквально рухнул на стол и на несколько минут совершенно выключился из разговора. Потом встряхнулся и сказал. «Я этого не делал, но, вернувшись в Швецию, начну делать». Вернувшись в Швецию, Густафссон напечатал сообщение о своей поездке и очень почтительно отозвался о Дубинине с его «грустными глазами» Прошло еще 20 лет. В Москве в 1979 г. состоялся Международный генетический конгресс, и на него приехал Густафссон. Улучив момент, я подошел и спросил, помнит ли он, как двадцать лет назад его совершенно ошарашили и выбили из седла несколько слов Дубинина. Он ответил: «Конечно, помню!» И добавил ключевое слово – «апомиксис». Я решился сказать, что это была не дубининская идея, и добавил: «Вы никогда не поймете нашей трагедии».
По близнецам кусочек:
http://www.pseudology.org/science/Ephra ... gogika.htm
Д. Оуэн и Дж. Сайнес на 42 парах однополых близнецов установили очень значительную роль наследственности в развитии интеллекта, заторможенности и зрелости мышления.
Чрезвычайно интересные, хотя и недостаточные данные получены по роли наследственности в адаптивной гибкости путем параллельного исследования неотобранной группы близнецов во Флоренции и в Риме. Материал составлял 39 пар однополых близнецов 16–18 лет, 15 пар юношей и 15 пар девушек – ОБ, 14 пар юношей и 15 пар девушек – ДБ. Средний возраст – 17 лет, все – ученики старших классов школы. Было применено два теста.
В тесте Готтштальда («адаптивная гибкость»), заключавшемся в обнаружении более простой фигуры в сложном рисунке, предлагалось 15 разных рисунков. Результаты колебались от 0 до 15 со средней – 7. По данным опыта корреляция внутри ОБ составила 0,86, внутри ДБ 0,35, что, по Хольцингеру, дает коэффициент наследования 0,71 (коэффициент наследования — доля изменчивости, вызванная наследственностью).
Тестирование по шкале Баррон-Уэлша (эстетическая оценка, правильность суждения об эстетической ценности картины, отклонения от ее оценки группой экспертов). Тестируемым предлагается серия рисунков, градуированных по художественному уровню (экспертные оценки). Коэффициент корреляции у ОБ составил 0,53, у ДБ – 0,07. Разница статистически достоверна и указывает на большую роль наследственности, с коэффициентом наследуемости Хольцингера 0,55.
Следовательно, можно сказать, что художественная восприимчивость в значительной мере наследственно детерминирована, хотя, конечно, сравнивать можно лишь лиц, не имеющих специальной подготовки (таковая может оказать мощное перекрывающее влияние).
Любопытно, что в этом тесте итальянцы явно превзошли американцев!
Интерес представляют также результаты изучения близнецов, участвовавших в конкурсе на получение стипендии по программе «Merit». О самой программе мы расскажем далее, а сейчас приведем лишь данные, относящиеся к близнецам. Среди 600 000 школьников США, у которых для назначения стипендии проверялось богатство словарного запаса, знание математики и ряд других параметров, оказалось почти 700 пар ОБ и почти 500 пар ДБ. Средняя роль наследственности в изменчивости даже среди этой экзаменуемой «элиты» оказалась равной 0,74, хотя из близнецовых пар шли на конкурс оба лишь в том случае, если они оба могли рассчитывать на успех.
В этот тест входило пять субтестов: владение английским языком, математикой, компетентность в общественных и естественных науках, владение словарем при употреблении слов. Факторный анализ показал, что каждый субтест измерял общий фактор интеллекта и какую-либо специальную способность. И в том, и в другом отношении у ОБ выявилось значительно большее сходство, чем у ДБ.
Р. Николс на основании этих тестов пришел к выводу, что наследственность обуславливает около 70% изменчивости как в отношении общей одаренности, так и одаренности специальной. Так как он имел дело с материалом, в котором были представлены преимущественно более одаренные и знающие пары ОБ и ДБ, его выводы имеют хоть и ограниченное значение, но очень важное.
Одним из интереснейших вопросов является вопрос о корреляции между генотипом и школьной успеваемостью
Как его можно решить? Прежде всего следует повторить и воспроизвести на советских школьниках выяснение средней разницы между ОБ- и ДБ-партнерами по успеваемости. Представим себе, в порядке чистого вымысла, что по математике ОБ-партнеры дают гораздо более схожие оценки, чем ДБ. Причем и те ОБ-партнеры, которые воспитываются раздельно друг от друга. По русскому языку и литературе средние отметки ОБ разнятся гораздо больше, почти так же, как и у ДБ. Предварительный вывод – математические успехи гораздо больше зависят от генотипа, чем языково-литературные.
Разумеется, этот вопрос надо изучить по всему спектру школьных предметов, и тогда встанет вопрос о корреляциях.
Опять вымышленный пример: успехи ОБ-партнеров по предметам А и Б коррелируют гораздо сильнее, чем по В и Г, тогда как у ДБ корреляции гораздо слабее. Возникает сразу вопрос об общей наследственной компоненте успехов по А и Б, отсутствии ее по В и Г, и так по паре десятков школьно-вузовских предметов.
Скорее к области педагогики, чем собственно генетики, следует отнести еще, кажется, нигде не начатые эксперименты по проверке на близнецах сравнительной эффективности разных программ и методов обучения. Нетрудно предвидеть то недалекое будущее, когда будут рядом попарно создаваться классы и даже школы для близнецов несколько привилегированного типа, но с тем, чтобы один партнер посещал одну школу, а другой – школу рядом. Конечно, из-за большого разброса мест жительства пар близнецов придется обеспечивать их доставку в школу и отправление домой специальными автобусами. Конечно, надо будет создать некоторые льготы, иначе родители неохотно пойдут на осложнения, связанные с разделением близнецов на время пребывания в школе.
Конечно, встанет вопрос о разделении детских садов для близнецов-партнеров (ОБ и ДБ). Встанет вопрос, какие же периоды воспитания, преподавания и т.д. заслуживают сопоставления (одновременное использование в школах с разделением однояйцевых и двуяйцевых близнецов специальных программ обучения). Программы педагогических исследований такого типа подлежат продумыванию, но они относятся к области чисто педагогического исследования.
Еще один конкретный пример
Рано протестированные однояйцевые близнецы обнаруживают неплохие лингвистические способности. Педагогический эксперимент, при котором одному будут созданы наиоптимальнейшие условия развития именно этих способностей, а другой будет оставлен в «нормальных», обычных условиях, раскроет нам на сотне рано градуированных пар потолки достижения при данном генотипе.
Разумеется, такой же эксперимент нужно произвести в отношении сотни видов дарований, и в любом опыте такого рода наблюдения над парой ОБ считаются эквивалентными наблюдениям над двадцатью парами «неблизнецовых» сверстников. На какие виды способностей – математических, графических, художественных, скульптурных, литературных, поэтических, технических, комбинаторных, на какие виды памяти и в какой очередности надо в первую очередь нацелить экспериментальные разделы педагогической генетики – это, по-видимому, нужно решать отдельно, но с учетом одного специфического фактора. В первую очередь надо изучать потолки развития тех одаренностей, которые имеют высокую долю наследственной детерминации, поддаются раннему тестированию, не могут не раскрыться в обычных домашне-школьных условиях.
Вообще спросите по генетике вот здесь http://www.paleo.ru/forum/viewforum.php ... 74a7c025ee
Вам ответят квалифицированые люди.