Афонский » 01 май 2011, 22:22
А теперь правда
Первоисточником для «Повести временных лет» служил Картлис Цховреба (жизнь Картлии)-грузинский древнейший письменный исторический памятник, «его же небрегу сотвориша другие зиждущи». Русский летописец заимствовал часто без изменений целые эпизоды из такого источника, который до сего времени никем не был опрошен. Никто не подозревал до сих пор, чтобы русские бытописатели Могли сделать подобного рода позаимствования из малоизвестной в настоящее время грузинской летопись Картлис Цховреба Даже при беглом сравнении обоих памятников само собою складывается неотразимое убеждение, Что русский временник писан по образцу грузинской летописи, под ее сильным влиянием, на основании ее богатого материала несомненно и самая идея о написании русской летописи родилась у автора под ее непосредственным воздействием. Что же касается сказания о крещении Владимира, то оно есть самоочевиднейшая перелицовка грузинской повсти о просвещении христианством царя Мириана, как это увидим ниже при сравнении обоих разсказов.
Здесь мы делаем маленькое отступление, чтобы познакомить читателей с грузинскою летописью Картлис Цховреба. Летопись, известная под этим именем, принадлежит к числу замечательиейших грузинских литературных памятников. Она представляет из себя свод отдельных хроник, относящихся к разным эпохам. Сюда вошли повести IV века: а) житие св. Нины[1], записанное со слов ее царицей Уджарской Саломэ и Лероджом Аврийским[2]; б) сказание Абиатара первосвященника, как он сделался учеником святой и блаженной Нины;[3]
в) сказание его же о хитоне Господа нашего Ииcyca Христа;[4] г) сказание Сидонии, ученицы св. Нины, о чудесном обращении Мириана, которое она видела и описала: чудесное обращение царя Мириана, поклонение Нине, об исповедании Христовом, устроении св. крестов, создании храмов и происходивших чудесах;[5] д) о воздвижении св. крестов;[6] е) письма патриарха Римского и франкского (aranjTa) царя, написанные Нине, царю и всему народу Картли;[7] ж) хроника Леонтия Мровели и протоиерея Иоанна;[8] з) хроника VIII в. Джуаншера Даншериани;[9] Арсения Католикоса X в.; i) хронограф Сумбата XI в. и друг.
Грузинский текст Картлис Цховреба издан в двух громадных фолиантах, из коих первый том вышел под редакцией академика М. И. Броссе в 1849 году, заключает в себе 484 страницы и доведен до 1464 года, а второй-под редакцией профес. Д. И. Чубинова в 1854 году,-стр. 576 +XXXIII, и доведен до 1800 года. Эти анналы переведены на французский язык покойным академиком М. И. Броссе, который снабдил свой перевод многочисленными и обширными историко-филологическими примечаниями. Все сочинение вышло в трех больших томах (in folio) под следующим заглавием: Histoire de la Gergie depuis J’antiquite jusqu’au... St. Petersburg 1849-1857 г. Кроме того в 1851 году издал еще дополнительный том: Additins et eclairciessements d I’histoire de la Gergie. Перевод М. И. Броссе не везде точный. Некоторые предубежденные писатели, незнакомые ни с грузинским языком, ни с существующими на нем древнейшими памятниками[10] силились доказать что грузин не было до XII века и что Картлис Цховреба мутный источник, измышленный армянским монахом или царем Вахтангом V (?) и следовательно лишенный исторического значения. Но академик Броссе[11], грузинский историк Д. 3. Бакрадзе[12], исследователь грузинских письменных памятников и ориенталист профес. A, C. Xaxaнов[13], Такаишвили[14], Ф. Д. Жордания[15], М, Г, Джанашвили[16] опровергли основательным образом наветы клеветников и кривотолкователей и восстановили реноме отечественной летописи.
После открытия Картлис Цховреба в армянском переводе XII в., напечатанного М. И, Бросее под заглавием „Chrnique armenienne”, древней церковной летописи Обращения Грузии в рукописи IX - X века “moqcevai qarTlisa” которая целиком вошла в нашу летопись и упоминается в ней в числе ее источников[17] и древнего до вахтангиевского варианта Картлис Цховреба царицы Марии (1638-1645 гг.), заключающего в себе полный хронограф Сумбата XI в[18], стало всем ясно, что главный источник летописи Картлис Цховреба существовал под этим же названием еще в VI веке. Берай, составитель Шатбердской пергаментной энциклопедии IX-X в., в которой между прочими трактатами помещена хроника Мокцеваи Картлисаи, в конце ее замечает: «книгу сию (т. е. хронику), как талант, сокрытый нашими предшественниками, после долгого времени и годов нашли»[19]. Приведенные слова не оставляют сомнения в том, что хроника Мокцеваи Картлисаи написана задолго до составления Шатбердской энциклопедии, и есть одна из древнейших церковно-грузинских исторических памятников. Эта мысль вполне подтвердилась недавно опубликованным архим. Амвросием новооткрытым списком Челишского монастыря обращения Грузии (მოქცევაი ქართლისაი), в котором сохранились сведения, вырванные святотатственной рукой из рукописи Берая IX-X веков. По этим драгоценным сведениям историю обращения Грузии составил в VI веке мтавари Григол на основании дошедших до него сведений.
Главное значение летописи Картлис Цховреба заключается в ее высокой степени достоверности, благодаря которой она составляет драгоценнейший источник для истории Грузии и соседних ей стран. Все рассказы ее летописи от начала и до конца в столь сильной степени запечатлены духом своего времени и характером самой непосредственной близости к излагаемым событиям, что летопись в целом ее объеме, несомненно, современна событиям, за исключением доисторической эпохи. Читатель невольно переносится в описываемую эпоху, все происходит пред его глазами, и как бы сам непосредственно становится свидетелем событий. Тон летописи спокойный и совершенно беспристрастный Хотя закон воспрещает говорить о царях что либо непристойное (о князе народа твоего не говорили зла, как учит Моисей), но так как эта книга (летопись) нелицеприятна и к делающим добро и творящим зло, то описание (в ней) времен есть глаголы истины, a не пристрастие[20]. Так определяет долг летописца Картлис Цховреба Поэтому она заслуженно пользовалась и пользуется в Грузии высоким авторитетом. Но нельзя умолчать о некоторых незначительных недостатках-глоссах и анахронизмах,[21] которые легко объяснить, приняв во внимание грузинский своеобразный короникон,[22] способ распространения в древности летописи путем переписки, описки, ошибки при чтении подтительних слов церковно-грузинского письма и того большого простора, которыми пользовались переписчики, разрешая себе иногда заменять старея архаические слова и названия новыми и делать дополнения, а иногда и объяснения в летописи. Кроме того следует указать еще на одно обстоятельство, которое иногда являлось невольной причиной хронологических неточностей. Дело в том, что наши переводчики, работавшие в грузинских восточных монастырях, удерживали местное летоисчисление, и вследствие распространения, этих переводов ль Грузии вошли ней в употребление эры: александрийская (5508 л. от С. М.) и константинопольская (5500 л. от С. М.), которые и отразились в памятниках древней нашей письменности. Грузинская летопись Картлис Цховреба не каноническая книга церкви, которая не имела бы дефектов, но она их имеет далеко меньше, чем летопись любого народа и вдобавок она отличается богатством своего содержания и редкими качествами.
Прежде чем перейти к сличению нашей летописи с русской, считаем нужным для полноты очерка о списках грузинской летописи поименовать одну древнейшую летопись Георгия Мтацминдели, которая находилась в иверском монастыре на Афоне, и, следовательно, могла быть под руками у автора Повести временных лет. Георгий Мтацминдели, как мы выше говорили, считался на христианском Востоке и у себя на родине- в иверии- великим светильником церкви. Этот знаменитый деятель между многочисленными трудами своими оставил родной стране и грузинскую летописную повесть, составленную им на основании древнейших грузинских хроник. Эту летопись царственный историк Теимураз, которого академик М. И. Броссе считал своим учителем[23], упоминает в числе своих источников, имевшихся у него под руками. Летопись носила следующее заглавие «Повесть глубокой древности, древнейшими предками составленная, которую Георгий Мтацминдели составил на основании между прочим древнейшей грузинской хроники, виденной им в антиохийском монастыре св. Симеона Столпника (521- 596), где в громадном количеств подвизались грузинские отшельники. В этом же монастыре, подвизался три года сам инок Георгий Мтацминдели (1041-1044), здесь же был облечен всхиму грузинским еписком Георгием затворником. К этому времени относится составление указанного исторического памятника, выписками из которого пользовался царевич Теимураз при написании своей древней истории Грузии[24]. Слова Георгия Мтацминдели о нахождении в Дивногорском монастыре св.Симеона Столпника древнейшей грузинской летописи вполне подтвердились новейшими исследованиями На фрагменте X в. Синайского монастыря оказался каталог древнейшей монастырской библиотеки и в числе книг упомянуто историческое сочинение-Обращение Грузии.[25]. Выписки из летописи Георгия Мтацминминдели пока неизвестно где хранятся, но о существовании их в семье потомков грузинской царской фамилии в Москве есть упоминание в половине XIX века.
Переходя к сличению русского временника с Картлись Цховреба считаю нужным оговориться, что выступать с новыми неизвестными аргументами против укоренившегося мнения о самобытности русской летописи и широком месте, отводимом в ней византийскому элементу дело не легкое. Трудность эта создается тем обстоятельством, что приходится считаться с установившимся об ней мнением, которое имеет за собою почтенную давность и авторитет и потому всякое смелое выступление против летописи считают посягательством на отечественную святыню. Да и вообще не легко освободиться от предрассудков, перестать думать так, как все привыкли думать и заставить себя думать иначе.
Начнем сличение Картлис Цховреба и русской летописи с самого начала. Русская начальная летопись имеет следующую заглавную надпись: «Се повести, временных лет, откуду есть пошла русская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду русская земля стала есть[26]. Эту красную заглавную надпись с незначительным изменением русский бытописатель заимствовал из грузинского хронографа (XI в.) Сумбата, которая начинается так: «Жизнь и повествование о наших грузинских царях Багратидах, откуда они пришли в нашу страну, или с какого времени заняли они царство Картли[27]. Хронограф Сумбата, о котором мы говорили выше, помещен отдельно в летописном варианте царицы Марии.
Целью историка Сумбата было написать правдивую повесть о грузинской царской династии Багратионов, откуда пришли они в Грузию и когда заняли царство Картли, что он и выполнил в своем хронографе, и потому приведенное нами выше заглавие его хронографа вполне соответствует самому содержанию. Русский же летописец, взяв заглавие из грузинского хронографа Сумбата, поместил его также в начале своей летописи, как ее общее заглавие, тогда как оно, собственно, в последней может относиться лишь к самому начальному периоду Руси, где повествуется о расселении потомков Ноя после потопа, происхождении и расселении племен славянских, разделении славян русских на племена, первоначальном их быте и водворении на Руси варяжских князей,-но отнюдь не ко всей летописи, трактующей о дальнейших событиях на Руси в IX-XII веках.
Вслед за заглавием Картлис Цховреба начинает, повествование следующими словами: «первее расскажем так»[28]. И в русской летописи после красной строки читаем: «Се начнем повесть сию»[29]. Следуя плану грузинской летописи, русский дееписатель рабски подражает ее тону, внешней ее технике изложения. Когда рассказ уклоняется от главной мысли, то Картлис Цховреба, для восстановления связи и продолжения прерванной вставочными объяснительными эпизодами речи, обыкновенно употребляет следующую характерную стереотипную фразу: «Но мы возвратимся к первому слову»[30]. Эту же манеру писать перенял и усвоил русский летописец, который для восстановления связи часто употребляет следующие предложения: «но мы на прежнее возвратимся», мы же на преднее возвратимся»[31]. Грузинские дееписатели, как современники описываемым событиям, употребляют следующую фразу: «До днешняго дне»[32]. Tоже самое повторяет и русский летописец: «До сего дне», «До днешняго дне»[33].
В грузинской летописи на первой же странице происхождение родоначальника Грузии возводится к внуку Иафета, сына Ноя, и рассказывается о расселении грузин. Также точно поступает и русский временник, причисляющий родоначальника русских к Иафетидам и в начале же повествующий о расселении русских. «Эти страницы русской летописи (т. е. грузинской. Е. К.), говорит академик И. И. Срезневский, принадлежат к числу замечательнейших, классических мест в летописях так называемых средних веков. Нельзя не удивляться и общей верности показания летописца, и умению выбирать важные сведения и употреблять в дело предания, не нарушив характера разсказа[34]. Расселение племен Картлис Цховреба ведет с юга, то же делает и русская начальная летопись.
В русской начальной летописи находим следующие грузинские или в грузинской форме поставленные наименования Кария[35]; Сардани[36]; Тавриани, Таврални[37] (грузинское оконч. множ. числа) и др. Здесь необходимо заметить, что окончание на ини грузинское Профессор И. И. Малышевский сообщил Киевскому историческому Обществу Нестора летописца, что «имена городов на ань, от Тамани до Казани, кавказские»[38], вернее грузинские. Далее, название Кавкаситкиа, Кавкасийския[39] есть грузинская форма Кавкасииса, в котором заключается и местное Грузинское окончание иса, но к нему прибавлено и русское окончание места-скиа[40], Асур грузинская форма[41], Агаянскы[42]. Село под названием Агаиани и теперь существует в Карталинии.
Картлис Цхоареба повествует, что св.апостол Андрей, направляясь в верхнюю Карталинию для проповеди евангелия, перешел гору железного креста, при этом бытописатель грузинский прибавляет следующее: «есть сказание, что крест тот воздвигнут самим блаженным Андреем…»[43]. Это же предание, заимствованное из Картлис Цховреба, повторяется и в русской летописи, но уже в боле положительной форме: «вешед на горы сия, благослови я, постави крест...»[44]. В русской летописи г. Синоп попадается в двоякой транскрипции, в форме Синопи и Синофи[45]. Такая разность в написании этого названия объясняется просто: по грузинский sinphi-sinofi, грузинский звук “f” по русский обыкновенно изображается через п и ф, поэтому русский летописец, почерпавший свои сведения из Картлис Цховреба, безразлично употребляет Синопи и Синофи.
О разделении предков грузин Картлис Цховреба повествует, что после столпотворения вавилонского и образования разных языков родоначальник грузин Таргамоси с родом своим отправился в страны северные и занял неприступные места от Арарата до Масиса. Сыновья Таргамоса: Картлоси поселился на горе, получившей от него название Картли, Бардоси выстроил город Бардави, Мовакани-Мовакнети, Героси-Герети, Эгроси- Эгриси... сын Картлоса-Мцхетоси выстроил Мцхета, сыновья Мцхетоса: Уплоси-Уплосис-цихе (цихе-крепость), Озрахоси-Озрахе[46]. Следовательно, топические названия городов и провинций Грузии Картлис Цховреба производит от епоминов родоначальника и героев Картли. Также поступает и автор «Повести временных лет». Русский летописец подобно грузинскому повествует, что после столпотворения вавилонского и разделения языков, «По мнозех же временех сели суть Словени на Дунаеви... От Словен разидошася по земле и прозващася имены своими, где седше на котором мест; яко пришедше седоша на реце имянем Марава, и прозвася Морава... а друзии Древляне, зане сдоша в лесх... инии седоша на Двине и нарекошася Полочане, речьки ради, яже втечеть в Двину, имянем Полота... Живяху позже с своим родом и на своих местах, владеюще кождо, родом своим... Быша три братья, единому имя Кий, a другому Щек, а третьему Хорив... Седяше Кий на гоpe, идеже ныне оувоз Боричев, а Щек седяше на гоpe, идеже ныне зовется Щекочица, а Хорив, на третьей гоpe, от негоже прозвася Хоривица; и створиша град во имя брата своего старейшего, и нарекоша имя ему Киев[47].
Грузинская летопись повествует, что изгнанные из Персии туранцы, пришли в пределы Грузии и с разрешения правителя и народа поселились на грузинской земле[48]. Также и евреи, расселенные после пленения иерусалимского, ассирийцы, греки и хозары, получив разрешенье поселились в Грузии[49]. И русский летописец подражая грузинскому, повествует о населении среди славян: Скифов, Хозар, Угров, Печенегов[50].
Картлис Цховреба держится определенной системы в вопросе о разделении земли: прежде говорит об общем разделении земли между 8 богатырями сыновьями Таргамоса и расселении их[51], а потом частнее о разделении удела Картлиса между его сыновьями[52]. Нечто подобное хотелось изобразить и автор Начальной летописи, повествующий в трех местах о расселении славян, но у его на каждом шагу противоречивые показания. Хотя историк С. М. Соловьев считает эти перечни точнейшими[53], дополняющими, объясняющими друг друга и устанавливающими порядок постепенного размещения славян на восточно-европейской равнине[54], но для подобного предположения летопись не дает ему никакого основания. Перечни эти явно противоречат друг другу и к тому же неуместной глоссой о водном пути из Варяг в Греки и о путешествии апостола Андрее Первозванного[55], прерван рассказ начального летописца о расселении славян, начатый на пятой странице летописи. Этим объясняется частое повторение фразы: «Поляном же жившим особе...»[56].
Картлис Цхрореба (вариант Румянцевского Музея), сообщая о новой волне переселенческой среди грузин, говорит: «До сих пор язык Картлоссиан был только грузинский, на котором они говорили; когда же эти бесчисленные племена пришли в Картли, тогда Картлоссиане изменили (т. е. язык обогатился) язык свой и от всех этих племен выработался язык нарядный». Начальная летопись, повествуя о прибытии и поселении среди придунайских славян: скифов, хозар, болгар, угров белых и печенегов[57], также настойчиво утверждает факт единства, славянского племени: «И тако разидеся Словеньский язык, темже и грамота прозвася Словеньская... Се бо токмо Словньск язык в Руси»[58].
Мы выше привели свидетельство грузинской летописи Картлись Цховреба о родовом cтpое y наших предков, господствовавшем среди них еще в до-христианскую эпоху. По ее словам грузины во время расселения племен после потопа поселились отельными родовыми союзами и управлялись родовыми главами, как это подтверждается и свидетельством Страбона, утверждающего, что Иберы дробятся на роды, «имущество принадлежит каждому роду, в котором повелевает и управляет старейший». Потом род раздробился на семьи, во глав которых стал мамасахлиси-отец дома[59]. «Основной единицей социального деления грузинского народа, говорит проф. Джавахов, был род[60]. Ассоциации на экономической почве как признак родового начала и теперь существуют в Грузии: xanuloba (ხანულობა), გუთანი (гутани), у горцев грузин семьи, носящие одно родовое имя, не могут родниться между, собою браками и пр.. Установив этот вопрос в истории Грузии, теперь рассмотрим насколько основательно предположение существования родового быта в жизни древней Руси.
О родовом быт на Руси первый заговорил представитель историко-юридической школы профес. Дерптского Университета Густав Эверс (1781-1730) и потому он по праву считается родоначальником теории родового быта. В 1826 году он издал сочинение под заглавием «Dfs aetreste Recht der Russen», в котором старался обосновать научно теорию родового быта на Руси, отмечая у славян (Полян) факт общего владения на основании свидетельства летописи: «живяху родом», возста «род на род» и т. д. Эти места летописи сделались краеугольным камнем для проповедников родового быта. Но в летописи род употребляется в широком значении, в смысле рода-общины: «Полем же жившем особе и володеющим роды своими... живяху кождо с своимо родом... владеюще кождо родоме своим[61],- семьи и династическом- «и по сих братьи (Кий, Щеки Хорив) держати почаша род их княженье в Полях., была суть 3 братья, сказали Киевляне... изгибоша и мы седим, платяче дань родом их Козаром»[62] «И бяста у него (Рюрика) 2 мужа, не племени его, но боярина[63], под 6390 (882) годом читаем: «Вы несте князя, сказал Олег Аскольду и Диру, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа и вынесша Игоря-a ce есть сын Рюриков»[64]. Летописец в приведенных словах отождествляет род и племя и Олег для подтверждения своего полномочия и прав ссылается на свое родство Рюриком. Род употребляется также в смысле родственника единоплеменника: «И избрашася 3 братья с роды своими и пояша по себе всю Русь... Я гость есмь, сказал Олег Киевским князьям, скрывая свое намеренье, и идем в Греки от Олега и от Игоря княжича; да придета к нам родом своим[65] народа и происхождения «род свой поведающе и вздышюще[66].
Летописец говорит о родовом быте, существовавшем будто бы у Полян. Между, тем как в жизни украинцев (Полян) не осталось ничего такого, что напоминало бы существование среди их предков родового начала. «В современном быту украинцев, по свидетельству г. Чубинского, идея личности проходит через все явления жизни. Дробимость семей и стремление каждого сына после женитьбы отделиться от отца, нелюбовь к экономическим ассоциациям,-словом крайнее развитие идеи личности»...[67]. Bсe это ясно показывает, что родового строя не было в их жизни. Если бы на Руси существовало родовое устройство, то существовал бы и неразрывно с ним связанный культ почитания предков. Но этого мы не видим в Начальной летописи. Родовой строй не находить своего оправдания и в Правде Русской. На основании древнейшего русского юридического памятника: «Оже смерд оумреть без дети, то задница князю[68]. «Аже оумреть смерд, то задница князю...» по синодальному списку «о задници»[69], переход наследства после смерти смерда к князю, как предписывает Русская Правда, а не в род, не имел бы места при существовании на Руси родового строя. Чтобы оправдать слова летописца историк С. М. Соловьев допускает господство родового строя лишь до половины IX века[70], но порядок вещей при Андрее Боголюбском и после него, при eго преемниках, не мог вытечь из родового быта. Для примирения этих противоречий была сочинена гипотеза о старых и новых городах. Но и эта гипотеза мало помогла выяснению указанных социальных перемен. Таким образом теория родового быта искусно развитая С. М. Соловьевым, Кавелиным (последний находил в нем ключ к правильному пониманию русской истории) и др. оказалась домом, построенном «на песце». Она воздвигнута на непрочном фундаменте излишнего доверия к летописи, присочинившей эти известия на основании Картлис Цховреба.
В подражание грузинской летописи, в которой Мцхет называется матерью городов грузинских[71] Русский летописец устами Олега назвал также Киев матерью городов х[72]. Окончив повествование об восьми героях-сыновьях Таргамоса, Картлис Цховреба повествует так: «отсюда начнемь и расскажем повесть о Картли и о жизни его сородичей до наших дней»[73]. И русский летописец переходя к исторической части своей летописи, приняв за исходный пункт начало царствования Императора Михаила III (852-867 г.), при котором встретил впервые он название Русской земли, обещается, подобно грузинской летописи, с этой эпохи начать исто лета си[74].
Картлис Цховреба свидетельствует, что по поселении Таргамоса с его родом от Арарата до Масиса, у них было жен много, сыновей, дочерей, внуков и внучек[75]. И русский бытописатель, говоря о Радомичах, Вятичачах и Северянах и их обычаях, сообщает так- же, что они «имяху же по две и по три жены»[76].
Говоря о нашествии Александра Македонского на Грузию, Картлис Цховреба повествует: «Приняли религию нечестивейшую между всеми народами, для брака и блуда не признавали родства, и ели всех одушевленных мертвых пожирали[77]. И русский летописец почти в таких же словах характеризует нравы своих соотечественников: «Живяху звериньским образом, живуще скотьски: убиваху друг друга, ядаху все нечисто и брака у них не бываше, но умыкиваху уводы девица»[78]. Дальше о половцах: «ядуще мерьтвечину»[79]. Подчеркнутые нами слова заимствованы из грузинского пергаментного манускрипта 1074 г. с синодиками, о котором мы говорили выше, когда шла у нас речь об апостольской деятельности св. Георгия Мтацминдели среди болгар.
В начале Картлис Цховреба представляется сплошной рассказ без хронологических пометок, точно также поступает и автор русской летописи. В первой (хронограф Сумбата) хронологические указания являются с 826 г.[80], а в последней приблизительно около этого же времени, а именно с 852 года[81].
В грузинской летописи рядом с указанием года от сотворения мира ставится и грузинский короникон (индикт), который состоит из 532 лет (19X28), также поступает и автор русского временника[82]. В грузинской летописи Картлис Цховреба, как видно, из истории обращения царя Мириана, принят был вначале мартовский год. В повести просвещения Мириана христианством сказано: «...в четвертый месяц от марта, который есть июнь[83], «был месяц шестой от марта, Август»[84]. Тоже самое находим и в русской начальной летописи, в которой год начинается также с марта месяца; Мартовский год в конце XIV века вышел из употребления в России[85] и после этого годы мироздания начали считать с 1-го Сентября, в Семен день Симеона Летопроводца.
Касательно хронологических дат грузинской летописи Картлис Цховреба отметим следующую ее особенность: кроме указания даты вступления на престол и смерти выдающихся венценосцев, иногда исчисляет и время протекшее между замечательными царствованиями с указанием числа царей и архипастырей Мцхетских. «От царя Мириана, говорит Картлис Цховреба, до царя Вахтанга (I) было 10 родов, опочили 8 царей и прошло 157 лит, епископов истинных, кроме отступников было 8».. «От царствования Мириана царя до Фарсмана второго прошло лег 200 и царей скончалось 14; и от Вахтанга преставилось шесть каталикосов»[86].
Подобную же попытку делает и автор Повести временных лет. «Подражая грузинской летописи, он под 6360 (852) годом пишет: «...а от первого лета Михаилова до первого лета Олгова, Русского князя, лет 29; а от первого лета Олгова, понелиже седе в Киеве, до первого лета Игорева лет 31; а от первого лета Игорева до первого лета Святьславля лет 33; а от первого лета Святославля до первого лета Ярополк лет 28; а Ярополк княжи лет 8; а Володимер княжи лет 37; а Ярослав княжи лет сорок. Темже от смерти Святославля до смерти Ярославли лет 85; а от смерти до Ярославли смерти Святополчи лет 60»[87].
По свидетельству Картлис Цховреба грузины, в союзе с горцами Кавказа, победили хозар, выстроили города на границе Хозаретии и сделали их своими данниками, потом хозаре усилились, одержали верх над картлоссианами и наложили на них дань[88]. Нашествие хозар под предводительством царя Мадьяса на Грузию и вообще на Малую Азию исторический факт VII столетия до Р, X., известный под названием великого вторжения скифов в Азию, где они господствовали 28 лет. Русский летописец позаимствовал это известие и приложил к русским, при чем вместо победы вначале помещает поражение своих соотечественников хазарами и говорить о баснословной дани: «вдаша, от дыма мечь», а потом говорит о том, как сами наложили на хозар дань[89].
На основании Asmath (asmaT)-имени воспитательницы героини Барсовой кожи-Нестань Дареджани сочинение название Асмуд-имя кормильца Святослава (Лавр., стр. 54, 57). He смущайтесь превращением здесь женского имени в мужское, аналогичный пример мы находим в русской же летописи под 1000 годом в женском имени Мальвредь, переделанном в мужское имя Малевред, с прибавкою эпитета сильный, как об этом будет сказано в следующей главе.
Картлис Цховреба, повествуя о древней эпохе грузинской истории, говорит о случаях низложения одной династии и приглашения другой. О втором царе Саурмаге (237-162) читаем, что в это время устроили совещание Эриставы Картли и постановили: «He добро нам, что мы подчиняемся роду же нашему (Саурмаг происходит из Картлоссианской династии), соединимся вместе, убьем Саурмага, будем свободными, как вначале и станем платить дань тому, кто окажется могущественным. И в таком положении мы наиболее успокоимся...[90]. Но затея оказалась неудачной. Далее, о четвертом царе Фарнаджоме (112-93 г. до Р. X.) летописец говорит, что народ был против него, за его религиозные реформы в духе Персидском,-за введение огнепоклонства. Грузины послали депутацию к аршакидам с просьбою о возведении на место отступника от отечественной религии царя Фарнаджома, зятя Мирвана Аршака. Фарнажом был изгнан и Аршак провозглашен царем Грузии[91].
Ha основании этих рассказов у русского летописца под 862 годом появилась повесть об изгнании варягов[92], которым платили дань славянские племена (Чюдь, Словна, Меря, Кривичи и Весь), живущие на севере. «Почаша сами в собе володети», говорит летописец Но когда у них пошли усобицы и убедились, что сами они не могут управлять собою, решили: «поищем собе князя, иже бе володел нами и судил по праву»[93].
По свидетельству Картлис Цховреба царь Грузии Асфагур умер в 265 г. после Р. X., оставив единственную дочь свою Абушеру наследницею престола. Совет эриставов, вследствие пресечения в Грузии мужской линии царствовавшей династии, выслушав обширную речь Спаспета Майжана о том, что, лишившись царя, они не могут в надлежащем порядке держать царство, вести войны с окружающими врагами и держать себя в почете, решил обратиться чрез своих послов к персидскому царю Сапору о назначении одного из сыновей его царем Грузии и соединении его с наследницею престола. Когда грузинские послы явились с просьбой народа к Сапору, он спросил их: «где город Мцхет, как он велик и обширен». Получив ответ, Сапор отправил сына своего Мириана на царство в Грузию[94]. Автор русской летописи эти два факта соединил вместе и у него явился рассказ о приглашении варягов: «Поишем себе, князя, иже бы володел нами и судил по праву Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет да поидете княжит и володеть нами»[95]. Мотивы призвания и в Картлис Цховреба и в русской летописи вполне аналогичны.
По хронике Сумбата прибыли в Грузию четыре брата из пленных евреев и здесь стали властвовать: первый сделался правителем в Картли, второй-в Кахетии, а остальные двое в Камбечовани (Сигнахский уезд)[96]. Не это ли послужило основанием для сочинения баснословного перехода князей из Новгорода в Киев? Легенда о призвании варяжских князей из-за моря имеет все признаки сказочного свойства: самое число три бесспорно, имеет баснословный характер,-это число общая мифическая принадлежность преданий и о пришествии варяжских князей не только не говорят, но даже и намека не делают никакие летописи скандинавские, немецкие и греческие. Кроме того ни Илларион («похвала когану Володимиру»), ни Даниил Заточник в своем слове, ни Сказание о Борисе и Глебе, предков Владимира не водят дальше Игоря.
Картлис Цховреба о царе Фарсмане III Квели (146-182 г.) говорит, что он был Голиафом, победил персидские войска и внес огонь и меч в самую Персию. Персы подослали к нему повара с ядом, чтобы он вошел в доверие Фарсмана и отравил его, отчего последний и умер[97]. Хокан Хозарский, по свидетельству той же летописи, обиженный правителем Грузии Джуаншером (718-787), отказавшем ему в руке младшей своей сестры красавицы Шушаны, отправил громадные войска в Грузию с главнокомандующим Блучарем, которому удалось в одной крепости пленить Джуаншера и Шушану, но последняя, не желая отдаться в руки язычника, высосала из перстня своего, хранившийся под драгоценным камнем яд, и скончалась[98].
Под влиянием приведенных свидетельств русский летописец сочинил рассказ о геройских подвигах Ростислава, о захвате Тмутараки, дани на Косогов и об стравлении его Котопаном, подосланным греками. Под 1066 годом летописец говорит: «Ростиславу сущу Тмутаракани и емлющю дань у Косог и у инех стран, сего же убояшася Греци, послаша с лестью котопана; оному же пришедшю к Ростиславу и вверившюся ему, чтяшеть и Ростислав. Единою же пющю, Ростиславу с дружиною своею, рече котопан: «княже! хощю на тя пити»; оному же рекшю: «пий». Он же испив половину, а половину даст князю пити, дотиснувся палцемь в чашю, бе бо имея под ногтем растворенье смертное». От яда князь скончался. Думаем, что и название «Котопан» (о cotopanp-областные правители в Византии) русский летописец заимствовал из грузинских аннал, в которых упоминается «Катабан Востока», сопровождавший 1025 году царевича Баграта, возвращавшегося из Константинополя в Грузию, (ქართ.ცხოვ. I, გვ. 217; მარიამ დედოფლის ვარიანტი გვ. 358).
По образцу рассказа Картлис Цховреба о единоборстве царя Вахтанга I (446-499) и др. с Ос Багатаром[99], русский летописец составил повествование о единоборстве Мстислава Тмутараканского с Косожским князем Редедем[100].. Здесь необходимо заметить что Осы Картлис Цховреба суть Косоги (осетины) Русской летописи. При чем нельзя не обратить внимание на одну странность: собственное имя осетинского героя Багатор, русский летописец по недоумению принял за нарицательное богатырь и это название удержалось в русском языке за героями до настоящего времени. Историк Костомаров говорит, что слово богатырь позднее и что оно могло быть на Руси в дотатарские времена[101]. Сходство в обоих повествованиях поразительное; только и разницы, что русские поставлены вместо грузин и князь вместо царя.
Грузинская летопись Картлис Цховреба повествует, что св. Давид III Возобновитель, знаменитый из венценосцев Грузии (1089-1125 г.), женился на дочери царя-главы народа кипчагов (половцы русской летописи) Атрака Шарашнидзе-прекрсной Гурандухте и много лет спустя, т. е, между 1118-1119 годами, царь Давид по государственным соображениям, переселил в Грузию тестя своего, шуринов и около 50.000 отважных кипчагцев, не считая жен их и детей и предоставил им в своем царстве удобные для жительства места, где они охотно стали принимать христианство[102]. Pyccкий летописец позаимствовал сведение о царе Атраке Шараганидзе из своего знакомого источника Картлис Цховреба, но только он у него называется князем половецким Шаруканом и, вычитав в Картлис Цховреба о переселении громадного числа половцев в Грузию, под 1107 г. (вернее под 1108) помещает известие о страшном поражении половцев русскими[103].
В легендарном рассказе летописи о выборе вер, помещаются, между прочим, следующие слова посланных мужей: «ходихом в Болгары, смотрихом, как ся поклоняють в храме, рекще в ропати, стояще бес пояса; поклонився сядеть, и глядить семо и онамо, яко бешен»[104]. Приводя эти слова г. Голубинский говорить: «не знаем и не догадываемся, что хочет сказать автор этими словами»[105]. Для разъяснения этих непонятных слов мы приведем одно место из миссионерских заметок нашего прадеда протоиерея Гавриила Саздаглишвили[106]. Излагая о самоотверженной деятельности грузинских миссионеров в XVIII и в начале IX века среди осетин и ингуш северного Кавказа, он говорит между прочим о следующем обычае местных горцев магометане: «Когда они приготовляются (становятся на молитву) к молитве, пишет он, то расстилают на земле бурку становятся на колени лицом к Мекке, приседая иногда на корточки. С благоговением поднимают они раскрытые руки в уровень головы, прикасаются большими пальцами к нижним мягким оконечностям(biblo-бибило) ушей и произнося звучной с воодушевлением мусульманскую молитву «Ля иль алла ва Маамад расуль алла!», поворачивают трижды голову направо и налево каждый раз при этом дуют губами на плечи»[107] Вот этот обычай магометан, по всей вероятности, имеет в виду русский летописец, когда говорит о болгарских мусульманах: «глядит семо и онамо, яко бешен».
Ничего странного и смешного нет в этом мусульманском религиозном обряде, который, немного видоизменившись, перешел к ним от христиан. Христиане унаследовали свои внешние богослужебные обряды от еврейской синагоги, последняя же в свою очередь приняла их у Халдеев и т. д. Значит источник для всех обрядов один общий, только они не одинаково терпимы всеми народами. Справедливо замечает Е. Е. Голубинский. что Русский может представить себе чью бы то ни было молитву только в своей форме[108].
«Повеле Володимер, говорит летописец, режучи поволоки, орницы бель, разметати народу, овоже серебреники метати...» Кунами (Куны-общее название денег в древней руси) и беьлью».., «черные куни и бель сребро» Приводя эти слова летописи, историк Соловьёв говорит: «ясно, что здесь слова бель и сребро, должны быть принимаемы совершенно отдельно; ибо летописец не имел никакой нужды объяснять, что беьль означает серебро, но позднейшие переписчики, не понявши дела, в соответствие черным кунам поставили бело сребро, как читается в некоторых списках[109]. С. М. Соловьев напрасно сваливает в этом случае всю вину на переписчиков- этих козлов отпущения. Что не в соответствии черным кунам поставлено бель сребро, это ясно видно из лучшего списка русской летописи-лаврентиевского. В нем дважды упоминается бель, но без пояснений сребро и черные куни:... «двор же княжь разграбиша, безчисленное множество злата и сребра, кунами и белью»[110]. «И повеле Володимер метати паволокы, фофудью и орниче, бель людем сильно налегшим"[111]. Если бы он обратился к грузинским источникам, то не терялся бы в напрасных догадках и сознал бы всю ошибочность своего объяснения Он бы узнал каким путем попало это слово бель в русскую летопись. Дело в том, что в грузинских древнейших летописных и юридических памятниках и в народной поэзии[112] вместо серебра и серебряных денег[113] употребляется слово TeTri (thethrI), что по русский значит белый[114].
В грузино-русском словаре Д.И. Чубинова этому слову дается следующее объяснение: TeTri-белый, серебро,серебряный деньги, серебряный пятак; бели. В этом смысле термин этот употребляется и в грузинской народной поэзии. И серебряные монеты, чеканенные в Тифлисе с 1804-1834 по присоединении Грузии к Росии, имели надпись TeTri-белый. Русский летописец, позаимствовав этот термин у грузин, внес его в летопись, но чтобы сделать его понятным для своих соотечественников прибавил к нему сребро. Таким образом получилось «бель сребро», а потом стал употреблять и без пояснения «бель». На русских медных монетах сравнительно недавно помещали надпись: столько-то копеек серебром и в настоящее время в России при денежных сделках говорят: столько-то рублей серебром, хотя бы сделка совершалась золотой валютой или кредитными.
Составитель Софийского списка говорит, что Варяги брали дань с северных племен оте мужа по белый веверице, по белей верице. Под белой веверицей историк Н. М. Карамзин разумеет белку[115] и считает этот налог весьма естественным в землях северных, где теплая одежда[116] бывает одною из главных потребностей человека, но он упустил из виду, что белка вовсе не белого цвета, хотя и называется белкой, Странно рассуждать здесь о пригодности маленькой шкуры (прибл. 3X4 верш.) белки для теплой одежды, на которую потребовались бы сотни штук. Бель также ошибочно объясняет г. Шлецер. Бела по его словам, коренное название белки, истребившееся из Новорусского языка[117]. Мы выше видели, что бель заимствовано из Иверии, и белая веверица или верица есть несомненно белая Иверица. Вери, Вири на Украине значит теплый, южный край, куда перелетают птицы[118]. На юге от Украины лежит Иверия, она то и известна на Украине под именем Вирии[119]. Еще в поучении Владимира мономаха упоминается: «како птица небесная из ирья идеть»[120]. В южном и юго-западном крае России существует народное поверье, что осенью птицы улетают в Вырий. Под Вырием народ разумеет светлую и теплую страну, верит что там есть теплые колодцы, где купаются больные и получают выздоровление[121] В Иверии действительно есть теплые целебные источник. Соседство Руси с Иверией и культурность не допускают сомнения в том, что наша родина была хорошо известна Руси, было известно и ее наименование. Следовательно, белая веверица, назваше ценности заимствованной Иверии.
Русский летописец под 6526 (1018) годом повествуя о нашествии короля Польского Болеслава I, Храброго (992-1025) с Святополком на Ярослава I, Мудрого (род.978,+1054) поражении и бегстве последнего в Новгород, говорит: «Начаша скот сбирати от мужа по 4 куны, а от старость по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен; и приведоша Варяги, и вдаша им скот, и совокупи Ярослав воя многы[122]. Слово скот в смысле денег заимствовано русским летописцем у грузин, хотя профес. Каченовский и силился объяснить происхождение этого термина из Германии[123], не имея на это достаточного основания. На грузинском языке есть специальное техническое выражение для определения ценности скота xvastagi- хвастаги. Там, где в грузинской библии упоминается хвастаги (кн. Бытия, XL VII, 18), в славянском перевод стоить слово скот (кн. Бытия, XLVII, 18). Хвастаги (ценность барана) часто упоминается в грузинской летописи Картлис Цховреба[124].
Первый исследователь русской нумизматики Ф. Круг слова летописи: «вдаша от дыма мечь, дань от дыма[125] объясняет так: «переписчики, привыкши находить в летописях при слове дань слова от дыма и здесь толь не кстати поместили слова сии, а может быть, что из слов им дань сделали они от дыма[126]. Дань от дыма старается объяснить Костомаров на основании народной поэзии. Он говорит,-что: основанием для этого рассказа послужила песня[127]. На самом же деле слово дыма заимствовано е из народной поэзии русской, a y Грузин. Грузинское слово kvamli (квамли), т.е. пахучая, видимая на глаз смесь продуктов органических горение органических горючих веществ, в переводе на русский язык будет дым, который служит признаком обитаемости дома. Дым или двор окладная единица. Он служил главной единицей обложения при царях грузинских, мусульманских владетелях и существует в ныне действующей в Грузии податной системе.
«В скрах немецкого двора, говорит Костомаров есть выражение ценности говедо, вероятно штука скота или кусок мяса[128]. Догадка г. Костомарова малоосновательна Мне кажется в этом слове скрывается Грузинский термин gvedo (гведо), что значит пень[129]. Пень употребляется мясниками для рубки мяса. В этом отоношении пень имеет несомненную ценность для мясников. Поэтому более правдоподобным считаем мы происхождение говедо от грузинского слова гведо.
Под 6601 (1096)годом русский летописец повествует о нашествии на Русь Половцев (Кипчагцев), которых он называет Саракыне и тут же поясняет; что они себя называют так, говоря: Сарини есмы[130], на самом же деле это наименование они получили не от Сарры, жены Авраама, а от прежнего своего местожительства в пределах Картли-города Саркинэ[131], в котором они жили до нашествия Александра Македонского[132], как это увидим ниже. «Темже Хвалиси и Болгаре суть от дщерию лотову, иже зачаста от отца своего, темьже нечисто есть племя их[133]. Далее авгор летописи сообщает со слов Гюраты Роговича подробные сведения о предках Половцев, их нравах и обычаях.
«Се хощу сказати, говорит летописец, яже слышах прежде сих 4 лет, яже сказа ми Гюрятя Роговичь Новгородець, глаголя сице: «яко послах отрок свой в Печеру, люди, иже суть дань дающе Новугороду; и пришедшю отроку моему к ним, а оттуду иде в Югру, Югра желюдье есть язык нем и соседять с Самоядью на полунощных странах. Югра же рекоша отроку моему: «дивьно мы находихом чюдо, егоже несмы слышали преже сих лет, се же третьее лето поча быти; суть горы заидуче в луку моря, имже высота око до небесе, и в горах тех кличь велик и говор, и секуть гоpy, хотяще высечися, и в гоpe той просечено оконце мало, и туде молвять, и есть не разумети языку их, но кажють железо, и помавают рукою, просяще железа; и аще кто дасть им ножь ли, ли секиру, и они дають скорою противу. Есть же путь до гор тех непроходим пропастьми, снегом и лесом, тем же не доходим их всегда; есть же и подаль на полунощии». Мне же рекшю к Гюрате: си суть людье заклепении Александром, Македоньскым царемь», якоже сказает о них Мефодий Патарийскый, глаголя: Александр царь Македонский, взыде на всточные страны до моря, наричемое Солнче место, и виде ту человекы нечистыя от племене Афетова, их же нечистоту видев: ядяху скверну всяку, комары, и мухы, коткы, змие, и мертвець не погребаху, но ядяху, и женьскыя изворогы и скоты вся нечистыя; то видев Александр убояся, еда како умножаться и осквернять землю, и загна их на полунощныя страны в горы высокия и Богу повелевшю, сступишася о них горы великия, токмо не ступишася о них горы на 12 локоть, и ту створишася врата[134] медяне, и помазашася сунклитом; и аще хотять взяти, не везмогут, ни огнем могуть ижещи: вещь бо сунклитова сица есть: ни огонь можеть вжещи его, ни железо его приметь. В последняя же дни по сих изидуть 8 колен от пустыня Етривьскыя, изидуть и си сквернии языци, иж суть в горах полунощных, по повеленью Божию»[135] Еше А. Н. Пыпин заметил, что предание о нечистых народах, заключенных в горах Александром Македонским, заимствовал летописец не из Псевдо-Каллисфена но из другого источника[136].
Весь этот рассказ взят русским летописцем из Картлис Цховреба и, по обыкновению своему, скрывает источник, откуда он заимствовал эту историю. В грузинской летописи этот рассказ помещается в событиях до Рождества Христова, а русский бытописатель чтобы скрыть следы заимствования, изменил самый порядок изложения и выдумал какого-то Гюряту Роговича Новгородца, сообщившего ему будто бы эту повесть, которую он поместил под 6604 (1096) годом, но почему-то не поместил ее под 6600 (1092) годом, когда он слышал этот рассказ от Гюряты Роговина[137]. He останавливаясь на нелепой выдумке русского летописца о легендарной личности самого рассказчика, мы воспроизведем повесть о Половцах из Картлис Цховреба в таком виде и порядке, в каком она изложена в русской летописи, чтобы легче былобы сличить между собою эти два рассказа
Картлис Цховреба, сообщая предание о нашествии Александра Македонского на Картли, говорит, что он начал свое завоевательное движение с запада, прошел юг, потом север и оттуда через Кавказ вступил в Картли и в течение шести месяцев взял несколько провинций и крепостей. Относительно укрепленного города Саркинэ, в котором жили Бунтурки летописец повествует: Бунтурки[138], жившие в Саркине, бранили царя (Александра Македонского). Разгневался на них Александр и не согласился на предложенный ими мир, и просьбам их не внял и сказал им: так как бранили меня, то ваша участь-поголовное истребление всех; осадил со всех сторон Саркинэ и ни один человек не мог выйти ни откуда. Саркиносцам же стало трудно, так как боролись одиннадцать месяцев. Они начали тайно долбить скалу и прорубили отверстие (сквозное) в скале, которая оказалась мягкой для долбления и выбравшись через это отверстие (жерло), Саркиносцы убежали в Кавказские горы[139].
После нашествия Хозар на Грузию, Картлис Цховреба повествует, что: «с восхода солнца (т. е. на востоке) усилились Персы, соплеменники Нимврода и появился в потомстве его герой Афридон, который связал цепью Бевраспа, царя змей и привязал его к гоpe, которая для людей непроходима[140]. Когда Александр Великий победоносно вступил в Картли, то нашел Картлоссиан[141] по религии нечестивыми между всеми племенами. Для брака и блуда не признавали родства, ели всех одушевленных, мертвых пожирали[142]. Победив Дзурдзу-кетию, царь Картли Мирван I Небротиани (162-112), у входа в Дзурдзукетию в Дариальском ущелье, «навестил ворота, укрепил его в каменной стене на известке[143] и назвал Дарубалом»[144].
Здесь есть и Саракыне русской летописи и потомки Лота[145]. и потомки Ханейских Иевусеев[146], и Торцы (Бун-турки), и высокие непроходимые горы, и оконце (отверстие в скале, продолбленное саркиносцами), и железо, и Александр Македонский и змеи, и потомки Афета, пожирающие мертвых, и ворота с огнеупорным составом. Нет только баснословного Гюряты Роговича Новгородца, который существовал только в воображении летописца. Под высокими и неприступными горами: «имже высота око до небесе» несомненно подразумеваются Кавказские горы, только местоположение этих гор русский бытописатель спутал. Вычитав из Картлис Цховреба, что Кавказские горы находятся по отношению к Грузии в полунощной (северной) стране, он не мог ориентироваться и приноровить эти горы к местоположению древней Руси, оставил их и в русской летописи в полунощной (северной) стране, тогда как следовало исправить на полуденную (южную), ибо это вполне соответствовало бы топографическому положению тогдашней Руси. Таким образом приведенный рассказ о Югре, несомненно, есть этнографический отрывок вырванный из начального периода летописи и помещенный под 6604 годом с целью замаскировать заимствование его из Картлис Цховреба. Кровное родство этих сказаний слишком очевидно, чтобы сомневаться в зависимости повести временных лет от Картлис Цховреба.
Грузинская летопись Картлис Цховреба в своей изначальной части, касающейся древней эпохи, не употребляет при географическом описании земли и ее делении наименования частей света, вместо которых встречаются названия четырех стран вселенной. Тоже самое делает Повесть временных лет, писанная сравнительно поздно, когда были уже во всеобщем употребление, выработанные древними географами термины: Азия, Африка, Европа. И русская Начальная летопись делит мир также по странам света: на восточные, полуденные, полуношные и западные.
Грузинская летопись Картлис Цховреба знает Гомера, Аристотеля, певцов Троянской войны и других классических писателей, из которых приводит некоторые изречения. Захотел, подражая Картлис Цховреба и русский летописец показать свое знакомство с Гомером и вот в Ипатиевском списке, по поводу коварства, он восклицает: «о лесть зла есть, яко же Омир пишет, до обличения сладка есть, обличена же зла есть; кто в ней ходить, конец зол приметь,-место, которое могло бы подать повод к заключению об известности тогда на Руси Гомера, теряет свою почву уже потому, что такого изречения нет в тексте илиады и Одиссеи.
Переходим к самому главному лицу летописи к Владимиру, о подвигах и значении которого повествуется те летописи очень подробно, и сам летописец видимо относится к нему с полным сочувствием и благоговением. Кто со вниманием прочитает историю обращения Мириана и Владимира, тот убедится, что последняя есть перелицовка первой. Когда хотят что не будь сочинить, то обыкновенно берут в образец подходящий сюжет, а потом разукрасить, разширить-это уже дело воображенния. Русский летописец хотел представить дело просвещения русских каким не будь беспримерным образом, в форме необыкновенного чудесного события. История крещения императора Константина, как мы видели выше, не давала подходящего материала, но за то обильный материал он нашел в грузинском летописном сказании о просвещении царя Мириана и грузинского народа и позаимствовал даже детали обращения Мириана. из царственных особ Мириан первый принял христианство и летописцы-современники довольно подробно описали его обращение. Другого подобного прецедента в Mиpe еще не было. Приступим и изложим с самого начала параллельно царствования Мириана и княжение Владимира, а в конце, для примера, укажем несколько параллельных мест из последующей эпохи до XIV века. Северное царство грузинское, за пресечением царской линии в мужеском поколении, посылает послов в южное царство Персидское, к царю Caпорy и просит его от имени народа отдать сына своего на царство грузинское и получили Мириана[147]. Северная область Новгородская обращается в 970 г. к великому князю Святославу в Киев: «просяще князя себе... вдай ны Володимира», он же рече им: «вото вы есть и пояша Ноугородьци Володимира к собе»[148] Мириан был сын Сапора, рожденный от рабыни[149] и Владимир был сын Святослава, рожденный от ключницы. «Володимер бо бе от Малуши ключниц Ользины[150]. Сапор послал 7-ми летнего сына своего Мириана (Мирвана) на царство грузинское под руководством его воспитателя Мирваноза, человека просвещенного, храброго, сильного, знатнаго[151]. Святослав послал несовершеннолетнего сына своего в Новгород на княжение[152] под руководством Добрыни, брата Малуши[153]. Отправляется Мириан войною на брата своего Бартама, желая вступить на отцовский престол, но кончилось дело без кровопролития, Мириан и Бартам совещались, при чем, вследствие переговоров, Бартам уступил. Мириану несколько южных провиций[154]. Тоже самое pyccкий летописец рассказывает о войне Владимира, желавшего занять великокняжеский престол, Под 980 годом летописец повествует о войне Владимира с Ярополком, о переговорах его с ним и вероломном убиении последнего Владимир вступает на отцовский великокняжеский престол[155]. Война Мириана и племянника его-царя персидского-с императором Константином[156] и война Владимира против греческого города Корсуня или Херсонеса Таврического[157].
Картлис Цховреба, описывая дохристианский быт наших предков, повествует о воздвижении венценосцами Грузии до царя Мириана в разное время шести идолов в Картли: Армаза[158], Айнина, Данана[159], Задена[160], Гаци и Гаима[161]. Армаз-первый идол грузинского пантеона, был медный, одет в золотую кольчугу, с золотым шлемом на голове. Глаза у него были из драгоценных камней-изумруда и берилла и держал в рук сверкаюшуюся и блестящую шашку[162]. Пред ним горел огонь и приносили ему в жертву детей[163]. и русский летописец говорит о шести идолах, которые были поставлены на холм Владимиром. Летопись говорит о Владимире: «И постави кумиры на холму вне дворца теремнаго Перуна древяна, а главу его сребряну, а усь злат, и хърсо[164], Дажьбога, к Симарьгла[165] и Мокошь. И жряху им, наричюще я богы, и провожаху сыны своя и дщери, и жряху бесом, и оскверняху землю требами своими, и осквернися кровьми земля Руска и холмо-т»[166]. Южно-русское житие Владимира делает о Перуне следующее дополнение:.., «в которого а руках (вместо молниеносной шашки Армаза) камень быд велми ясный, пред которым огонь завше горел; аесяи ся бы трафило за недозорством попа, им служачого огню загаснути, такого без вшелякого фолгованя и вымовки, як неприятеля бора своего, убивалы[167].
Русский дееписатель позаимствовал из Картлис Цховреба обряд грузин-язычников о возжжении костра пред Армазом сделанным из металла и тоже самое повторяет о Перуне, что пред ним также постоянно пылал огонь, не сообразив всю нелепость возжжения пред деревянным истуканом костра, от пламени которого сам Перунь мог первый бы обратиться в пепел. В Грузии, как видно из повествования Картлис Цховреба, идолопоклонство соединено было с огнепоклонством и служители идолов назывались мгвделами, т. е. попами[168]. Тоже самое передает о русском язычестве южнорусское житие Владимиpa[169]. Вообще нужно сказать, что русская летопись сообщает крайне скудные и неверные сведения о религиозных веpовaнияx предков русских.
Когда по сокрушении идолов и обращения Мцхетского еврейского первосвященника Абиатара, число тайных последователей Христа в столице увеличилось, то Абиатар, за ревность ко Христу, прозванный новым Павлом был схвачен евреями, чтобы побить его камнями, но царь Мириан, узнав об этом, послал своих слуг и избавил его от рук убийц. Так действовал царь Мириан потому, замечает Картлис Цховреба что он сам имел желание принять веру Христову, так как он много слыхал о знамениях, совершенных Христом в Греции и Армении[170]. Желание умертвить Абиатара отразилось в убиении варяга- христианина Феодора и кроме того в истории обращения Владимира, летописец отмечает аналогичный же момент,-когда он на заключительные слова греческого миссионера: «аще хощеши одесную с праведниками стати, то крестися:-Володимер же положи на сердци своем, рек: «пожду и еще мало[171]. Вопрос о принятии христианства и Владимир решил в сердце своем, но медлил подобно Мириану. Здесь влияние грузинского летописного рассказа очевидно.
Tо же самое честолюбие и тщеславие, которое заставило русского летописца сочинить легендарный рассказ о посещении несуществовавшей еще тогда славянской Руси одним из двенадцати апостолов[172], послужило причиною происхождения нелепой басни о выборе вер, «плод невежественного недоразумения, как говорит Голубинский[173] «Справедливо замечают наши исследователи, говорит он же, что выбор Владимиром веры есть случай единственный во всей известной истории»[174], Но так ли? Обратимся к грузинским историческим памятникам Фабулой для русского летописца при составлении легенды о выборе вер, несомненно, послужил рассказ о проповеди св. Нины, беседы Мириана с еврейским первосвященником Абиатаром и обращение Евстафия, мученика Мцхетского Царь Мириан, после исцеления своей супруги, св. Ниною, часто и подолгу стал беседовать с мудрым Абиатаром, первосвященником Мцхетским евреев, которого летопись именует Новым Павлом, беседовал с целью исследовать веру христианскую по древним и новым книгам. т. е. по книгам Ветхого и Нового Завета.
Последний раз редактировалось
Афонский 01 май 2011, 22:27, всего редактировалось 1 раз.