Изобретение помещика Попова. 1856

[Atius_Kul]

Письмо одного помещика шефу жандармов графу Орлову.
Без коментариев


[вх] № 439 [получено] 14 февраля 1856 года

Ваше Сиятельство!
Милостивейший Государь
Граф Алексей Федорович

Прошу перед Вашим Сиятельством великодушного прощения, что не имея счастья быть Вам известным, беспокою моим донесением. Оно заключает в себе вовсе не мой собственный интерес, а полезное открытие для нашего Отечества.
Кому же из Русских не известно сколько Вы, Сиятельнейший Граф, Вашею чистою, высокою Душою преданы России и Мудрым Ея Монархам, - и это самое побудило меня открыть Вашему Сиятельству предмет, который, по моим опытам, может быть употреблен как способ оборонительный в битвах сухопутных и даже Морских. Но во всем этом деле нужен большой Секрет, как и сами изволите увидеть из нижеследующего:
Предмет, о котором я упомянул, есть просто всем известная Резина, которою стирают карандаш и фабриканты выделывают разные неважные вещи. Важность ее, в применении к военному делу, заключается в том, что она неуязвима, как можно судить по следующим сделанным мною опытам:
Я взял кусок, лежавший у меня более двух лет, резины, в вершок длины и в две восьмыя доли вершка толщины и выстрелил в нее из пистолета дробью; - резина только отскочила от доски, к которой была прислонена, но на ней не было ни малейшего признака уязвления дробью. Потом я повторил опыт, в тот же кусок резины, - последствия были те же.
Затем я начал в нее стрелять из охотничьего, харчистаго, ружья, сначала крупной дробью, а потом небольшою пулькою; - результат был тот же.
Наконец я вырезал из свинца пулю по калибру ружья и взял другой кусок резины в двое тоньше перваго, именно в одну восьмую долю вершка толщиною, и выстрелил с прикладу на расстоянии от резины не более трех вершков; - она только отскочила шага на три и на ней по прежнему не осталось ни малейшего знака удара, а пуля соскочив с резины врезалась в бревно, к которому была прислонена резина.
После сих опытов мне сомневаться было уже нечего в неуязвимости тонкого куска резины большою пулею; а применить ее к военному делу вовсе нетрудно, например:
Если бы при сражении с неприятелем наши войска были снабжены нагрудниками и налобниками из тонкой резины, то дивные штуцера врагов, по крайней мере в половину утратили бы свою губительную силу; а это имело бы особенную важность при первоначальной битве в Крыму, и прочая.
Глубоко сожалею, что эта мысль не посетила меня прежде!
Затем помянутый способ обороны, можно, по моему мнению, употребить и в сражениях Морских. Конечно я артиллерийских опытов произвести не могу; но полагаю однако, что если бы встретилась надобность поставить корабль или два на важных постах, то незатруднительно было бы обложить борты и палубы их резиною вершка в три толщиною и укрепить ее железом. Тогда, при сражении, неприятельские ядра и бомбы отскакивали бы от резины в Море, не сделав никакого вреда Кораблю.
В Крепостях амбразуры и в важных пунктах стены, также полагаю, что можно защищать резиною.
Также можно некоторые из мелких Судов, оборонить вышепомянутым способом и противопоставить их плавучим батареям и другим мелким судам неприятельским.
Разумеется, что обо всем об этом могут узнать наши неприятели и сделать то же; - но когда?
Вот для того-то я и решился доложить Вашему Сиятельству что во всем этом деле, как в заготовлении резины, так и в устройстве из нее потребных вещей, - необходим глубокий секрет и строгая осмотрительность.
Пусть неприятели узнают, если уже должно быть так, после сражений; но тогда уже будет позд[н]о; - надобно лишь употребить, упоминаемый мною способ охра[не]ния, в важной решительной битве, а до этого держать в секрете.
Впрочем Англичане начали уже применять Каучук к военному делу; но взялись за это не с той точки. Из газет видно, что они устроили плавучую батарею на плоту из каучука, но этот плот при выстрелах из орудий лопнул, - что однако ж кажется невероятно. Немудрено, что при постоянной изобретательности их, придумают то же самое, что и я предлагаю; но если уже будет у нас заготовлена резина, то нетрудно противопоставить ее охранительную силу, и они ничего выиграть не могут, а еще много потеряют в ослаблении действий придуманных ими орудий.
Если смотреть на все обстоятельства этого дела с невыгодной стороны, - то я нахожу только одно то, что неприятели могут прекратить вывоз в Россию резины, но это может быть предупреждено заготовлением резины однажды сколько нужно; а она, по удивительной своей прочности, может пролежать, как я понимаю, без всякого вреда более 50 лет.
Если же Милосердный Господь Дарует нам скоро мир, то предлагаемый мною способ обороны, оставаясь неизвестным, может быть полезен на будущее время.
Вот все, что я хотел открыть Вашему Сиятельству и осмеливаюсь всеубедительнейше просить Вас, Сиятельнейший Граф, обо всем мною изложенном довести до сведения Его Величества Государя Императора. Сам я не осмелился беспокоить Его Величество; но верноподданнические чувства мои не позволяют мне молчать о предмете в котором я вижу пользу для нашего отечества.
С глубочайшим высокопочтением и беспредельною преданностью честь имею быть

Ваше Сиятельство
Милостивый Государь

Ваш всепокорнейший слуга

Александр Григорьев Попов

Надворный Советник; помещик Костромской Губернии Кинешемского Уезда

Февраля 9. дня
1856 года.

[Atius_Kul]

P.S. Это письмо было сопровождено короткой справкой господ жандармов об авторе:

Попов был Советником в Костромском Губернском Правлении, человек не совсем трезвой жизни. В 1852 г. он оказал дерзость против Начальника Губернии Муравьева, который ходатайствовал об удалении его из Губернии.
(См. дело 1852г. № 289).