Даже появление знаменитого лабарума, скорее связано не со знаменитой легендой о видении Константина Великого перед битвой на Мульвиевом мосту в 312 г. креста, лежащего над Солнцем, а скорее, с древним символом "регенерации", со временем несколько видоизменившимся.
Лабарум вначале - было знамя, которое несли впереди древнеримских императоров, с изображением орла на нем как знака верховной власти. Это была длинная пика с пересекающей ее под прямыми углами материей. Константин заменил орла монограммой.
она, по мнению некоторых, является комбинацией букв I, Х (Chi) и Р (Rho) - начальных букв слов И(исус) Хр(истос). Однако, не совсем понятно, почему монограмма должна читаться по-гречески, а остальные тексты -девизы, обычно соседствующие с монограммой на памятниках ( часто в сокращенной форме) по-латински. Кстати, на ткани, располагавшейся прямо под монограммой, был групповой портрет императорской семьи.
Но лабарум был эмблемой Этрурии за века до Константина и христианской эры. Он был также знаком Озириса и Гора, которого часто изображают с длинным латинским крестом, тогда как
греческий нагрудный крест является чисто египетским. В своем труде "Упадоки гибель" Гиббон раскрыл обман Константина. Этот император, если он вообще когда-то имел видение, должно быть увидел Олимпийского Юпитера, в вере в которого он и умер.
Ни одного подлинного экземпляра лабарума не сохранилось. Судя по изображениям его на разных памятниках, форма его в подробностях разнообразна. Ближайшие преемники Константина сохранили лабарум; Юлиан снял с него монограмму Иисуса Христа, позже опять восстановленную. Вообще, это относится, скорее к теме о крестах, и потому, думаю, не стоит здесь слишком вдаваться в подробности, так как отступления становятся слишком обширными, хотя я стараюсь давать их в сокращении.
Происхождение слова "лабарум" неизвестно (некоторые произносят его laborum). Но если вспомнить этрусского Харуна, с его символическим молотом (с нарисованной "восьмеркой") и учесть, что у этрусков были реальные символы законности и власти - фасции (которые вы увидете ниже), то на мой взгляд, можно предположить генетическую связь этрусского двустороннего "топорика", древнегреческого—двустороннего боевого топора, считавшегося атрибутом Зевса, который, впрочем, назывался πέλεκυς и римского лабарума. Слово «лабрис» впервые упоминается в греческой литературе Плутархом. В «Греческих вопросах» этот историк сообщает, что Геракл, умертвив амазонку Ипполиту , передал ее вооружение лидийской царице Омфале, потомки которой сохраняли его вплоть до киммерийского нашествия. После гибели царя Гигеса казна лидийских царей была разграблена карийцами, которые воздвигли статую Зевса Лабрандского и поместили в его руку топорик Ипполиты. Эпитет «Лабрандский» Плутарх объяснял тем, что «лабрис» на лидийском наречии означает "секира.
В связи с Харуном, я считаю необходимым обратить внимание на аналогичные фигуры, известные из мифов, которые могут быть соотнесены с ним. Это, естественно, греческий Харон - перевозчик мертвых в Аид , но и Гермес - проводник душ умерших, близок к нему, особенно если вспомнить, что атрибут Гермеса - жезл с переплетенными змеями, визуально воспринимающиеся, как "8".
Гермесу, так же, как и Гекате, устанавливали памятники - гермы - на перекрестках дорог.
Нередко он изображался и в роли доброго пастыря.
Жезл свой, помогающий уводить души в Аид, он получил от Аполлона, являющегося греческим переосмыслением архаических хтонических и доиндоевропейских малоазийских божеств, позднее отождествлявшийся с Гелиосом, также древним доолимпийским богом. Среди потомства Гелиоса - Цирцея, Ээт, Медея и Пасифая - супруга Миноса.
Змей можно найти возле каждой из этих фигур. Но не нужно воспринимать все буквально.
Вот характерный пример, который поддается толкованию только в определенном контексте, в противном случае - выглядит просто нелепицей:
Орфическое божество Фанес только что родилось из мирового яйца. 12 знаков зодиака, окружающих его, показывают, что яйцо представляет космос. Две половинки разбитого яйца изображены еще раз наверху и внизу. Змея, обвивающаяся вокруг тела,—распространенный атрибут Бога Времени Айона. Орфический Хронос-Фанес александрийцами в определенной степени отождествлялся с Айоном и воспринимался как неизменный порядок бесконечного возвращения.
Я привел этот пример, и для того, чтобы показать, что греки, придавая особый смысл змее, намеренно могли изображать переплетенных змей в виде восьмерки.
Если мы освежим в памяти истории, связанные с Гермесом, то увидим, что он имеет к нашей теме самое непосредственное отношение, но я ввиду большого количества материала о Гермесе, ограничусь сказанным.
То, что греки могли случайно заимствовать такую форму топора для реального ритуального оружия, от более развитой минойской культуры, вполне понимая ее истинное предназначение, но оставляя профанам только поверхностную суть, воспринимавшим некоторые моменты буквально, обращал внимание еще В. Иванов:
"… то, что в Афинах является культом древнейших буколов есть общее явление островного круга прадионисийской религии Зевса-быка и двойного топора, развившейся в религию морского и растительного Диониса-Быка-Дифирамба.
/…/ начались Буфонии в ту эпоху, /…/ когда оргиастическое божество было мыслимо монотеистически, когда еще не знали сына Зевсова и чтили пра-Диониса под именем Зевса.
Это объяснение подтверждается характером обряда и этиологией обрядового предания. /…/ согласно этому мифу, сельская жертва вначале была бескровной, случайно убит был впервые бык-кормилец, и это преступление навлекло на страну кару богов: отсюда — суд над убийцей и его изгнание. Перед нами пример приспособления исконного сельского культа к занесенному с Крита культу бога двойного топора, тотем которого — бык — совпал с местным тотемом пастухов и пахарей. /…/ рядом с тотемом бога, мы видим и фетиш его: ибо топор мыслится живым и ответственным за убийство, как мыслило средневековье мечи. И тотем, и фетиш мы находим на Крите; и, — что особенно важно, — отожествление того и другого, раздвоение божества на жертвенную и жреческую ипостась его единой сущности — эти представления не могут быть наследием простого сельского магизма, равно как и представление о воскресении быка через год для новой жертвы, определенно намеченное в мифе, — но свидетельствуют о происхождении цере-монии из высокоразвитой оргиастической религии. Что божествен-ные бык и топор — одна живая сущность, idem numen, совершители жертвы, по-видимому, знали; во всяком случае, обряд Буфоний причисляется к афинским «мистериям».
На религию пра-Диониса указывает и погружение топора в море, по приговору суда, — связь представлений быка, топора и моря. Впрочем, само предание помнит (по Феофрасту), что убийца бежал на Крит. /…/ Афинянам было понятно, почему «волопасы Загрея» у Еврипида — критяне." (Вячеслав Иванов "Дионис и праодионисийство". СПб., Алетейя и др., 2000. Стр.153-154)