«Новый Геродот»

Астраханское ханство образовалось после распада Золотой Орды (1456 г.). Его столицей стал город Хаджи-Тархан, или Астрахань. По словам венецианского посла Контарини, побывавшего в тех краях в 1476 г., «город невелик и расположен на реке Волге; домов там мало, и они глинобитные, но город защищен низкой каменной стеной; видно, что совсем недавно в нем еще были хорошие здания. Рассказывают, что в старые времена Астрахань была местом крупной торговли и те специи, которые отправлялись в Венецию из Таны [Азов], проходили через Астрахань.». Ханство продержалось ровно сто лет.

На рубеже 40-50х годов 16 столетия русская дипломатия успешно использовала противоречия между Ногайской Ордой, Астраханским и Крымским ханствами в своих интересах. В 1551 г. новый крымский хан Девлет-Гирей возглавил антимосковскую коалицию. В противовес ему ногайский правитель Юнус-мурза вынашивал план совместного с Москвой управления Казанью и союза против Крыма. Исмаил-мурза предлагал Руси возвести на астраханский престол своего родственника Дервиша-Али.
Серьезное сопротивление Москве оказывал другой ногайский правитель Юсуф-князь. Его враждебные действия привели к тому, что в 1553/54 гг под командованием Дервиш-царя на Астрахань было послано царское войско. 2 июля 1554 г. город был взят, крымский ставленник Ямгурчи бежал, на правление был посажен Дервиш-Али.

Ямгурчи не смерился с потерей Астрахани и вернулся с ногайским войском в апреле 1555 г. , но проиграл сражение. Междуусобицы в ногайской орде за обладанием улусами на Волге и Астраханью продолжались. Москва выжидала. Когда Юнус-мурза прогнал Дервиш-царя из Астрахани, тот бежал на Азов. Русские войска воспользовались моментом. Они без боя взяли Астрахань (декабрь 1556 г.), ханская власть была ликвидирована.

Первый астраханский воевода И.С. Черемисинов подал царю челобитную с предложением перенести городскую крепость с правого берега на левый. Старая Астрахань, расположенная на правом берегу Волги, к границам которой подходила бескрайняя степь, была открыта для нападений и непригодна для обороны. Для нового поселения более всего подходил высокий остров Шабан-бугор, или Заячий остров. «…Заячий со всех сторон к востоку окружен непроходимыми болотами, тинами, солончаками и частию лесом. С севера Волгою, тремя реками и большими ильменями. С полудня глубочайшим соляным озером до самого бугра… С запада Волгою, так что за 10 верст подойти к нему было невозможно, кроме лодок, коих татары в то время не имели». (Ключаревская летопись). Первоначальная крепость строилась из дерева, ее окружали земляные валы. Для отражения набегов степняков в ней находился постоянный гарнизон русских.

Междуусобные распри ногайских правителей имели крайне тяжелые последствия для Орды. Согласно отписке Мальцева (от 22 августа 1557 г.), «Нынеча, государь, у них нестроенье великое, грабежи меж себя и татьба необычная» (ПДРВ. СПб. 1795. ч. IХ. С. 265). Положение усугубила суровая зима 1557/58г, неурожай и голод. Разорение население вызвало уход нагайцев в Крым и в казахские земли. Мятежные улусы Исмаил-мурза держал в повиновении с помощью русских воевод. По требованию русских дипломатов в 1558 г. он обратился в послании к Ивану Грозному с титулом «государь», что означало вассальную зависимость Ногайской Орды от России.

В том же 1558 г. в Астрахани побывал английский купец-путешественник Дженкинсон, предпринявший путешествие по заданию Московской торговой компании (Англия) в поисках торгового пути в Китай. Как он сообщает: «…внутри города кремль, обнесенный деревянною и земляной стеной, и некрасивой, и непрочной… Царь охраняет Астрахань очень строго, ежегодно посылает сюда людей, припасы и дерево для постройки кремля» (Дженкинсон. Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. М. Соцэкгиз. 1937. пер. Ю. В. Готье. С. 172. )
Десять месяцев путешествовал англичанин по туркменским степям, дошел до Бухары. Бухара была конечным пунктом его экспедиции. Здесь он имел аудиенцию у бухарского короля, во время которой Дженкинсон «представил грамоты русского царя; он /король/ принял меня очень милостиво и пригласил меня к еде в его присутствии. Несколько раз он присылал за мной и вел со мной непринужденный разговор в своей потайной комнате о могуществе царя, о турецком султане...» (Дженкинсон. С. 184)

Из своей экспедиции он вынес твердое убеждение, что торговля в этих странах, не возможна: «В городе Бухаре бывает ежегодный съезд купцов, приезжающих большими караванами из прилегающих стран — Индии, Персии, Балха (Balgh), России и разных других, а в прежние времена и из Китая, когда оттуда можно было свободно проехать; но эти купцы так нищенски бедны, привозят так мало товаров, которые вдобавок еще лежат здесь по 2 или 3 года, что нет никакой надежды на то, чтобы завести здесь выгодную торговлю, стоящую дальнейших усилий». (С. 185) Такие же вести он получил о торговле в Персии: «я счел лучшим продолжать мое путешествие по какому-нибудь другому пути и решил ехать из Бухары в Персию посмотреть торговлю в этой стране, хотя я достаточно уже осведомился о ней как в Астрахани, так и в Бухара и убедился, что она во многом подобна торговле в Татарии» (С. 186).

Русскому царю Дженкинсон привез в подарок белый буйлововый хвост и татарский барабан. Государь милостиво принял подношения, выслушал отчет англичанина о переговорах с Бухарским королем «в потайной комнате» и наградил Московскую торговую компанию привилегиями.
Московская торговая компания, несмотря на колоссальные убытки и бесперспективность предприятия, наняла Дженкинсона для учреждения торговли с Персией, положив ему щедрую плату в 40 фунтов стерлингов (около 300 руб. в год).

Дженкинсон второй раз прибыл из Англии в Москву 20 августа 1561 года, как раз в день свадьбы Ивана Грозного и Марии Темрюковны. Он вез с собой специальный сундук, доверенный ему губернаторами, консулами и ассистентами компании купцов, торгующих с Россией: «Прежде всего вы должны заметить себе, что мы погрузили в наш добрый корабль, называемый “Ласточка” (Swallow), один сундук, ключи от которого мы вам настоящим передаем, и реестр, в который внесено в отдельности содержимое сказанного сундука и стоимость каждой вещи. Ввиду того что сундук этот, как вы знаете, представляет большую ценность, мы хотим, чтоб вы имели о нем особое попечение, и когда бог приведет вас в Москву, то наша мысль и желание таковы, чтобы вы, посоветовавшись с нашими тамошними агентами, отобрали для царя и его сына такие подарки — вино, парчу, красное сукно или золотую и серебряную посуду, — какие по вашему благоусмотрению будут признаны подходящими».

Англичанин провел в России полгода, прежде чем получил разрешение на поездку в Персию. Ему было также дано некое деликатное поручение Ивана Грозного, содержание которого осталось неизвестным (Ю. Толстой. Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. 1553-1593. СП. 1878. с 15). Скорее всего, это поручение касалось переговоров в Казвине с персидским шахом Тахмаспом. Переговоры увенчались успехом: «Его высочество подарил мне два шелковых платья и отпустил меня очень благосклонно, снова отправив со мною посланника к русскому царю и доверив мне свои самые сокровенные тайны, которые я должен был передать царскому величеству по возвращении моем в Москву» (Дженкинсон. С. 212).

Англичанин выполнил поручение государя, тот остался его службой крайне доволен: Московская торговая компания получила многие привилегии.

Третья поездка Дженкинсона в Россию состоялась в 1566/67 году, во время которой он находился в Московии в связи с «делом Барберини» и его претензиями к Московской торговой компании. В тот год русско-английские дип. отношения достигли кульминации: Московской компании даются неслыханные привилегии, вплоть до разрешения чеканить монету (перебивать иностранные монеты на русские), а Иван Грозный впервые делает предложение английской королеве заключить военный союз с предоставлением убежища в случае внутренней или внешней угрозы.

Дженкинсон вернулся на родину, когда опричный террор в России набирал обороты. Иван Грозный перекраивал карту страны, деля ее на земли собственные (опричные) и земские. Государь выделил себе и опричникам северо-запад страны, граница проходила на уровне Москвы. Юго-восток отдал земским. При этом в стране происходил насильственное переселение: коренное население опричных земель сгонялось или переселялось, а на их дворах поселялись татары и ногайцы. Одновременно в район Чебоксар и Казани были отправлены на поселение Ярославские, Ростовские и Стародубские княжата. (См.: В. Куковенко. Иван Грозный и опричнина. Ч. 2. http://www.evrazia.org/modules.php?name ... e&sid=2249)

На Востоке царило относительное спокойствие. Казанский и Астраханский гарнизоны отражали небольшие стычки, которые докатывались сюда в результате столкновений между Казахским ханством и ногайцами. Положение изменилось в 1568 г., когда на Востоке начинается «возня», спровоцированная Москвой.

В конце 1568- начале 1569 года из Москвы в Кафу (Феодосию) были посланы рязанские казаки Колмак и Ширяй с тайной грамотой от дьяка Ивана Михайловича Висковатого к наместнику султана Касим-паше с предложением служить московскому царю. Их миссия не имела успеха. Казаки были схвачены. (Прокофьев Н. И., Алехина Л. И. Комментарии. Посольство Ивана Новосильцева в Турцию.// Записки русских путешественников XVI-XVII вв. М. Советская Россия. 1988. С. 189).

Предложение Висковатого запоздало: султан двинул войска против Астрахани. Туда же направились силы Девлет-Гирея. Навстречу им еще осенью 1568 г. вышел Хакк-Назар-хан. Объединенные силы двух ханов и одного султана потерпели под Астраханью сокрушительное поражение от горстки русских стрельцов.

Что это: чудо или плоды дипломатии?

Уже с 1565 г. в донесениях Афанасия Нагого из Крыма появляются сведения о дипломатических кознях против Москвы: ногайский хан подбивал Девлет-Гирея на поход к Астрахани. С теми же предложениями присылал он послов в Крым в 1566 и в 1567 гг. Хорезмский хан сговаривался о том же с турецким султаном (1567 г.). Однако правители медлили, не решаясь напасть на Россию.

Как раз это же время (конец 60-х годов) резко обострились отношения между Казахской Ордой и Ногайским ханством. Камнем преткновения стал «сибирский вопрос». В 1563 году Кучум-хан захватил власть в Сибирском ханстве. Он находился в дружественных отношениях с Бухарой через своего отца, а с Ногайской ордой установил династические связи, породнившись через сына и дочь с ногайскими беками.

Казахский хан Хакк-Назар, попытавшись расширить владения за счет северо-западных областей Казахстана, натолкнулся на активное сопротивление Кучум-хана, а также Ногайской Орды. В конце 60-х годов Хак-Назар сосредоточил свои усилия на западном направлении, посчитав ногайцев слабым противником по сравнению с Сибирским ханством. В 1568 году его войско вторглось в пределы Астраханского ханства.

Документы о сношениях России с Ногайской ордой за 1556-1576 гг. не сохранились, поэтому известия о событиях тех лет в Астраханском ханстве извлечены из сообщений русских дипломатов при иностранных дворах. В наказе послу Федору Мясоедову, отправленного к польскому королю Сигизмунду Августу в конце февраля 1569 г., говорится: «А се осени приходили на нагайские люди Казатцкие Орды царь, и царь и великий князь, воеводы астороханские нагайским людем давали царя и великого князя стрельцов, и нагайские люди и стрельцы казатцких людей побили наголову и царевича у них убили» (Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. 3.// РИО. СПб. 1892. т. 71. С. 591-592).

Однако, сообщение русскиого дипломата несколько предвосхитило события. В феврале 1569 года поход Казахского хана был в полном разгаре.

Ход военной кампании описал очевидец - русский посланник Семен Мальцев. (Его «речи» были доставлены из Крыма в Москву в конце ноября 1569 г.) Казахское войско, по словам Мальцева, вплотную подошло к Астрахани и встало на «Старом городище», то есть на правом берегу Волги. По его сообщению, вместе с Хакк-Назаром, Шагаем-царевичем и Челым-царевичем выступили еще двадцать царевичей. Мальцев не говорит ни о каком поражении казахов, скорее наоборот, из его речей получается, что войско Хакк-Назара зазимовало, дожидаясь прихода объединенных османских сил. А отступило от города лишь весной 1569 года. (Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб. 1821. т. IX. Примечания. С. 77 № 245).

Уже, видимо, с его слов, через год, в марте 1570 г., П.Волынский, говорил польскому послу Яну Скротошину, что при отпоре казахам «царевича у них убили, и не одного» (Памятники. С. 629)

Версия хода военных действий, изложенная Мальцевым, фигурирует в дипломатических документах более поздних лет. Прокофий Вражский говорил ногайскому Шайтерек-мурзе в 1611 г.: «И царьскую к себе милость да и то б собе попомнили, к дедом их и к отцем прежних московских государей милость, кем они ныне живы на своем юрте, в прошлых летех, коли приходил на их Нагайскую Орду Казачьи Орды Акназар царь, и они сели от него в осаде, окопався землею у Волги, из Асторохони государевы люди, пришед, их оборонили и Казачьи Орды Акназар царя побили» (Акты времени междуцарствия. 1610 г. 17 июля. – 1613 г. М. 1915. С. 26).

Таким образом, русское правительство уже как минимум за месяц (в феврале 1569 года) находилось в уверенности, что наступление казахских сил на Астрахань закончится поражением (весна 1569) г.
Почему русские были уверены в победносном исходе войны?

Хочу еще раз обратить внимание, что русское правительство было осведомлено о ходе подготовки к военным действиям на территории Астраханского ханства.

Донесения от русского посла в Крыму Афанасия Нагого, посланника Федора Писемского и гонца Истомы Осорьина поступали в Москву с ноября 1567 года по апрель 1569 г. Информацию они получали от промосковски настроенной крымской знати и христианских купцов, русских полоняников и приезжавших в Крым из Ногайской орды, Астрахани и Турции купцов. Направляемые в Москву сообщения обычно отличались точностью и достоверностью.

В ноябре 1567 г. от Афанасия Нагого поступили сведения, что весной в Крым к Девлет-Гирею прибыли гонцы из Ногайской орды с просьбой прислать к ним царевича с войском для похода на Казань: «А писал деи ко царю сотцкой Адай да Кочак Мамичбердеев сын и вся луговая черемиса чтоб деи царь прислал к ним царевича с воинскими людьми. И как к ним царевич с воинскими людьми придёт, и они деи хотят от царя и великого князя отступити. И хотят деи приступати х Казани к острогу, а по селом деи по всем, московские люди служивые будут наши. А в собранье деи у нас луговые черемисы (л. 28 об.) шестьдесят тысеч».

В донесении сказано, что ногайских ходоков постигло по пути в Крым неудача: во время переправы на Волге один из них, у которого была грамота от казанских людей, утонул, а потому послание от казанцев они изложили Девлет-Гирею устно. (Бахтин А.Г. Крымская посольская книга о подготовке «Второй черемисской войны 1571-1574 гг.» //Марийский архивный ежегодник. Йошкар-Ола. Марийский гос. Университет. 2003. С. 180-206

gov.mari.ru/archives/pub_files/pub_2b20.htm )

В декабре 1568 г. из Крыма в Москву поступило новое известие. В нем сообщается об изменениях в планах: наступление готовилось уже не только на Казань, но и на Свияжск и Астрахань. «Были ко царю в Крым три татарины. И как де уведали царёв поход в Азсторохань и два де татарина воротились в Казань, а третей де (л. 154 об.) приехал ко царю в Крым. И как деи царёв поход к Асторохани будет и мы де станем на Волге приходить на московских людей. А царь /Девлет-Гирей – С.А./ деи на весну к Асторохани однолично идёт. А кафинской де князь суды делает, а хотят город ставить на старом городище. И толмачи нам сказали, что приехали ко царю из Казани (л. 155) два черемисина Агиш да Мустофа. А живут де на Горней стороне в селе в Коткозе, да с ним новокрещен, казанец же Иванча. А поместье деи, государь, твоё жалованье было за ним блис Колуги. А приехали де, государь, ко царю от горних и от луговых людей ото всее земли, чтоб за них царь стал, а шёл бы к Свеязскому городу и х Казани. И как де увидят царёв шелом и казанские де люди от царя и великого князя все отступят и будут все твои. А всех де казанских людей с семьдесят тысеч. А в Казани де людей всего с три тысечи человек, а в Свияжском того менши. И город де Свиязской не крепок. И как деи, государь, возьмешь один Свияжской город, и Казань деи и Азсторохань твоя будет. А мы де (л. 155 об.) станем на Волге и людей ратных и запасы не пропустим. А в Асторохани людей казанского больши.». (Там же).

Как сказано в донесении, и в этот раз у ходоков из Казани случилась неприятность: напал на них мурза нагайский и ограбил, а в платье у них были зашиты «ярлыки» от казанских людей. Пришлось одним из них возвращаться в Казань за новыми «ярлыками», а другие пошли к Девлет-Гирею. Крымский хан ходокам не поверил, посадил их под арест в ожидании «ярлыков» из Казани.

21 декабря 1568 г. гонец Истома Осорьин подтвердил, что второе посольство от казанских людей пришло к Девлет-Гирею без грамот: «грамоты у них взяли на погроме в кафтане зашиты».
В Москве по поводу надвигающегося похода крымцев на Казань не всполошились, ограничились указанием о дополнительном расследовании дела (напомню, войска Хакк-Назар-Хана в это время зимовали под Астраханью): «И бояре приговорили послати в Свияжской город ко князю Григорью Куракину да к дьяку к Ивану Безсонову сына боярского добра, а с ним служилых татарина Ураза. А велели им тайно про тех татар сыскати... А сыщут тех татар, и тех там и пытать, того для, которые будет с ними в той думе были. И тех бы им переимати, чтобы не збежали и отписали б ко государю часа того».

Из приведенных документов видно, что инициатива похода на Ногайскую орду исходила от каких-то казанцев, которые дважды теряли грамоты и не имели письменного подтверждения своих слов.

При этом Девлет-Гирей всячески уклонялся от похода и даже сообщил в Москву об угрозе военного вторжения Турции в Астраханское ханство. А. Нагой и Ф. Писемский писали Ивану Грозному, что 20 октября 1568 г. во время приёма крымский хан говорил: «Яз де со государем вашим побранився и помирился. И ныне деи на государя вашего к Асторохани подымаетца человек тяжолой Ї турской царь. И меня к Асторохани посылает, да и все де бусурманские государства на государя вашего подымаютца. А того не хотят, что государь ваш поимал бусурманские юрты. И яз де государю вашему дружа, гонца к государю вашему Истому отпущаю и своего гонца посылаю Девлет-Килдея татарина и ему то извещаю, а поминков у него никаких не хочю, а прошу у него Азсторохани чтоб мне дал Азсторохань и помирился бы государь ваш со мною вековым миром, а люди бы турского через мою землю не ходили» (Там же).

Это сообщение подтвердил крымский князь Сулеш, который говорил, что «царь деи к Азсторохани идёт невоею, посылает деи его к Асторохани турской. А турского деи подняли и розерили юргенчского царя послы да из Бухар шихи. А изымался деи турскому взяти Асторохань Касым князь».(Там же)

Следующее сообщение от А. Нагого и Ф. Писемского поступило в Москву накануне турецко-крымского вторжения в апреле 1569 г. Текст этого сообщения повреждён, поэтому не полон. Посол и посланник писали о том, что в Казанскую землю регулярно направляются агенты Девлет-Гирея: «из Крыму и из Нагаи приезжают тайно к арскому князю. А думает деи арской князь с Ад[аем Ш]амаршинским. И отпущают деи со вс[еми] ссылками они и Коштевлей [улан] вместе с царёвым ерлык[ом к ар]скому князю и к тем людем посы[лают] в Казань... А в ерлыкех деи царь писал х казанским людем, что его турской с своею ратью и с крымскими людьми посылает к Асторохани. И как деи пойду к Асторох[ани и вы от москов]ского отступ[итесь»(Там же).

Как видим, цель похода вновь изменилась: теперь главный удар объединенных османских и крымских войск был нацелен на Астрахань, где в это время уже находились перезимовавшие войска Хакк-Назара-Хана, усталые, голодные, но все еще боеспособные.
Москва же выжидала. Почему?

В мае 1569 года объединенные османские войска наконец выступили на Астрахань. Первая русско-турецкая война закончилась победой русского оружия. Сведения о ходе военной кампании историки черпают из Статейного списка Ивана Новосильцева, посланного с дипломатической миссией в 1570 г. в Турцию – поздравить султана Селима II Мест (Пьяница) с вступлением на престол, хотя это событие свершилось три года тому назад (в 1566 г.).

Новосильцев приводит в Статейном списке четыре версии событий под Астраханью: версия азовского «диздара» Сефера; «слова» некоего русского «полоняника», разговор с которым состоялся на корабле во время переправы из Азова в Кафу; неофициальное заявление турецкого султана; версия Касим-бека из Кафы, переданная через «Касимова человека».

Сообщение «полоняника» считается в историографии основным источником информации. Из его «слов» следует, что более бездарного похода в истории Османской империи не было.
Кампанию возглавлял Касим-бек кафинский, под его началом находились еще восемь «санчаков воевод, а с ними тысяч полтретьятцать да крымской царь, а с ним три его царевичи», а с ними «татар больши пятидесят тысяч: и то деи крымские татарове многие, не дошед Асторохони, назад ворочалися с нужи» (Посольство Ивана Новосильцева в Турцию.//Записки русских путешественников XVI-XVII вв. М. Советская Россия. 1988. С. 191-192).

Итого на Астрахань двинулось войско в 15 тысяч турецких сабель и 50 тысяч крымских татар. Допустим, половина войнов Девлет-Гирея с полпути повернула назад, в таком случае общее количество составит около 40 тысяч сабель.

Далее «полоняник» сказал, что турецкое войско шло из Кафы берегом «на конях», а «снаряд» везли морем из Константинополя и из других приморских городов. От Азова войско опять-таки двинулось вверх по Дону на конях, а артиллерию повезли по реке. Шли по Дону полтора месяца до Царициной речки, а дальше вытащили суда на берег и стали делать колеса и волок, затратив на это 14 дней.

Закончив работу, тронулись в путь, но шли в сторону Волги всего полдня: «и стали ся у них волоки и колеса портити: и турские люди наряд, и подкоп /инструменты для подкопа – С.А./, и суды, и казну, и запас, назад отворотили к Азову». Первоначально, видимо, была идея прокопать Волго-Донской канал, но от нее отказались: «было им нелзе перекопи делати и судов провадити». В сопровождении обоза в Азов отправили еще человек «з девятьсот» под началом «капыдана».
В результате, из артиллерии в распоряжении войска осталось только три пушки с ядрами «поменьши головы человечьи».

У Царской речки Девлет-Гирей послал своих людей в разведку, добывать сведения о численности гарнизона русских в Астрахани (обратите внимание) «вверх по Дону». Добытые «языки»-казаки сообщили, что «государевы воеводы многие были на Волге на Царицыне острову и пошли вверх», то есть - русские подкрепления в Астрахань не послали. «Царь де и турские люди по тем вестем пошли к Асторохани».
Дальше начинается самое интересное. К Астрахани войска подошли лишь через два месяца после начала выступления: в начале-середине июля, когда войска Хакк-Назар-хана, не дождавшись объединенных османских сил, сняли осаду города и ушли в свои улусы. Под Астраханью к объединенным войскам присоединился Казы-мурза с отрядом в тысячу сабель (из 60 тысяч человек, обещанных казанскими ходоками). Крупного сражения у Астрахани так и не произошло: «А изрон деи турскнм и крымским [191] людем, идучи к Асторохани и под Астороханью был невеликой».

Потоптавшись у города, турецко-крымская армия развернулась и ушла: «а от Асторохани деи пошли прочь назад потому, что у них запасу лютцкого не стало, и к Асторохани приступити нельзя». Наибольшие неприятности их ожидали на обратном пути, так как войско возвращалось той же дорогой: трава была вытоптана и провиант было достать негде. Больше всего пострадали турецкие войны. Как сообщил полоняник: «турским деи людем был изрон великои: и лошедьми обмерли, а мерли деи турки з голоду и с нужи. А к Озову деи их трети не дошло.» Столь же плачевная участь постигла тех, кто вернулся с обозом к Азову: «А которые турские же люди назад Доном шли с капыданом, и те, сказывают, многие с нужи померли на Дону».

Другие версии, приведенные в Статейном списке Новосильцева, дают дополнительную любопытную информацию. Сефер, Касим-паша и султан Селим оправдывались перед послом по поводу того, кто стал инициатором похода. У источников в этом вопросе нет согласия. Сефер туманно сказал, что «не своим, господине, умышленьем он (султан Селим) под Асторохань войну посылал», а «для того, что ему люди поссорили и велели послати к Асторохани». Какие люди поссорили и в чем состояла ссора Сефер умолчал.

Источник информации в Царьграде, который сообщил Новосильцеву версию похода, не указан. Однако сообщение помещено сразу после рассказа о визите «толмача Ибреим-бега» в дом русского посла с явно надуманной просьбой перевести в царской грамоте имя, написанное «в вышнем кругу золотом иным письмом», то есть растолковать заголовок грамоты или имя Ивана Грозного, которого «у нашего государя прочести некому».

Скорее всего, толмач Ибреим-бег частным порядком передал версию событий турецкой стороны. Из его сообщения следует, что к султану Селиму приходили «люди» от Девлет-Гирея и Касим-паши с предложением совместно захватить Астрахань с тем, чтобы в дальнейшем Селим мог использовать город в качестве опорной базы при походе на Персию. При этом Девлет-Гирей будто бы обещал «своей рати тысеч со сто». Селим согласился, велев «послати своей войны турок восемьдесят тысяч».

У Астрахани, по словам информатора, объединенные войска стояли «на старом городище день з десять», хотели делать подкоп, но близкая вода помешала. При этом турецкая армия потерпела большой урон: «турских людей не пришло назад из Асторохани ни четвертого жеребья, да и санчаки деи не все ж назад пришли – иные померли, а енычан деи только пришло из под Асторохани во Царьгород трех тысяч только человек с семьсот, а те деи все были больны». То есть, если посылалось 80 000, а вернулось меньше четверти, то потери личного состава войска от голода, «нужи» (насильственной смерти) и болезней составили порядка 60 000 человек.

Иную версию привел «человек Касим-паши», утверждавший, что пойти на Астрахань Касим-пашу подбивали сами астраханцы и нагайцы. Об осаде Астрахани он сообщил, что на Старом городище войска долго стояли, намереваясь взять город подкопом. Однако, уяснив, что «подкопом деи взяти ее нельзе, что деи вода блиско и стоять деи у ней долго и людей потеряти», Касимовский князь не поладил с Крымским, и поэтому они двинулись от Астрахани прочь.

Чтобы собрать информацию о ходе астраханской операции, Новосильцев посетил всех участников похода: Касим-пашу, Сефера, султана Селима, исключив из этого списка одного участника – Девлет-Гирея. Того, кто дольше всех отклонял предложения о нападении на Астрахань, того, кто сообщил о готовящемся событии Москве, того, кто поддерживал активную переписку с русским правительством и проявил наибольшую лояльность к Москве (Да Селим же деи салтан говорил сестре да паше: “Крымской деи зоветца царем больши меня, а посаженник деи он на Крыму отца моего, да он же деи ссылаетца с Московским, и послы и гонцы меж их ходят, а меня деи они забыли, и то деи Крымской чинит добро ли?” Статейный список Новосильцева. С. 208).

Направляясь в Турцию, русский посол демонстративно обошел земли Девлет-Гирея и проигнорировал его гонцов, которые дважды (!) униженно спрашивали у посла, нет ли каких поручений к крымскому хану от Ивана Грозного.

Почему?

Посольство Новосильцева выехало из Москвы в конце января. Иван Грозный в это время находился в Новгороде: "купался" в крови. Туда же, в Новгород, прибыли послы шведского короля Иоанна Третьего. «Неприветливо встретили послов в Новгороде: велел государь свейских послов ограбити, и грамоты королевские и наказ у них поймати за то, что свейский король ограбил послов государских» (Бальтазар Руссов. Ливонская хроника // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Том II, 1879. С. 182). Шведские послы стали свидетелями зверской расправы с новгородцами.

В феврале 1570 г. ограбленных послов привезли в Москву, где они пробыли все лето. В июне того же года в Москву прибыл герцог Магнус. На глазах Магнуса и шведских послов произошли казни опричников, обвиненных «в изменном деле».

После казней «великий князь объявил герцога Магнуса королем Ливонии и в честь его и в удовольствие ему отпустил всех пленных немцев, которые долгое время сидели в темницах» (Там же. С. 189). Нет сомнений, что все подробности злодейств Ивана Грозного в Новгороде и в Москве были в подробностях переданы правителям Ливонии и Швеции через освобожденных немцев.

В это же время на Запад проникли сведения о посольстве Новосильцева в Османские земли, где его принимали с неслыханным почетом. В Турцию он прибыл как раз после того, как в Москве произошли массовые казни опричников, - в августе-сентябре 1570 года.

Маршрут, по которому двигалось посольство Ивана Новосильцева в Турцию, вызвал у турецкого правителя недоумение. Маат-паша спрашивал русского дипломата: “Да коею еси, господине, дорогою с Москвы шел?”. Иван сказал: “Велел, господине, государь мой итти мне зимою на конех на свою отчину – на Рылеск, а из Рыльска в Азов, и шли есмя от Рыльска полем до Донца до Северского, а Донцом шли до Азова в судех”. (С. 200).

Действительно, согласно Статейному списку, Новосильцеву было приказано ехать из Москвы в Рыльск, который находится в 150 км на запад от Курска, – почти у самой литовской границы, а из Рыльска велено отправиться на восток, к Азову, и морем достичь Царьграда. Если смотреть по карте, то Новосильцев сделал большой крюк, обогнув земли крымского хана Девлет-Гирея с востока.

Хан Девлет-Гирей дважды присылал гонцов, чтобы выяснить собирается ли русский посол посетить Крым и нет ли каких наказов к нему от Ивана Грозного. При этом гонцы передавали свои сообщения через посредников – азовского санчака Айдара (Да Айдар же говорил Ивану: “Присылал деи ко мне крымской царь своего человека и писал ко мне, а велел тебя вспросити – велел ли деи тебе государь быти у него в Крыме и есть ли деи к нему от государя какой приказ?” С. 192-192), и кафского пашу Касима (Да Ивану же про то сказали, что деи присылал Крымской Сулеша в Кафу нароком вестей розведывати, и быти ли деи Ивану у Крымского, а не для деи Крымской своей олафы Сулеша присылал, а стал деи о том Крымской быти в великой кручине, что государь мимо его послал к [195] Турскому, от тех мест, как ещо про Ивана из Азова весть к нему в Крым пришла»).

Итак, с января по август 1570 года произошли четыре события, которые для Запада прозвучали громким набатом:

1)Иван Грозный потребовал от шведских послов, чтобы к нему была прислана супруга (!) только что коронованного короля Иоанна Третьего – Катерина, что означало демонстративный разрыв дипломатических отношений со Швецией;

2) Посол Новосильцев был принят побежденным врагом (султаном Селимом) с редким почетом. О чем тут же узнали в Польше: «был во Царьгороде при Иване литовской посланник» (С. 208). Завышенные данные по численности объединенных войск и причиненному урону (вернулось меньше четверти личного состава) умножали результаты победы горстки русских под Астраханью.

Новосильцев в своем донесении передает отзывы иностранных держав о походе на Астрахань: «Государь деи московской великой, и кому деи против его стояти, а от неверных его деи бог обороняет». (С. 208)

О верноподданических настроениях ногайцев к России на Западе также имели возможность удостовериться через своих осведомителей: «Да Касим же вопросил про нагайских мирз: “Как они живут со государем?”.И Иван сказал: “Нагайской Тинехмат князь и мирзы все государю нашему послушны – куды им государь велит на свое дело итти, и нагайские люди на государеву службу ходят, а государь Тинехмата князя и мирз жалует и
от недругов их обороняет...» (Статейный список Новосильцева. С. 195)

3) Крымский хан в великой кручине по поводу того, что русский посол обошел его земли стороной и царь на него сердится. Желает заслужить расположение Ивана Грозного, подобно турецкому султану. "А служилые татарове Собаня Резанов с товарищи сказали тоже, что деи царь (Девлет-Гирей - С.А.) добре кручинен и дума у него и збор о том со царевичи и сь их ближними людьми была великая, кое государь, царь и великий князь, послал к Турскому".

4) крайне жестокая расправа царя со своими подданными в Новгороде и Москве.

Не успели правители западных стран проглотить эти сведения, как осенью-зимой 1570 года Иван Грозный затеял на южных границах пересмотр сторожевой службы (См. Боярский приговор о станичной и сторожевой службе 1571 г. //Акты Московского государства. т. I, 1571—1634 гг., стр. 2—5.)

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty ... 1/text.htm

Зачем царю понадобилось усиливать личный состав и пересматривать устав разведки со стороны тех территорий, с правителями которых он буквально месяц назад заключил мирные договора через Новосильцева?