Стояние на Оке

[thor]

Небольшое отступление – в обычае русских воинов того времени было выступать в поход не только «конно, людно и оружно», но еще и «красно». Вид прекрасно вооруженных и одетых воинов всегда оказывал большое психологическое воздействие и на своих, и на чужих, являясь наглядной демонстрацией силы и могущества государства. Это было замечено еще в древности. Так, автор знаменитого византийского военного трактата конца VI в. «Стратегикон» писал, что «ромеи и все другие народы, изучая издали боевой строй друг друга, склонны определять по внешнему виду, что более грозным в сражении оказываются те, у которых больше блестит оружие». Спустя 500 лет другой византийский автор, Кекавмен, советовал военачальнику-стратигу: «Знай, что если у стратиота конь, одежда и оружие хороши, а вдобавок стратиот храбр, то он окажется равным двум. Если он робок, то знай, что приободрится и средним будет в деле. А если он неряха, имеет седло большое, стремена неудобные, коня плохого, то знай, что, если он и храбр, то помышляет заранее о собственном спасении посредством бегства…».
Русские хорошо усвоили эти истины, поэтому великие князья и государи требовали от своих воевод и служилых людей, чтобы те шли на «прямое дело» «красно» и «цветно». Так, в 1514 г. великий князь требовал от своих детей боярских, отряженных встречать турецкого посланника, чтобы те «имали с собою платье лутчее, чтобы там сьехався, видети было их цветно». Спустя пятьдесят лет кардинал Коммендоне писал из Варшавы своему итальянскому адресату, что русские имеют обычай «перед вступлением в битву надевать сверх оружия драгоценные разноцветные одеяния, так что русское войско имеет вид прекрасного цветущего луга». Прошло еще 34 года, и, готовясь к встрече крымских послов, царь Борис Годунов приказал, чтобы были все «воеводы, и дворяня, и дети боярские нарядные и цветные, и лошади бы у них были лутчие, … чтоб их крымские посланники видели». Одним словом, величественное и вместе с тем прекрасное описание русской рати накануне сражения, передаваемое неизвестным автором «Сказания о Мамаевом побоище», вовсе не является поэтической метафорой и преувеличением – достаточно обратиться к документам. «Цветность» и «доспешность» московского служилого человека той эпохи хорошо видна, к примеру, из духовной грамоты сына боярского Г.Д. Русинова. Он писал, что «…со мною на службе доспеху: шолом шамахеискои да бехтерец, а платья: кожух черева лисьи, да с него спорок отлас дымчат, да однорятка колтырская багрова, да терлик безиннои, да шапка с соболем, да шапка горлоната поношона, да колпак оръдинскои подложены, пугвицы серебряны, да другои колпак здешнеи подложен, да у ожерелья у пристяжново четыре пугвицы серебряны з жемчюги з гурмыцкими…».

[thor]

Правда, в нашем случае возникает сомнение относительно того, действительно ли русское войско было «красно». Русская рать во главе с Д.Ф. Бельским подходила к Оке после долгого марша июльским днем. Конные полки, двигавшиеся на рысях проселочными дорогами, должны были поднять тучи пыли, и именно ее облака должны были сказать татарским наблюдателям о приближении большого войска много лучше, чем блеск оружия и доспехов русских воинов. Более того, запыленные русские полки к моменту выхода на берег Оки уже не были бы столь живописны, чем когда они выступили из лагеря к месту сражения. Поэтому, описывая потрясение хана от вида «красных» и «цветных» русских полков, летописец скорее всего следовал литературному этикету, нежели правде, стремясь воздействовать на воображение читателей и, надо сказать, ему это вполне удалось.
Однако вернемся все же после этого лирического отступления к сражению. Хотя главные силы русского войска прибывали на берег Оки, как и в 1521 г., по частям, «пачками», тем не менее, их появление всерьез обеспокоило Сахиб-Гирея. Ведь по его расчетам их не должно было здесь быть, а тут идут «кийждо воеводы в своем полку; и пришли против царя, и начаша ставитися и людей уставливати». Естественно, что крымский хан потребовал ответа от своих советников – как получилось так, что он шел на Оку, рассчитывая беспрепятственно (ведь русская рать уже отправилась под Казань) переправиться через нею и устремиться к Москве, а тут на том берегу появляются все новее и новые сотни русских детей боярских. «И призва царь князя Семена Белского и князей своих: «сказали ми есте, что великого князя люди х Казани пошли, а мне и встречи не будет, а яз столко многых людей и нарядных, – писал русский летописец, – ни кутазников, ни аргумачников не лучися видати в одном месте; а старые мое татарове, которые на многых делех бывали, то же сказывают, что столко многих людей нарядных в одном месте нигде не видали».
Интересная приписка сохранилась в одном из списков Никоновской летописи. В ней отмечалось, что передовой полк дрогнул под напором неприятеля, но в этот момент ему на помощь подоспели сотни полка воевод князей С.И. Пункова-Микулинского и В.С. Серебряного, что стоял ранее у Зарайска. Спустя некоторое время на берегу объявился с частью большого полка воевода князь М.И. Кубенский, потом другая его часть во главе с князем И.М. Шуйским и, наконец, главные силы полка с самим Д.Ф. Бельским (и, надо полагать, с государевым двором). Т.о., на северном берегу Оки собралось до 8-10 тыс. ратных людей, сбить которых быстро и без серьезных потерь уже не представлялось возможным. Кстати, судя по всему, вместе с большим полком подошла и часть наряда, который вскоре вступил в дело и, если верить летописям, «…многих татар побиша царевых добре и у турок многие пушки разбиша». Надо было ожидать подхода и остальных русских полков. Естественно, что Сахиб-Гирей «начять на князя на Семена (Бельского – Thor) и на князей своих опалатися» – кто-то же должен был ответить за неудачу похода, которому придавалось столь большое значение.

[thor]

К вечеру 30 июля на берегу собрались против татарского войска уже практически все полки Д.Ф. Бельского (летописи не называют только в числе прибывших сторожевого полка воевод князей Ю.И. Темкина Ростовского и В.В. Чулка Ушатого), ожидался подход с Угры полка князя Р.И. Одоевского и И.П. Федорова Челяднина (еще около 2-2,5 тыс. всадников). В ночь на 31 июля «пришол великого князя болшой наряд, и повелеша воеводы пропущати пушки болшие и пищали к утру готовити…». Тогда же, судя по всему, к месту дневного сражения прибыла и рязанская рать во главе с воеводой М.А. Трубецким «со товарищи» (около 2 тыс. ратников).
С его подходом, не оставшимся незамеченным татарскими заставами, хану стало очевидно – его план беспрепятственно форсировать Оку не задался. Попытки же переправиться через реку перед лицом пусть и уступающего численно, но решительного, имеющего превосходную артиллерию и окопавшегося неприятеля чреваты слишком большим риском и, что самое главное, большими потерями. «Прямое дело», как показывал опыт, татары не слишком любили и стремились от него уклониться. Так получилось и на этот раз. Поразмыслив и прикинув шансы на успех, хан отдал приказ начать отход. Под покровом ночи, «пушки и пищали пометаша и телеги и всякую рухляди воискои», татары начали поспешное отступление. Летописец, стремясь подчеркнуть эффект от одержанной над неприятелем победы, писал, что Сахиб-Гирей «побеже с великим страхованием, не можааше и на конь седети, и повезоша его в телеге». Правда, есть все основания полагать (об этом чуть ниже), что этот неизвестный русский книжник несколько преувеличил размеры страха, охватившего татар и их военачальников и занес на страницы летописи слухи, ходившие среди русских воинов, вернувшихся после победоносного похода домой. К этому стоит добавить, что Львовская летопись, живописуя картина бегства татар, писал, что хан ушел с Оки еще ночью, а уже под утром «в одход» пошел его сын калга Эмин-Гирей и Бакы-бий.
Так рисуют события русские источники. С той же стороны картина выглядела несколько иначе, и сведения, сообщаемые той стороной, позволяют понять, почему медлил Сахиб-Гирей. Главной причиной провала этой задуманной с далеко идущими целями экспедиции придворный хронист крымского «царя» Реммаль-ходжа называл Бакы-бия. Этот ногайский аристократ как одно из главных действующих лиц нашей драмы, заслуживает нескольких слов. Внук Менгли-Гирея и племянник Сахиб-Гирея, Бакы-бий (его мать была сестрой Сахиб-Гирея), известный своим неукротимым характером, храбростью и честолюбием, был знатнейшим «князем» Мангытов, одного из влиятельнейших и сильнейших ногайских кланов (Мангыты изначально составляли левое, старшее крыло Ногайской орды, тогда как Кыпчаки и Аргыны – младшее правое). Сахиб-Гирей в своей борьбе с Ислам-Гиреем, опиравшимся на могущественных Ширинских «князей», счел за благо воспользоваться поддержкой Бакы и осыпал его милостями после того, как тот устранил Ислам-Гирея. В частности, Бакы был возведен в ранг карачу-бега, на приемах и пирах занимал почетное место слева от хана. Однако Сахиб-Гирей очень скоро понял, что в лице ногайского «князя» он обрел соперника едва ли не более опасного, чем Ислам-Гирей. И в определенном смысле прав был В.В. Трепавлов, который отмечал, что «примирение» Сахиб-Гирея и Бакы-бия (родственник Бакы-бия Тениш-мурза был одним из главных виновников смерти Мухаммед-Гирея, а сам Бакы, как уже было отмечено выше, во время своего «казакования» в степи «отметился» недружественными действиями по отношению к калге Эмин-Гирею) носило формальный характер. Поэтому крымский «царь», подобно своему брату Мухаммед-Гирею, решил «направить энергию сильной аристократической группировки вовне, и удобным поводом представлялся большой поход на Русь».

[thor]

Однако расчеты хана не оправдались. Неприязненные отношения между ним и Бакы-бием, подогреваемые, надо полагать, Ширинами и прочими крымскими карачу-беками, не испытывавшими особого удовольствия от стремительно возвышения мангытов, не только не уменьшились, а, напротив, возросли. По свидетельству Реммаля-ходжи, когда татарское войско вышло к Оке и начало переправу через реку, «доброхоты» донесли Сахиб-Гирею, что де мангытский «князь» готовится убить его во время переправы, как только хан вступит на плот. Крымский «царь», стремясь избежать этого, потребовал от Бакы-бия, чтобы тот во главе своей дружины первым начал переправу, на что мангыт ответил отказом. Пытаясь заставить Бакы все-таки исполнить его приказание, Сахиб-Гирей раз за разом посылал к нему гонцов, но безрезультатно – потомок Едигея вовсе не собирался класть головы своих нокеров и ослаблять себя ради своего дяди. Пока они переругивались и решали, кто же первым начнет переправу, наступил вечер, а наутро оказалось, что левый берег Оки кишит русскими, установившими напротив брода свою многочисленную артиллерию. Сахиб-Гирею стало очевидно, что без больших потерь форсировать реку не удастся, и, учитывая раздоры в собственном лагере, он не решился продолжать поход и приказал поворачивать назад.
Если сопоставить два этих описания с той и с другой сторон, то тогда все неясности исчезают и все встает на свои места. Сам по себе передовой полк князей И.И. Турунтая Пронского и В.Ф. Охлябинина, насчитывавший не более 1-1,5 тыс. всадников и не имевший (во всяком случае, ни одна летопись об этом не упоминает) ни пушек, ни пищалей, вряд ли долго смог бы сдерживать неприятеля, наступление которого поддерживалось огнем артиллерии и стрелков-тюфенгчи. Русским ратникам оставалось или отступить, «дать берег» татарам, или же выполнить свою клятву и испить с татарами смертную чашу. Однако здесь в ход сражения вмешался форс-мажор – хан благодаря неким «доброхотам» (Ширинским «князьям», попытавшимся, улучив удобный момент, ликвидировать своего соперника?) заподозрил Бакы-бия в измене и приказал ему бросить своих воинов первыми форсировать Оку. Когда же ногайский «князь» отказался это сделать, Сахиб-Гирей и сам не сдвинулся с места, занявшись уговорами. Татарские же воины, видя странную нерешительность хана, между тем не испытывали особого рвения лезть под русские стрелы, тем более что артиллерийская подготовка не дала желаемых результатов, надо полагать, по причине небольшого количества и небольшого же калибра татарских пушек. Столь же безрезультатной оказала и стрельба ханских стрелков. Возникшая заминка оказалась фатальной – пока татарские вожди выясняли отношения, к берегу стали подходить основные силы русской рати. Время для переправы было упущено, и хану ничего не оставалось, как отдать приказ об отступлении.

[thor]

Согласно Реммалю-ходже, прежде чем повернуть назад, Сахиб-Гирей отправил Ивану IV послание, которое в передаче турецкого хрониста выглядело настолько примечательно, что заслуживает того, чтобы привести его здесь. Крымский «царь» писал «московскому» следующее: «Проклятый и отверженный беззаконник, московский пахарь, раб мой! Да будет тебе ведомо, что мы намерены были, разграбив твои земли, схватить тебя самого, запрячь в соху и заставить тебя сеять золу. Как мои предки поступали с твоими прадедами, так и я хотел поступить с тобою, даже еще более оказать тебе внимания: я, заковав тебе ноги в колодки, велел бы тебе копать отхожие места. Благодари же Всевышнего Бога, что у тебя еще остался в этом мире кусок хлеба: этому причиной Бакы-бек, по вине которого не состоялась переправа через Оку; воссылай за него молитвы! Теперь я сначала убью этого волка, замешавшегося среди моих овец, зарою его в навоз на задворках моего сада, а потом расправлюсь и с тобой».
Полностью выполнить свои обещания Сахиб-Гирей не сумел. С Бакы-бием он сумел расправиться вскоре после возвращения из похода на Русь. Мангытский «князь», рассорившийся в Сахиб-Гиреем в ходе похода и обвиненный им в проигрыше решающего сражения и всей кампании, почуял неладное. Он не стал возвращаться в Крым и под предлогом охоты остался кочевать со своими нокерами в низовьях Днепра. Сахиб-Гирей, усыпив его бдительность, с наступлением зимы улучил момент и внезапно атаковал ставку Бакы-бия во главе своей гвардии. Не ожидавший нападения мангытский «князь» был разбит и взят в плен, после чего Сахиб-Гирей приказал казнить его. Передают, что схваченного Бакы-бия доставили к хану и последний, побеседовав с ним, приказал затем раздеть пленника догола и посадить в бассейн с водой, где тот вскоре и замерз. Сделать же Ивана IV своим рабом Сахиб-Гирей уже не успел – судя по всему, его авторитет был подорван неудачной экспедицией на Москву, и ему пришлось долго восстанавливать его, предпринимая походы на кавказских горцев, Астрахань и борясь с ногаями. Когда же он был готов повторить свою попытку, в дело вмешалась третья сила, турецкий султан, приказавший устранить слишком уж самостоятельного вассала.
Однако же этого было еще далеко, а пока, повернув назад, Сахиб-Гирей решал очень сложную проблему – как, потерпев неудачу на Оке, сохранить лицо? Как показывали на допросе взятые татарские «языки», хан «говорил своим князем что получил великое бесчестие, привел с собою многых орд люди, а Русской земле не учинил ничего». Советники хана, «старые татарове», напомнили ему о походе Тамерлана, который, не дойдя до Москвы, ограничился тем, что взял Елец и опустошил Елецкое княжество. И тогда Сахиб-Гирей «князем говорил: «есть у великого князя град на Поли именем Пронеск, близко пути нашего предлежит, и мы его шед возьмем и сътворим ему яко и Елечю, да не ркут люди что царь приходил на Рускую землю, а Руси не учинил ничего».

[thor]

К Пронску Сахиб-Гирей подошел, согласно летописным свидетельствам, 3 августа – примечательный факт! Получается, что расстояние между Ростиславлем и Пронском (около 120 км) ханское войско преодолело за всего за трое суток, дела в среднем 30-40 км. в день. Не очень это похоже на поспешное отступление – обычный темп марша татарского войска, обремененного обозом. В случае, если хан действительно отходил быстро, то его рати могли проделать в сутки как минимум вдвое больше. Так, в 1555 г., стремясь оторваться от главных сил русского войска, Девлет-Гирей I и его воины шли «в одход наспех по семидесяти верст на день…». Такое поведение хана вполне объяснимо – на его плечах никто не висел и он не чувствовал за своей спиной дыхания преследователей. Русские воеводы, отбив попытку неприятеля переправиться через Оку, вели себя очень осторожно: «Воеводы же великого князя видевшее что царь побеже от берега, и с тою вестию послаша к великому князю князя Ивана княж Александрова сына Кашина, а за царем послали Илию Левина с товарыщи».
Посланные вслед за отступающими татарскими «полками» станичники сообщили Д.Ф. Бельскому и его «товарищам», что хан отходит той же дорогой, что и шел на Москву. Получив это известие, «большой» воевода собрал военный совет и «воеводы же начаша съветовати: всеми ли дюдми за реку полести, за царем поити? Ино обычай в ратех държит что всеми людми в погоню не ходят». В конечном итоге решено было отправить в погоню за ханом отличившихся в ходе сражения князей С.И. Микулинского-Пункова и В.С. Серебряного, «а с ними многых людей выбрав изо всех полков дворовых и городовых». Рязанцев отправили домой, в Рязань, видимо, на всякий случай, если часть татар попытается разжиться ясырем на Рязанщине. Главные же силы русского войска остались пока на Оке в ожидании вестей от посланной в погоню за неприятелем «лехкой рати».

[thor]

Долго известий Д.Ф. Бельскому «со товарищи» ждать не пришлось, ибо «въеводы же великого князя, идучи за царем, осталцов многых татар побили, а иных живых татар поимав да к болшим воеводам, к князю Дмитрию Федоровичю Белскому отослали…». Взятые с бою «языки», как уже было отмечено выше, показали – хан намеревается штурмовать Пронск и идет к городу «с всеми силами и с нарядом». «Большие воеводы» среагировали на это известие быстро и адекватно. Вдогонку за «лехкой ратью» были посланы воеводы князья Ю.А. Оболенский Пенинский и В.С. Мезецкий «с многыми людми», на соединение с ними было решено также направить и рязанскую рать. Всего в сумме посланная на помощь Пронску рать должна была иметь до 4-6 тыс. всадников, «выбранных изо всех полков», т.е. лучших, испытанных бойцов, отменно экипированных и снаряженных, каждый из которых, по выражению Кекавмена, стоил двух обычных бойцов.
Тем временем Сахиб-Гирей благодаря действиям своих «резвецов», которые были оставлены прикрывать отступление главных сил татарской рати, и осторожности русских «больших воевод», сумел оторваться от русских по меньшей мере на 1, а то и на 2 дневных перехода и утром 3 августа подступил к Пронску. Город был «срублен» на возвышенности «на реке на Проне и на речке на Пралье» осенью-зимой 1535 г. на месте заброшенного городища и представлял собой серьезную крепость (в конце XVI в . в ней было 8 башен, 14 пушек и 21 затинная пищаль, не считая присланных незадолго до этого из Москвы 21 пищали и 42 «решниц» без станков), взять которую с налета было практически невозможно. Оборону города возглавили воеводы В. Жулебин и А. Кобяков «не с многими людми», горожане и жители окрестных сел и деревень, сбежавшиеся под защиту деревянных стен Пронска.

[thor]

Хан разбил свою ставку «за рекою за Пронею близко города, а войску велел приступати к городу с пушками и с пищалми и градобитными снарядами». Летопись сообщала, что в течение всего дня 3 августа «татарове приступиша всеми полки к городу, ис пушек и ис пищалей начала по городу бити, а стрелы их аки дождь полетеша, и к стенам града приближишися; з града же против начаша пушки и пищали на татар пущати, а которые татарове к стене приступиша, и тех з города кольем и камением отбиша». Очевидно, что малый калибр и небольшое число орудий, которыми располагали татары, не позволяли им хотя бы частично разрушить стены пронского кремля. Поэтому артиллерийская канонада вкупе с массированным лучным обстрелом крепостных стен преследовала собой одну цель – заставить защитников города покинуть свои места на стене и укрыться от неприятельского огня. В таком случае у штурмующих появлялась реальная возможность взобраться на стены и навязать ее защитникам рукопашный бой, в котором татары имели бы определенное преимущество.
Однако этот замысел не дал желаемого результата и тогда Сахиб-Гирей попытался добиться сдачи города иным путем. Посланные им парламентеры предложили воеводам сдать город на «царскую» милость, в противном же случае они обещали, что хан будет вести осаду до победного конца – «не взявши царю города прочь не ити». В.И. Жулебин же на это предложение, по сообщению летописи, отвечал: «Божиим велением град ставится, а без Божиа веления хто может град взятии? А пождал бы царь мало великого князя воевод, а великого князя воеводы за ним идут». И в общем-то неважно, действительно ли мужественным воеводой были произнесены эти слова или же он ответил татарским посланцам иначе, короче и жестче. Ясно одно – предложение о сдаче было отклонено, взять крепость с налету не удалось и Сахиб-Гирей был вынужден отдать приказ своим воинам готовиться к правильной осаде, «туры готовить и градобитные приступы пасти». Готовились к новому штурму и защитники города – «Василей (Жулебин – Thor) и Александр (Кобяков – Thor) всеми людми и женским полом город крепити и на город велел колье, и камение, и воду носити». Воеводам, воинам гарнизона Пронска и горожанам было ясно – татарский штурм будет отчаянным и в случае, если они не устоят, то большинство защитников сложит свои головы в бою, а оставшиеся в живых будут угнаны в татарское рабство.

[thor]

В подготовке к новому бою прошел следующий день, и тут в город через неплотное кольцо осады пробрались посланцы воеводы С.И. Микулинского и В.С. Серебряного, «дети боярские Андрей Васильев сын Овцын да Иван Семенов сын Нащекин Ветреного с таварыщи, семь человек». Они сообщили, что пославшие их воеводы просили прончан «сидеть крепко», а они, воеводы поспешают к городу «к городу наспех со многими людми и хотим с царем дело делати, сколко нам Бог поможет». Эта весть приободрила осадных сидельцев – теперь они знали, что их не забыли и что помощь близка. Тем временем в руки татарских сторожéй попался один из прончан (или же он был нарочно послан воеводами?), который сообщил татарам о том, что на помощь осажденному городу идет большая русская рать, готовящаяся к «прямому делу» с «царевым войском». К этому сторожи добавили, что на пути к ханской ставке они видели русские разъезды.
Это известие неприятно поразило хана. Столкновение с русской ратью отнюдь не входило в его планы и он, приказав уничтожить весь изготовленный к тому времени осадный наряд, утром 6 августа снялся с лагеря и поспешил к Дону. Подошедшие спустя некоторое время к Пронску русские воеводы обнаружили лишь брошенный татарский лагерь, остывшие угли, следы от тысяч копыт и тележные колеи, уводившие к югу. Не теряя времени, воеводы поспешили вдогонку, но, подойдя к Дону, обнаружили, что «царь уже Дон перевезся». Отправив за ним сторожи, воеводы «возвратишася и приидоша к великому князю на Москву все здравы».
Пока хан безуспешно осаждал Пронск, в эти же дни под Одоевым разыгрался последний эпизод драмы. Калга Эмин-Гирей, недовольный отсутствием какой-либо добычи, решил попытать счастья самостоятельно. Отделившись от отца, он со своими людьми направился под Одоев, находившийся в 180 км по прямой к юго-западу от поля битвы. На что рассчитывал «царевич», предпринимая это шаг, можно только догадываться. Быть может, он полагал, что, поскольку главные русские силы находились на Оке под Коломной, там, куда он направился, русских ратей не будет, и можно будет хотя бы отчасти взять реванш за неудачу, заодно и неплохо разжиться полоном и скотом. Однако его расчеты не оправдались. Навстречу калге выступил из Одоева удельный князь В.И. Воротынский «с своею братию» (надо полагать, что в этом походе принял участие и юный М.И. Воротынский, будущий герой сражения при Молодях в 1572 г., которому было тогда около 15 лет). Атаковав внезапно неприятеля, Воротынский обратил Эмин-Гирея в бегство, положив на месте многих татар, а 45 человек взяв в плен, которых он и отослал в Москву в подтверждение своей победы.

[thor]

Известия о победе и отступлении хана и его ратей были с облегчением встречены в Москве. Гроза миновала. «И бысть тогда радость на Москве велия, – и государь бояр и воевод жаловал великим своим жалованием, шубами и купки».
Так печально закончилась для Сахиб-Гирея попытка повторить успех его брата двадцатью годами ранее. Конечно, полностью снять угрозу с юга победой в «стоянии на Оке» не удалось, и уже на следующий год несколько татарских мурз пришли на Рязанщину, под Зарайск, а в декабре 1543 г. Эмин-Гирей пришел под Белев и Одоев «и по грехом за небрежение поплениша многих людей». Однако это были обычные, рядовые набеги. На новое нашествие Сахиб-Гирей не решился. Более того, в июле 1542 г. в Москву вернулся из Крыма А.В. Кашин-Оболенский, доставивший великому князю ханскую шертную грамоту. Вместе с русским посланником приехал и ханский гонец, доставивший «царские» грамоты «о братстве и о крепкой дружбе». Тем самым дипломатические контакты между Москвой и Крымом возобновились.
В Москве, конечно же, не слишком обольщались ханским уверениям и обещаниям и каждую весну полки снова и снова вставали на «берегу» в ожидании прихода крымского «царя», тем более что и сам «царь» продолжал грозить Ивану IV. Так, в 1545 г. хан, требуя отправки к нему поминок, отписывал в Москву: «А чего мы у тебя в запросе просим,и ты того не даешь, малым даваньем хочешь миритись. С нами тобе мириться и ратитца, то у тебя в своих руках. По нашей мысли дашь, и мы помиримся, и не похочешь дати, заратися похочешь… и то в твоих же руках. Дотоле был ты молод, а нынче уже в разум вшел еси, которое тебе прибылнее и убыточнее и ты знаешь, посмотри, поразсуди». Но посылка полков на «берег» была обычной мерой предосторожности, поскольку было очевидно – в ближайшее время нового «крымского смерча» можно не ждать. Даже возобновившиеся в конце 40-х гг. XVI в. широкомасштабные казанские походы, которые имели своей целью окончательное подчинение Казани Москвой, не привели к новому нашествию с юга. Ждать его пришлось целых 30 лет. За это время выросло целое поколение и русских, и татар, для которых события 1541 г. стали уже давней историей.

[thor]

Источники и литература:
Аграрная история северо-запада России XVI века. Вторая половина XV – начало XVI в. М., 1971.
Аграрная история северо-запада России. Новгородские пятины. М., 1974.
Акты Московского государства 1505-1526 гг. М., 1975.
Акты, относящиеся до истории Западной России, собранные и изданные Археографическою Коммиссиею. Т. II. СПб., 1848.
Акты служилых землевладельцев. Т. I. М., 1997.
Акты служилых землевладельцев. Т. IV. М., 2008.
Базилевич К.В. Новгородские помещики из послужильцев в конце XV века // Исторические записки. Т. 14. 1945.
Бархатная книга. Ч. II. М., 1788.
Белокуров С.А. О Посольском приказе. М., 1906.
Боплан Г.-Л. Описание Украины. М., 2004.
Бычкова М.Е. Состав класса феодалов России в XVI в. М., 1986.
Вельяминов-Зернов В.В. Изследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1. СПб., 1863.
Веселовский С.Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. Т. I. М.-Л., 1947.
Виноградов А.В. Крымские ханы в XVI веке // Отечественная история. 1999. № 2.
Волков В.А. Войны и войска Московского государства. М., 2004.
Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. Т. XXVI. М., 2006.
Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. М., 2008.
Двинской летописец // ПСРЛ. Т. 33.
Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж, 1991.
Зайцев И.В. Астраханское ханство. М., 2006.
Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV – первая половина XVI вв.). М., 2004.
Записная книга Полоцкого похода // Русский дипломатарий. Вып. 10. М., 2004.
Зарайск. Материалы для истории города XVI – XVIII столетий. М., 1888.
Зиборов В.К. Русское летописание XI – XVIII веков. СПб., 2002.
Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960.
Зимин А.А. Россия на пороге Нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972.
Зимин А.А. Список наместников Русского государства первой половины XVI в. // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1962.
Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в. М., 1988.
Зимин А.А., Хорошкевич А.Л. Россия времени Ивана Грозного. М., 1982.
Иловайский Д.И. История России. Т. III. Московско-царский период. Первая половина или XVI век. М., 1890.
Каган М. Д. Легендарная переписка Ивана IV с турецким султаном как литературный памятник первой четверти XVII в. // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР. Т. XIII. М.-Л., 1957.
Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V – VIII. Калуга, 1993.
Каргалов В.В. На степной границе. Оборона «крымской украины» Русского государства в
первой половине XVI столетия. М., 1974.
Кекавмен. Советы и рассказы: поучение византийского полководца XI века. СПб., 2003.
Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI – XVII веков. М., 1980
Кляшторный С.Г., Т.И. Султанов. Государства и народы евразийских степей. Древность и Средневековье. СПб., 2004.
Книга Большому чертежу. М.-Л., 1950.
Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря // Записки отделения русской и славянской археологии Императорского Археологического общества. Т. I. СПб., 1851. Отд. III.
Косточкин В.В. Русское оборонное зодчество конца XIII - начала XVI веков. М., 1962.
Кром М.М. Стародубская война (1534-1537). Из истории русско-литовских отношений. М., 2008.
Кром М.М. Судьба авантюриста: князь Семен Федорович Бельский // Очерки феодальной России. Вып. 4. М., 2000.
Лашков Ф.Ф. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XVI и XVII в.в. Симферополь, 1891.
Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича // ПСРЛ. Т. XXIX. М., 2009.
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. XIII. М., 2000.

[thor]

Литвин М. О нравах татар, литовцев и москвитян. М., 1994.
Львовская летопись // ПСРЛ. Т. ХХ. М., 2005.
Лызлов А.И. Скифская история. М., 1990.
Малиновский А.Ф. Историческое и дипломатическое собрание дел, происходивших между российскими великими князьями и бывшими в Крыму татарскими царями с 1462 по 1533 год // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. V. Одесса, 1863.
Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга (далее ДРК) официальной редакции (по 1565 г.). М., 1901.
Некрасов А.М. Возникновение и эволюция Крымского государства в XV – XVI веках // Отечественная история. № 2. 1999.
Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV – первая половина XVI в.). М., 1990.
Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века // ПСРЛ. Т. XXVII. М., 2007. Новгородская летопись по списку П.П. Дубровского // ПСРЛ. Т. 43. М., 2004.
Новгородская четвертая летопись // ПСРЛ. Т. IV. Ч. I. М., 2000.
Носов К.С. Русские крепости и осадная техника VIII – XVII вв. СПб., 2003.
Оболенский К.М.. Известия о России, извлеченные из писем кардинала Коммендоне к кардиналу Борромео // Чтения в Императорском обществе истории древностей Российских при Московском университете. 1847. Кн. 3. III. Материалы иностранные.
Остапчук В. Хроника Реммаля Ходжи «История Сагиб Герей хана» как источник по крымско-татарским походам // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань, 2001.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымом, Нагаями и Турциею. Т. II. 1508-1521 гг. // СбРИО. Т. 95. СПб., 1895.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским. Т. I (с 1487 по 1533 год) // СбРИО. Т. 35. СПб., 1882.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Ч. 2 (1533-1560) // Сборник Императорского Русского Исторического общества (далее СбРИО). Т. 59. СПб. 1887.
Памятники истории Восточной Европы. Т. VI. М.-Варшава, 2002.
Первое послание Курбскому // Послания Ивана Грозного. СПб., 2005.
Петров К.В. Разрядные книги древней традиции. К изданию исследования Ю.В. Анхимюка // Очерки феодальной России. Вып. 11 М.-СПб., 2007.
Петухов Е.В. Очерки из литературной истории синодика. СПб., 1895.
Пискаревский летописец // ПСРЛ. Т. 34. М., 1978.
Писцовая книга Тверского уезда письма Ивана Петровича Заболоцкого и Михаила Ивановы сына Усова Татищева // Писцовые материалы Тверского уезда XVI века. М., 2005
Писцовые книги Новгородской земли. Т. 6. Писцовые книги Шелонской пятины. М., 2009.
Полевой Н.А. История русского народа. Т. 3. М., 1997.
Продолжение Древней Российской Вивлиофики/ Т. VIII. СПб., 1793.
Продолжение летописи по Воскресенскому списку // ПСРЛ. Т. VIII. М., 2001.
Псковская 1-я летопись // ПСРЛ. Т. V. Ч. I. М., 2003.
Разрядная книга 1475-1598. М., 1966.
Разрядная книга 1475-1605. Т. I. Ч. I. М., 1977.
Разрядная книга 1475-1605. Т. I. Ч. II. М., 1977.
Разрядная книга 1475-1605. Т. I. Ч. III. М., 1978.
Разрядная книга 1475-1605. Т. IV. Ч. I. М., 1994.
Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Т. 2. Среднерусская черноземная область. СПб., 1902.
Русский хронограф // ПСРЛ. Т. XXII. М., 2005.

[thor]

Рыков Ю.Д. Запись синодика Московского кремлевского Архангельского собора о тулянах, погибших в бою на переволоке в середине XVI в. // Куликово поле. Исторический ландшафт. Природа. Археология. История. Т. 2. Тула, 2003.
Савва В.И. О Посольском приказе в XVI в. Вып. 1. Харьков, 1917.
Сборник Археологического института. Кн. 6. СПб., 1898.
Сказание о Мамаевом побоище // Воинские повести Древней Руси. Л., 1985.
Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. Т. I. Смоленск, 1996; его же. Царство террора. СПб., 1992.
Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты. Т. I. М., 2005.
Смирнов И.И. Восточная политика Василия III // Исторические записки. № 27. 1948.
Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1. М., 1813.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. VI // Соловьев С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. III. М., 1989.
Сторожев В.Н. Писцовые книги Рязанского края. Т. I. Вып. 1. Рязань, 1898.
Стратегикон Маврикия. СПб., 2004.
Сыроечковский В.Е. Мухаммед-Герай и его вассалы // Ученые записки Московии ордена Ленина Государственного университета им. М.В. Ломоносова. Вып 61. История. Т. 2. М., 1940.
Татищев В.Н. История Российская. Кн. 5. М., 1848.
Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. // Исторические записки. Т. 10. 1941.
Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2002.
Федоров О.А. Реконструкция облика знатного дворянина на московской службе (первая половина – середина XVI в.) // Единорогъ. Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени. Вып. 1. М., 2009.
Флоря Б.Н. Две грамоты хана Сахиб-Гирея // Славяне и их соседи. Вып. № 10. М., 2001.
Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 2003.
Холмогорская летопись // ПСРЛ. Т. 33. Л., 1977.
Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. Конец XV – начало XVI вв. М., 2001.
Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991.
Шмидт С.О. К характеристике русско-крымских отношений второй четверти XVI в. // Международные связи России до XVII в. М., 1961.
Шмидт С.О. Продолжение хронографа редакции 1512 года // Исторический архив. Т. VII. М-Л. 1951.
Штаден Г. Записки о Московии Т. I. М., 2008.
Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. Т. V. Часть 1. СПб., 1786.
Эскин Ю.М. Местничество в России XVI – XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994.
Inalchik H. The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I // Harvard Ukrainian Studies. Vol. III-IV. Part I. 1979-1980.