О европейских армиях XVI - XVIII веков

[thor]

Теперь, когда стало ясно, что новые армии поставили перед правительствами, возжелавшими заиметь себе современные вооруженные силы, чрезвычайно тяжелую задачу обеспечения их всем необходимым, становится понятным, почему в Европе в конце XVII – начале XVIII веков столь распространенной становится идея замены армии постоянной на армию милиционную, точнее, территориальную. Увлечение милицией на рубеже XVII/XVIII веков в Европе было чуть ли не повальным, и объяснялось оно достаточно просто – расходы на содержание колоссальной, под стать имперским замашкам, регулярной постоянной армии, тем более армии наемной, полностью содержащейся за счет казны, оказались даже для самых богатых стран Европы непосильных грузом. Как писал французский историк А. Корвизье, «Европа покрылась милициями» (Corvisier A. Armees et sociétés en Europe de 1494 à 1789. Paris, 1976. Р. 66). В той же самой Франции в 1726 г. было сформировано 93 батальона милиции, которые несли главным образом гарнизонную службу (Функен Л., Функен Ф. Европа XVIII век. Франция: королевская свита и пехота. Великобритания и Пруссия: пехота. М., 2003. С. 52).

Пожалуй, наиболее успешным случаем реализации замены армии постоянной на армию территориальную является шведский. Вне всякого сомнения, бедная Швеция не могла позволить себе иметь многочисленную постоянную армию. Однако, тем не менее, она ее имела, и это позволило ей на протяжении более чем полустолетия играть роль своего рода региональной сверхдержавы, едва ли не превратив Балтику в «шведское озеро». Обычно авторы, пишущие о великой шведской армии, одной из основ ее высокой боеспособности полагают систему indelningsverket. Это стало общим местом в рассуждениях о шведском военном искусстве, между тем как сущность этой система мало кто хорошо представляет себе.

Начнем сначала с того, что укажем – шведская армия вовсе не была такой уж однородной по своему составу – в ней были части, укомплектованной на основании поземельной воинской повинности (той самой indelningsverket, о которой пойдет речь ниже), и вербованные части – преимущественно из немецких наемников, причем если пехота армии Карла XII комплектовалась преимущественно на основании поземельной повинности, то в кавалерии процент вербованных частей был весьма высок. Так, в русском походе 1707-1709 гг. в состав главной шведской армии было 6 вербованных немецких полков штатной численности примерно 8250 драгун (Беспалов А.В. Северная война. М., 1998. С. 12).

Сама по себе система indelningsverket появляется на свет не сразу, а отрабатывалась на протяжении большей части XVII в. Еще во времена Густава I Вазы была сделана попытка отказаться от набора наемников-ландскнехтов и заменить их рекрутами, собираемых с провинций Шведского королевства. Эта практика была продолжена во времена Густава Адольфа, а указом королевы Христины в 1634 г. Были созданы 27 постоянных пехотных полков и 12 рейтарских, набираемых в шведских (20 и и финских (7 и 4) ленах, названия которых они и носили.

Окончательное оформление система получила при Карле XI. Причиной переходу к новой системе комплектования армии стала несовместимость великодержавных устремлений шведской короны с реальными возможностями Швеции содержать большую постоянную армию как инструмент имперской политики. Участи е в двух войнах сразу, Сконской войне 1675-1679 гг. с датчанами и в войне на стороне Франции против коалиции Империи, Голландии и Испании в 1675-1679 гг. финансы Швеции, несмотря на крупные финансовые вливания из Франции, были полностью расстроены (кстати говоря, Густав Адольф смог развернуть большую армию и успешно провести первый этап кампании в Германии в 1630-163 гг.. да и в последующем тоже, во много была обусловлена финансовой поддержкой Москвы в форме продажи по льготным ценам русского зерна с последующим его реэкспортом через Голландию на европейский рынок).

[thor]

Содержание армии, комплектуемой посредством рекрутских наборов и вербовки наемников оказалась слишком непосильной ношей для маленькой Швеции. И сразу после окончания отмеченных выше войн Карл XI приступил к реорганизации своей армии. «Замысел Карла XI состоял в том, - цитировал А.В. Беспалов шведского историка О. Карлссона, - чтобы создать хорошо подготовленные вооруженные силы, которые бы отвечали ограниченным экономическим ресурсам Швеции. Решение было найдено королев в формировании т.н. indelningsverket, совершенно особенной, отличной от прежних времен, системы призыва, содержания и обучения солдат, которая не имела аналогов в Европе…» (Беспалов А.В. Сподвижники Карла ХII. М., 2003. С. 63). В основе проекта реформы были положены идеи из доклада К. Рёншильда.

Суть реформы заключалась в следующем. До 1680 г. в армию (в те самые 27 пехотных и 12 рейтарских полков) призывался каждый 10-й крестьянин из владений шведского короля. Содержание такой постоянной армии тяжелым грузом ложилось на плечи не слишком уж мощной шведской экономики, так что казна Швеции была постоянно пуста, а государственный долг достигал громадных размеров. Карл изменил систему комплектования с рекрутской повинности на милиционную. В процессе т.н. редукции и переписи всех земель с целью определить их доходность и законность владения в Швеции был отработан специальный военный земельный кадастр. На основании этого кадастра в каждом лене было создано необходимое для комплектовании пехотного или кавалерийского полка количество примерно равных по доходу участков-индельт. Крестьянские дворы, входившие в такую индельту, должны были выставлять в случае мобилизации одного полностью снаряженного солдата. Индельта предоставляла солдату участок земли (торп), дом, усадьбу, обмундирование и необходимые продукты. Оружие и всю необходимую амуницию солдат получал от полка. Такая индельта именовалась в документах «роте», а крестьяне – «ротехолларами».

На натуральную оплату были переведены также унтер-офицеры и офицеры шведской армии. Они были поселены в том лене, в котором комплектовался их полк, в стандартных домах «бостель» соответственно чину, получая вместо казенного жалования от ротехолларов натуральную оплату, которая шла последним в зачет их обязательных налогов в шведскую казну.

Военная подготовка поселенных полков осуществлялась следующим образом: раз в году, после сбора урожая солдаты призывались на месячные сборы (История Северной войны 1700-1721 гг. М., 1987. С. 39), в ходе которых под руководством своих офицеров и унтер-офицеров проходили курс интенсивной подготовки. После прохождения сборов они возвращались в свои дома, где продолжали заниматься повседневной хозяйственной деятельностью.

В случае объявления мобилизации в штаб-квартиру полка направлялся соответствующий указ короля, согласно которому шеф полка рассылал приказы по хуторам, где проживали солдаты его полка. Ротные командиры собирали своих подчиненных в определенных заранее местах (приходской церкви), после чего роты следовали на место сбора всего полка и оттуда к месту сбора всей армии.

В поход выступали солдаты-первоочередники, вместо которых индельта выставляла его замену. В случае ухода на войну и этого солдата выставлялся новый рекрут, из которых в случае необходимости формировались т.н. «третьеочередные» полки, носившие обычно не название лена, а имя своего шефа. 4;-я очередь рекрутов шла на пополнение убыли в первоочередных полках, а 5-я – на формирование временных «пятиочередных» полков.

Такая поселенная, милиционная (подчеркнем – милиционная) система комплектования армии позволила Швеции иметь достаточно многочисленную армию – в 1697 г. по мобилизации Швеция могла выставить до 60 тыс. солдат и офицеров (История Северной войны 1700-1721 гг. М., 1987. С. 39).

[thor]

Теперь, когда сущность системы «индельты» более или менее понятна, остается ответить на последний вопрос – а насколько такая милиционная армия, в которой солдаты служили всего лишь месяц в году, отличалась по боеспособности от точно таких же, к примеру, поселенных русских войск конца XVII в.? Кстати говоря, у нас есть серьезные подозрения, что при создании системы indelningsverket шведы использовали в том числе и опыт создания подобных поселенных частей (сомерских и олонецких драгун и пехотинцев) в России при Алексее Михайловиче. Так вот, проблема заключается в том, что достаточно ли ежегодных месячных сборов для того, чтобы превратить землепашцев в настоящих солдат, в винтики армии-машины? А ведь именно такая армия могла наиболее успешно реализовывать основные принципы линейной тактики (именно об этом и пишут в своих сочинениях Фридрих Великий и Монтекуколи).

Между тем, действительно, опыт первых лет Северной войны показал, что шведская армия действительно отличалась высокой боеспособностью. Возникает противоречие между системой комплектования, сущностью линейной тактики и успехами шведов на первой фаз Северной войны 1700-1721 гг. Как его можно разрешить?

Наша же точка по данной проблеме заключается в том, что причины успеха необходимо искать: во-первых, в особенностях шведского национального менталитета (шведы относились к службе не в пример более серьезно, чем русские. Кстати, бардак в организации военной службы у нас сохраняется и посейчас), во-вторых, в том, что шведы начали Северную войну с успехов, что позволило поднять боевой дух личного состава, и, наконец, в-третьих, в качестве командного состава – хотя Швеция и не воевала с 1679 г. (а, значит, шведские солдаты были совершенно неопытны и необстреляны), это не относится к шведскому офицерскому корпусу. Мы считаем и продолжаем считать, что стадо львов во главе с бараном хуже стада баранов во главе со львом. Большая часть старших офицеров и генералов Карла XII и многие младшие офицеры прошла отменную боевую школу и получила прекрасную практику, участвуя в войнах, которые велись в Европе в последней четверти XVII. Это позволило им быстро взять в руки своих солдат и дать им необходимые для начала навыки службы. А дальше непрерывные кампании и сражения с неприятелем, причем удачные, сделали из каролинцев опытных ветеранов – из числа тех, про которых говорят – «За двух битых трех небитых дают».

Кроме того, ответ нужно искать также еще и в тактической сфере. На наш взгляд, то предпочтение, которое шведы времен Карла отдавали ударной тактике перед огневой, проистекало именно из того, что шведские милиционеры были недостаточно обучены вести огневой бой – они не могли стать за несколько месячных сборов винтиками той самой машины. И именно поэтому Карл и его генералы делали ставку на удар, на пальбу в упор, на рукопашный бой, предполагая, что их национальная по составу пехота, вдохновляемая религиозной идеей (см. Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М., 1995. С. 17-20) сможет выдержать ответный огонь неприятеля и, психологически более готовая к жертвам, сблизиться на расстояние выпада шпагой, пикой или мушкетом с примкнутым штыком. Противник же, для которого рукопашный бой считался ultima ratio Regis, к этому же будет не готов и неизбежно поторопится отступить. Что и требовалось доказать! Чистой воды физика – закон Ньютона, энергия равна массе, помноженной на удвоенный квадрат скорости!

Кстати говоря, примечательно, что армия Фридриха Великого в годы Семилетней войны и войны за Австрийское наследство практически всегда была атакующей стороной, тогда как ее противники – обороняющейся, следовательно, морально-психологическое превосходство заранее было на стороне пруссаков. А если к этому добавить веру в правоту своего дела, в своих отцов-командиров и, прежде всего, в своего короля-воина (чего не скажешь о Петре и его генералах). Одним словом, неудивительно, что шведы изначально имели преимущество над русскими милиционерами (а таковыми, по большому счету, и являлись солдаты новоприборных полков, не говоря уже о стрельцах, отличавшихся, и не в лучшую сторону, от своих собратьев полувековой давности). Одним словом, не боевой дух и высокие моральные качества были следствием новой тактики, а, скорее наоборот, моральный дух обуславливал успешное применение новой тактики, в чем–то схожей со знаменитыми психическими атаками (блестящее описание такой атаки см.:Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым 1920.М., 1990. С. 82-83).

[thor]

Остановимся более подробно еще и на моральном факторе. Почему шведская милиция в начале XVII в. себя зарекомендовала хорошо, а, к примеру, французская – нет? Конечно, в условиях перманентного финансового кризиса милиция представлялась панацеей, реальным выходом из кризисной ситуации, особенно обострившейся в результате войны за Испанское наследство – отсюда и стремительное «расползание» милиции по Европе. Одна только проблема – милиционер будет сражаться хорошо лишь тогда, когда он осознает, что сражается за правое дело, когда будет высок его моральный дух. Это позволяет компенсировать его недостаточную обученность. Кроме того, свою роль неизбежно сыграет и выбор правильной тактики – именно ударная тактика в наибольшей степени отвечает особенностям милиционных войск.

Вернемся снова к проблеме ударной тактики. Милиции абсолютно противопоказано стоять на месте и дожидаться неприятеля – для этого ей не хватит духа. Для пояснения приведу несколько цитат. Английский кавалерийский офицер А. Нолан писал, что «…два кавалерийских отряда, идущие друг на друга в атаку, весьма редко на полном скаку сталкиваются между собой: обыкновенно одни из них поворачивает назад, без всякого особенного расстройства и замешательства в рядах…» Французский офицер Ш. Ардан дю Пик также отмечал, что «… открытое столкновение никогда не существует. НРАВСТВЕННЫЙ ИМПУЛЬС ОДНОГО ИЗ ПРОТИВНИКОВ ОПРОКИДЫВАЕТ ВСЕГДА ЗАРАНЕЕ ДРУГОГО… ПЕРЕДЕ ПЕРВЫМ САБЕЛЬНЫМ УДАРОМ ОДНА ИЗ СТОРОН УЖЕ РАЗБИТА И ГОТОВА К БЕГСТВУ…» (Цит. по: Нефедкин А.К. Боевые колесницы и колесничие древних греков (XVI – I вв. до н.э. ). СПб., 2001. С. 82-83).

К. фон Клаузевиц, рассматривая различные аспекты боя, указывал, что «…бой является столкновением живых физических сил и моральных сил, которые подчиняются лишь общей оценке… Духовные силы, вступающие здесь в дело, могут обратить бой в предмет воодушевления, а следовательно, суждение о нем переносится в высшую инстанцию… Бой может быть актом таланта и гения и противоположность расчетливому разуму… Духовные силы и гений, проявляющиеся в бою, должны рассматриваться как особые моральные величины… Задача военного искусства – учитывать эти силы как в теории, так и на практике. Чем больше их смогут использовать, тем сильнее и успешнее будет борьба…» (Клаузевиц К. фон. О войне. Т. II. М.-СПб., 2002. С. 519). Далее Клаузевиц отмечал, что в рукопашном бою влияние вождя имеет особенно большое значение (С. 523) и «…в решающем акте (т.е. собственно атаки – Thor) преобладающее значение имеет отвага и пыл…» (С. 527). Общий вывод, который делает Клаузевиц – «Рукопашный бой фактически не имеет никакой длительности. В тот момент, когда один кавалерийский полк бросается в атаку на другой, дело уже решено, и с теми немногими секундами, в течение которых происходит действительная рубка, не приходится считаться…; почти то же бывает и с пехотой, и с крупными массами войск…» (С. 542).

Поставить же на одну доску шведский офицерский корпус и Карла и офицерским корпусом и Петро в начале Северной войны я ни в коем случае не решусь – это две разные величины. Отсюда и все остальные вытекающие последствия. Еще раз подчеркнем, что стадо баранов во главе со львом лучше стада львов во главе с бараном. А считать русское воинство обр. 1700 г. стадом баранов во главе со львом никак не получается. Петр явно не был львом, равно как и большинство его генералов, за исключением|, возможно, А. Вейде, чего не скажешь о Карле и его генералах. А дальше – дальше как в поговорке, «сначала вы работаете на авторитет, а потом авторитет работает на вас».

Пример приводит тот же Энглунд в описании Полтавского сражения: «Поскольку шведские солдаты в центре и на правом крыле, несмотря на убийственный залп, продолжали двигаться вперед, произошло то, что обычно и происходило в подобных случаях. Русский строй заколебался и отступил. Отстреливаясь и волоча за собой пики, солдаты неприятеля начали отходить…» (Энглунд П. Указ. соч. С. 170).

[thor]

В России же Петр, приступая к формированию новой армии, взял за основу имперские военные уставы (именно в этой целью он специально отправил в командировку в Германии А. Вейде). Приведем выдержки из устава, которым руководствовались петровские офицеры новоприборных полков (из «Краткого обыкновенного учения с крепчайшим и лучшим растолкованием (в строении пеших полков), как при том поступати и во осмотрении надлежит господам капитанам, прочим начальным и урядником // Воинские уставы Петра Великого. М. 1946. С. 51-52):

«СКОРОЙ ЗАРЯД
1 Заряжай ружье
2 Прикладывайся
А когда молвят прикладывайся, тогда прежде взвести курки и потом прикладыватца
3 Стреляй

1
ПЛУТОНГАМИ
Здвой шеренги, и здвоя разделить на осмь плутонгов (или частей) и велеть первой шеренге припасть на коленки, а двум задним приступить к ней, так чтоб средней чрез первую, а задней между средних возможно было стрелять, чтобы друг друга не повредить, а стрелять плутон за плутоном, а которые выстрелят первые шеренги, не вставая заряжать, а задним двум отступая мало заряжать и зарядя паки к стрельбе приступать

А при учении
1 С половины рядов налево шеренги здвой
2 Первая шеренга пади на коленки
3 Задния шеренги приступай в близость Первый плутон пали; Второй пали; и прочий
1 Вставай все вдруг
2 Отмыкай ряды и шеренги
3 Которые входили направо выступай и становись попрежнему


2
НИДЕРФАЛЕН ИЛИ ПАДАНИЕМ
Поставить во осмь шеренок или в шесть, и когда стрелять, приказать передним всем шеренгам пасти, а задней прикладываться и стрелять, а выстреля пасть, а другой, которая перед заднею была встать, прикладыватися и стрелять. Также и прочим шеренгам делать, а набивать лежа

А при учении
1 Передние пять шеренг пади
2 Задняя прикладывайся
3 Пали; вторая пали; и прочии; и вставай все вдруг.

3
ЗАЛП, ИЛИ ПОСЛЕДНЯЯ СТРЕЛЬБА ВСЕМ В 3 ШЕРЕНГИ
А при учении
1 Заряжай ружье все вдруг
2 С половины рядов налево шеренги здвой
3 Передняя шеренга на коленки
1 Взводи курки
2 Прикладывайся
3 Стреляй и вставай
1 Отмыкай ряды и шеренги…»

Сдваивание шеренг, пальба поплутоножно, пальба падением – все эти хитрости вполне соответствуют принятой в имперской армии огневой тактике, но вот об ударной тактике в уставе нет ни слова.

Конечно, «тонкая красная линия» мушкетеров, слаженно палящая по медленно приближающемуся неприятелю поплутоножно или же посредством «падения» выглядит впечатляюще, и неоднократно британцы на Пиренеях в годы наполеоновских войн опрокидывали французские колонны убийственным огнем развернутых в тонкие линии пехоты. Однако дело не в том, что написано в уставе, а как дело обстояло реально, не на бумаге, а в реальном бою! А как себя поведет рядовой солдат и подразделение в бою, определяется прежде всего качеством командного состава и потом сплоченностью, сколоченностью подразделения. Очевидно, именно здесь надо искать ответ на вопрос – почему шведы вчистую проиграли русским войну 1741-1743 гг.

Казалось бы, и шведы те же, и армия та же – т.е. территориально-милиционная, и ветераны Северной войны еще оставались в строю. Однако же результат совершенно иной, просто таки позорный для шведов – они совершенно разучились воевать. Значит, все дело было не в милиции, а в чем-то другом? А в чем? На наш взгляд, в командном составе Карл и его генералы могли вдохновить недостаточно обученных солдат на подвиг, а вот их преемники на это были неспособны! В итоге недостаточная обученность, которая ранее компенсировалась высоким боевым духом, передовой тактикой и блестящим офицерским корпусом, теперь уже не имела таких подпорок, и милиционная система дала сбой.

[thor]

И вот теперь для примера возьмем сражение 19 ноября 1700 г. под Нарвой, где столкнулись две в чем-то сходных и в то же время таких разных армии. С одной стороны – шведская территориальная, укомплектованная рядовыми и унтер-офицерами, практически не имеющими боевого опыта, но зато с опытным, искушенным в хитростях европейской войны средним и высшим командным составом, армия, верящая в счастливую звезду своего короля – последнего викинга, армия, пусть и недостаточно обученная, но компенсирующая недостаток выучки готовностью к активным, атакующим действиям и чей боевой дух подпитывался религиозным фанатизмом. С другой стороны – русская армия, которая обучавшаяся согласно последним имперским военным уставам, придерживавшаяся линейной (по сути дела, оборонительной тактики), укомплектованная по преимуществу необстрелянными новобранцами – как рядовыми, так и унтер-офицерами, но не имеющими той спайки, которая отличала территориальную шведскую армию, и, что самое главное, чей офицерский корпус уступал шведскому. На чьей стороне будет победа в этой битве – думается, что исход ее было нетрудно предсказать.

Итак, возьмем для начала официальную информацию из русской «Истории Свейской войны». Она сообщает, что под Нарвой к середине октября 1700 г. были собраны 3 «дивизии» русских войск в следующем составе:

1) дивизия князя И.Ю. Трубецкого с 2-мя солдатскими «новоприборными» полками новгородского набора Романа Брюса и Иоганна Кулома, 2-мя новгородскими стрелецкими полками Захария Вестова и Мирона Баишева и 2-мя псковскими стрелецкими полками Юрия Вестова и Козодавлева (всего 2873 чел., в том числе стрельцов 2184. Во 2-м томе, правда, указываются иные стрелецкие полки – Мирона и Федора Баишевых – соответственно 446 и 647 стрельцов, Мартемьяна Сухарева – 385 стрельцов, Степана Стрекалова – 239, Василия Елчанинова – 467);

2) «корпус» генерал-майора Бутурлина с полками гвардии Преображенским (1698 чел.) и Семеновским (1238 чел.), Лефортовским (Юрия Лима, 1018 чел.) и «новоприборными» московского набора Матвея Фливерка (1180 чел.), Томаса Юнгера (1185 чел.) и Виллема фон Швейдена (1306 чел.);

3) дивизия генерала А.А. Вейде – «новоприборные» полки московского набора Ирика фон Вердена (1181), Иоганна фон Дельдина (1205), Виллема фон Дельдина (1192), Николая Балка (1187), Фридриха Балка (1011), Александра Гордона (1079) и драгунский Гулица полк (800);

4) дивизия А.М. Головина в составе солдатских полков московского набора Карла Девсона (1286), Матвея Трейдена (1322), Иоганна Трейдена (1304), Карла Иваницкого (1308), Иоганна Мевса (1222), Астафия Больмана (1211), Ильи Бильса (953) и драгунский Шневенца (996) (История Свейской войны. Т. I. M., 2004. С. 203-204; Т. II. С. 315-316).

Итого у русских было 28 тыс. солдат и стрельцов, не считая 5000 поместной милиции. О шведах «История…» сообщает, что у генерала Веллинга было 5000 кавалерии, а у Карла, вышедшего из Ревеля – 18000 солдат (Т. I. С. 205-206).

О самом сражении: «А в 19 день поутру часу в 10 или в 11 прямо на пост, где стояли стрелцы, напал и, понеже тогда от неискуства так редко по линии наши люди поставлены были, что по несколку сажен один от другова, и то во един человек, где зело с малым сопротивлением в линию вломися И дивизию Трубецкого прогнали и некоторые полки дивизии Вейдовой и Головина, которыя близь оной Трубецкого дивизии стояли, також прогнали… Потом, раздвоясь, неприятели пошли – один н а двизию генерала Вейда, другие на дивизию генерала Головина. И у генерала Вейда сперва людей в комфузию привели и с одного конца збили, однако ж потом по доволном бою отбиты, где и сам он, генерал Вейд, и несколко полковников ево дивизии тяжко ранены… А в дивизии Головина також новыя полки смяли, которыя в комфузии побежали к Нарове к мосту… Но когда они, неприятели, дошли до посту двух полков гвардии, тут оных одержали, и продолжился бой близ реки Наровы даже до ночи…» (Т. I. С. 206-207).

Итак, в этом отрывке сказано, что стрельцов дивизии Трубецкого «прогнали» по той причине, что из-за неумелого командования боевая линия полков была слишком тонка и непрочна. Однако же нигде не сказано, что стрельцы побежали в панике и «комфузии», а вот о «новоприборных» полках Вейде и Головина это сказано. Примечательно, что Вейде удалось в конце концов восстановить порядок и организовать сопротивление, тогда как Головину – нет. Именно его солдаты и бросились на мост и обрушили его, во множестве потонув в Нарове. Кстати говоря, нигде не сказано, что Лефортов полк отменно показал себя в сражении.

Кстати говоря, о самой «Гистории…» ее издатели писали, что «приводимые данные о численности и составе армии и флота достойны доверия…», но отмечали при этом, сама эта работа служила «целям политической борьбы и опровержению «неприятельских соседственных историков»…» (Т. I. С. 12, 17).

[thor]

Теперь о современной историографии. Подробный разбор Нарвы сделал А.В. Петров (Петров А. Нарвская операция. Военный сборник, 1872. № 7, с.5-38). Нам потребуется только план сражения из его работы, перепечатанный у А.В. Беспалова в его работе «Северная война» (М., 1998. С. 40) и в несколько измененном виде повторенная в официальной истории Северной войны (Северная война. М., 1987. С. 48). Интересно, что исследование Петрова не использовалось (если не считать карты), ни там, ни здесь – очевидно, по той простой причине, что его точка зрения сильно отличается от устоявшейся – хотя бы у того же самого Н.И. Павленко (См. Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1990. С. 143-146). Кстати, Павленко также не использовал работу Петрова.

Итак, согласно данным Петрова, в сражении приняли участие драгунский полк Шневенца, оба гвардейских полка, занимавших позиции на крайнем правом фланге русской армии, солдатские полки – Фливерка, Иваницкого, Мевса, Бильса, Больмана, Трейдена, Брюса, Кулома, Девсона, Лима, Гордона, Трейдена, Вердена, Балка, Шведена, Юнгера, Балка, В. Дельдена и И. Дельдена, стрелецкие полки Алферова, Вестова, Баишева, Стрекалова, Сухарева и Елчанинова. Стрельцы Трубецкого занимали позиции в центре, на горе Германсберг. Шведы же атаковали в обход высоты, колонной генерала Веллинга (11 батальонов, 22 эскадрон) правее, а колонной генерала Реншильда (10 батальонов, 21 эскадрон) – левее (История Северной войны. С. 48). Причина этого решения заключалась, по словам А.В. Беспалова, в том, что «наиболее сильно был укреплен центра противника (т.е. русских – Thor)…» (Беспалов А.В. Сподвижники Карла XII. М., 2003. С. 81). Именно здесь и занимали позиции стрельцы Вестова, Баишева, Стрекалова и Алферова. С левого фланга к ним примыкали еще два полка – Сухарева и Елчанинова.

Атака шведов обрушилась, если судить по плану Петрова, в обход позиций стрельцов – левее на полки Лима (кстати говоря, тот самый «старый» Лефортов полк) и Гордона, а правее – на полки Трейдена, Болмана, Билса и Мевса. Они не выдержали удара шведов и побежали, что позволило шведам взять во фланг как стрельцов Трубецкого, оказавшихся в полуокружении, так и основные силы дивизий Вейде и Головина. Естественно, что малочисленные части Трубецкого не могли долго держаться и, опасаясь полного окружения, начали отход. Еще раз подчеркну, что даже в «Гистории…» ничего не сказано о том, что они побежали, тогда как подчеркивается «комфузия» именно «новоприборных» полков как у Вейде, так и у Головина. Именно новобранцы Головина и хлынули на мост, который распался под давлением массы беглецов и стал причиной гибели нескольких сот солдат и офицеров.

Таким образом, трусость, проявленная стрельцами в ходе сражения под Нарвой – не более чем очередной миф, рожденный в угоду Петру и его реформам. Стрельцы отошли потому, что были разбиты их соседи, но не бежали, подобно «новоприборным» солдатам в «комфузии» и панике. Объяснить это можно тем, что, в отличие от основной массы солдат «новоприборных» полков (не считая гвардии), стрельцы, как и шведские солдаты, также были территориалами, их приказы-полки были более сплоченными внутренне, их унтер-офицерский и офицерский корпус был знаком рядовым стрельцам и они верили в него. Да и сами стрельцы были все-таки не «охотниками» из числа «гулящих людей» (т.е., попросту говоря, всяким сбродом) или даточными, а служилыми людьми, для которых военная служба была профессией.