shuric » 14 окт 2010, 09:34
Обещанные данные из Миронова
Б.Н. Миронов Социальная история России Т.1 глава VI
"Сравнение основных показателей уровня развития сельскохозяйственного производства у сильно закрепощенных помещичьих крестьян и менее закрепощенных казенных крестьян по 13 губерниям (Владимирской, Воронежской, Калужской, Костромской, Курской, Московской, Орловской, Пензенской, Рязанской, Тамбовской, Тверской, Тульской, Ярославской) в 1842-1853 гг. показывает, что хозяйственная деятельность помещичьих крестьян была более результативной. Казенный крестьянин, располагавшяй большей степенью хозяйственной свободы, обладавший большим количеством земли, обремененный меньшими налогами и повинностями, чем помещичий крестьянин, имел сравнительно с ним посевов на 42% меньше, урожайность - на 16% ниже, держал скота на 7-12% меньше, выращивал хлеба на 63% меньше и в итоге производил сельскохозяйственной продукции примерно в 1.5 раза меньше. Разумеется, львиная доля дополнительных доходов присваивалась помещиком.
Данные по 13 губерниям следует рассматривать как весьма ориентировочные, учитывая низкое качество статистики изучаемого времени. Но они, по-видимому, правильно отражают господствующие тенденции, так как уро жайные данные за 1842-1853 гг. по 13 губерниям подтверждаются данными по 50 губерниям Европейской России за 1851-1860 гг.: урожайность зерновых у помещичьих крестьян была выше, чем у казенных крестьян, примерно на 6-7%. Различие, правда, очень невелико и может объясняться неточностью исходной информации. Но вот более убедительные данные. У казенных крестьян сумма оброка и прямого государственного налога в постоянной валюте возросла с 1719-1724 гг. по 1850-е гг. примерно в 2.8 раза, у
помещичьих крестьян - в 5 раз. Чтобы выплатить налоги и повинности, помещичьим крестьянам приходилось работать намного больше, чем казенным, и именно поэтому они приносили больше дохода своим владельцам, чем казенные крестьяне. При этом по уровню жизни помещичьи крестьяне, по одним сведениям, уступали, а по другим сведениям, превосходили казенных крестьян. Например, П. Д. Боборыкин свидетельствует, что «у государственных крестьян водились школы и даже сберегательные кассы; но быт их не отличался от быта крепостных, и, в общем, они не считались зажиточнее»."' Если судить по качеству обработки полей и динамике урожайности, то известный прогресс наблюдался повсеместно, но в барщинных имениях он был заметнее, чем в оброчных, в тех и других - заметнее, чем у казенных крестьян. Главным источником роста урожайности являлось улучшение обработки полей за счет роста интенсивности труда. Например, с середины XVIII в. до середины XIX в. интенсивность труда в барщинных имениях, по некоторым приблизительным оценкам, выросла в разных районах России от 20 до 40%.Таким образом, напрашивается вывод, что помещичьи крестьяне под более строгим надзором своих владельцев работали не только больше, но и качественнее, чем казенные крестьяне. «Помещичьи крестьяне платят вдвое более оклада государственных крестьян, но, живя рядом с государственными крестьянами и владея землей чересполосно, живут едва ли не лучше послед них: за ними строго смотрит вотчинное начальство (курсив мой. - Б. М.)». В свете этих данных становится понятным главный лозунг всех выступлений помещичьих крестьян в XVIII-первой половине XIX в. - перейти в казенное ведомство."
И еще из той же книги
ответ на этот вопрос дает Г. И. Успенский в своей известной работе «Из деревенского дневника», написанной на основе наблюдений крестьянской жизни, сделанных в 1877—1879 гг. главным образом в селе Сколково Самарского уезда Самарской губернии, где он проводил полевое исследование под маской письмоводителя сельского ссудно-сберегательного товарищества. В очерке «Три деревни» он дает реалистическое изображение жизни крестьян в трех деревнях — Гвардейцы, Разлади-но и Сколково, выведенных под названиями Солдатское, Разладино и Барское. В Солдатском жили потомки гвардейцев, щедро награжденных Екатериной II за верную службу плодороднейшими землями, угодьями и всевозможными льготами, которые позволяли им жить «лучше не надо — кататься как сыр в масле». За 100 лет, прошедших со дня пожалования, крестьяне значительную часть принадлежавшей им земли продали, а деньги пропили. Однако в 1870-е гг. они еще владели тремя общественными мельницами, рыбными ловлями и двумя кабаками, которые им давали доход, покрывавший абсолютно все причитавшиеся с них платежи, благодаря чему весь доход, получаемый от своего хозяйства, они могли тратить исключительно на свои личные нужды. Разладино долгое время находилось в Удельном ведомстве, но 70 лет назад оказалось в руках доброй помещицы, которая крестьян не угнетала, так что «и в крепостной зависимости они все-таки избегли всех суровостей барщины». После смерти она завещала крестьянам всю землю даром. В результате разладинцы не платили выкупа за землю и были обременены весьма незначительными налогами. Барское — «обыкновенная русская, бывшая крепостная деревня. У нее мало земли, она платит большие налоги и не имеет почти никаких посторонних доходов и работает в поте лица. Она знала крепостные порядки доподлинно; знала барщину, барина, дворню, претерпела все крепостные тяготы и теперь несет на плечах своих новые порядки». Успенский отмечает, что три деревни, несмотря на то что они почти уже слились друг с другом, «разнятся друг от друга самым существенным образом» и во всех отношениях. «Народ Солдатского неряшлив, распущен, нагл, жаден и глупо-форсист. <...> Пьянствует на сходах то и дело. <...> В селе разгильдяйство, общественная бессвязица и бестолковщина: куча нищих, есть воры, куча мирских грабителей». У разладинца «изба гнилая, солома гнилая, сам мужик вял, туп и понятием не тверд. <...> Никакой „ряды" (дела. — Б. М.) правильно с ним сделать нельзя или очень трудно. <...> Взявшись за дело, только клянчит, удивляется, как это все трудно, и беспрестанно ропщет на цену. Словом, мужик „брюзга". <...> Как ни покажется странным, а лучше всех живет и умней всех крестьянин деревни Барской. Он есть истинный современный крестьянин, несущий всю массу крестьянской тяготы без всякого послабления испокон веку. Он платит большие подати, и бьется круглый год исключительно над земледельческой работой, и покрывает подати, да мало того: живет несравненно аккуратней,
чище и разладинских, и солдатских. В Барском не редкость встретить умницу, человека твердого, железного характера. <...> До последнего времени они не заводили кабака. <...> Разделов семейных у них мало; работа у них на первом плане и действительно кипит в руках. Работают все отлично. <...> Словом — крестьянин, более других претерпевший на своем веку, более угнетенный, наделенный плохой землей, обремененный налогами, вопреки всем смыслам, вопреки всем таблицам умножения всех частей света, оказывается порядочнее, умнее, даровитее, зажиточнее и честнее того крестьянина, который, имея доходы, покрывающие все посторонние платежи, или платя сущую безделицу, следовательно, имея все условия для того, чтобы собственная его домашняя, личная жизнь была лучше, достаточней, вольней, чтобы забота его о мирском деле была шире, — оказывается, что такой крестьянин ничего не выдумал, кроме кабака, живет бедно, пьяно, фальшиво, к ближнему равнодушен, равнодушен к миру, к себе, к семье! Деревня как бы лишена даровитых людей. Есть мироеды и мироопивалы, а умного, характерного мужика нет; взамен того имеется обилие фальшивых мужичонков, которые за рубль продадут отца родного, наобещают с три короба, а ничего не сделают, недорого возьмут соврать и надуть. Что же означает эта непонятная тайна непонятной деревенской таблицы умножения?» — спрашивает Успенский. Это исследование привело его к следующему ответу: «Главную нить к познанию существа деревенского житья-бытья дает барщина. В современной деревне нет такого явления, нет в характере деревенских людей ни одной существенной черты, нет даже ни одного обычая, которые бы вполне не объяснились барщиной, а главное, только барщиной». Крестьяне Барского в течение нескольких поколений под давлением барина привыкли «без отговорок, без возражений работать изо дня в день, из года в год. <...> Такой, оставленный нам барщиной в наследство, крестьянин — неустанный, неусыпный работник: „биться на работе" — вот цель его жизни, нить связующая дни и годы в целую жизнь человеческую. Во имя этого-то идеала и продолжает жить крестьянин, как жил при барщине. Там, где барщина царила вполне, там мужик в буквальном смысле остался таким же, каким был при крепостном праве».122 Как было показано, помещичьи крестьяне работали больше и лучше, чем государственные, а среди помещичьих — именно барщинные. Круг замкнулся. Успенский считает, что «неустанный, неусыпный работник» населял «громадное большинство русских деревень». Но здесь, мне кажется, автор впадает в преувеличение, так как барщинные крестьяне составляли менее пятой части всего числа дореформенных крестьян: более половины были государственными и удельными, остальные — оброчными. Следовательно, лишь каждый пятый крестьянин, по классификации самого Успенского, мог соответствовать идеальному типу мужика-труженика.