Подобный разброс цифр объясняется несколькими причинами. Во-первых, формой учета потерь в германской армии. Немцы относили к потерям лишь те боевые машины, которые были полностью уничтожены или захвачены противником (находящиеся на контролируемой им территории), — все остальные числились в ремонтном фонде. Поврежденная бронетехника в документах заносилась в отдельную графу: долгосрочный и краткосрочный ремонт. Исходя из этого, если учесть, что территория под Прохоровкой вплоть до середины дня 17 июля контролировалась врагом, то все подбитые машины противник смог эвакуировать и восстановить, а в отчетах указать лишь единицы уничтоженных танков и штурмовых орудий. В то же время нашу технику, оставшуюся на поле боя при отходе, враги взрывали. Отсюда и возникли смехотворные утверждения всего о 5 танках, потерянных немцами под Прохоровкой 12 июля. Кроме того, как можно считать подбитые танки, отнесенные к долгосрочному ремонту, не потерянными в сражении, если они отправлялись в Гер¬манию на длительное время, когда бои под Прохоровкой уже было завершены» (С. 621).
Немало вопросов вызывают и цифры потерь советских танкистов: «…На основе оперативных документов штабов танковых полков, танковых и механизированных бригад, участвовавших в контрударе, удалось составить сводную таблицу потерь соединений и частей танковой армии за 12 июля. К сожалению, не было возможности уточнить потери за 12 июля по 5-му гв. мехкорпусу (в ЦАМО РФ оперативные и боевые документы по соединениям корпуса пока не обнаружены).
… Всего соединения армии (без учета 5-го гв. мехкорпуса) в этот день потеряли подбитыми и сгоревшими 359 танков и САУ.
Таким образом, армия за один день боя потеряла 53% от участвующих в контрударе танков и САУ.