Алексей Н » 30 авг 2007, 17:05
Для утомленных полками и фронтами можно и сменить характер аргументов. О заимствованиях в ТД у Крюкова. Список заимствований есть у М.Мезенцева. На мой вкус - список нужно сузить раза в полтора - два и оставить только бесспорные случаи, например описание обыска (искали прокламации):
ТД -
" Лица казаков выражали разнородные чувства: одни хмурились, недоумевая, другие испуганно поглядывали на офицеров, рывшихся в скудных казачьих пожитках, третьи посмеивались. Молодцеватый урядник, разведчик, спросил: - Да вы скажите, что ищите? Ежели покража какая, может, кто у кого видел. Обыск не дал никаких результатов. У одного лишь казака передового взвода нашли в кармане шинели скомканный листок воззвания. - Читал? - спросил Меркулов с комическим испугом, бросая вынутый листок... - Помилуйте, ваше благородие!
Да я почти что неграмотный /
Крюков - рассказ или очерк "Старая Левада" -
"Приехали, произвели обыск, все перерыли в сундуках. -
Вы чего, по крайней мере ищите? -спросил, наконец Семка. - Книг и прокламаций. -... Я неграмотный"
Заимствование скажем так, более чем вероятное, но его можно при желании объяснить тем, что Шолохов знал творчество Крюкова (хотя и лгал неоднократно впоследствии, что Крюкова не читал). Забавно, что Ф.Кузнецов ,рассматривая это пример заимствований как неубедительный, приводит только последние фразы из каждого фрагмента - "Я неграмотный" - "Да я почти что неграмотный". Тем самым исключается весь общий контекст - обыск. Интересно, чего боится Ф.Кузнецов и для чего он вводит в заблуждение читателей, которые не знакомы с работой Мезенцева?
Но сейчас речь о другом. Придется вернуться к не самому радостному эпизоду из ТД, который уже упоминался в этой ветке.
"Аксинью выдали за Степана семнадцати лет... За год до выдачи осенью пахали они в степи, верст за восемь от хутора. Ночью отец ее, пятидесятилетний старик, связал ей треногой руки и изнасиловал. -Убью, ежели пикнешь слово, а будешь помалкивать, -
справлю плюшевую кофту и гетры... Так и помни: убью, ежели что."
А вот документ из питерского архива Крюкова - письмо войского лесника А.Быкадорова Ф.Крюкову. В 20-е годы архив хранился в семье друга Крюкова Н.Асеева в Ленинграде и был для Шолохова недоступен. Быкадоров приводит в письме рассказ жнщины из станицы Усть-Медведицкая -
"Мы работали в поле: отец, мать и я. Мне было 15 лет. Ехать домой за провиантом было надо. Мать говорит: - Нехай Дунька едет. Лошадь у нас была хорошая, смирная. -Нет, - отец говорит, - она надо у мине... - Езжай сама... А у самого на уме дурное было. Мать поехала, а мы остались с отцом двое, легли спать вместе. Он мине на руку положил, чево раньше не было никогда... А в ту зиму он уже стал приставать ко мне настояще... а сказать боюсь, он говорит: - Убью, если услышу чево скажешь... Я тебе платье куплю, какое хочешь... все равно убью.
Мог ли Шолохов, не зная об этом письме, написать трагическую историю Аксиньи? Вообще, есть ли еще подобные эпизоды в русской литературе? Например есть в "Вечном зове" Иванова, но там совсем другой контекст - отец (Кафтанов) наказывает таким образом строптивую взрослую дочь (за то, что ушла к красным или что-то в этом роде). Никаких посулов нет.