Алексан писал(а):Не знаю Анисимова, но было бы интересно узнать, что он там задвинул, будучи именитым.
Анисимов в книге «Женщины на российском престоле» так излагает обстоятельства гибели царевича Алексея Петровича
«Наконец загнанный в тупик царевич бежит за границу, но царь ложными обещаниями выманивает его в Россию, где его ждут пытки (есть глухие сведения о том, что Петр в застенке сам рвал у сына ногти или, по крайней мере, присутствовал при этой пытке), скорый суд и приговор – смерть. Один из гвардейских офицеров, Александр Румянцев, рассказывал, что в ту страшную ночь 26 июня 1718 года, когда Петр позвал их – нескольких верных людей – и, обливаясь слезами, приказал умертвить наследника, рядом с царем была Екатерина. Она старалась облегчить тяжкий удел царя, приносившего на алтарь Отечества страшную жертву – своего сына, врага внутреннего. Но она рядом еще и потому, что эта кровь была нужна и ей – матери «Санкт-Петербургского хозяина». Угасшая свеча Царевич Алексей был задушен в Трубецком бастионе Петропавловской крепости.»
В данном случае д.и.н. Анисимов ссылается на так называемое письмо Румянцева Титову – заведомую фальшивку, некогда напечатанную Герценым, и разоблаченную еще в 19 веке. Анисимов разумеется знает, что имеет дело с фальшивкой, но тем не менее использует «идеологически правильный» апокриф. Согласно фальшивому письму Румянцева царевича задушили:
«
И с сим словом царевича на ложницу спиною повалиши, и взяв от возглавия два пуховика, главу его накрыли, пригнетая дондеже движения рук и ног, утихли и сердце битяся перестало, что сделалося скоро, ради его тогдашней немощи, и что он тогда говорил, того никто разбирать не мог, ибо от страха близкия смерти ему разума потрясение сталося.»
Однако есть и другая фальшивая история смерти Алексея, содержащяяся в вышедших в печать х в конце 18 века «Мемуарах» Питера Брюса. Согласно этой фальшивке царевича отравили:
"
Царь, в сопровождении сенаторов и епископов, а также других лиц высокого звания, прибылв крепость и зашел в помещение, где в качестве пленника содержался царевич. Вскоре оттуда вышел маршал Вейде, и велел мне сходить к аптекарю г. Бэру, лавка которого находилась рядом, и объявить ему, чтобы заказанное питье было крепко, потому что царевич весьма болен. Услышав от меня такое приказание, Бэр побледнел, задрожал и затрясся, будучи в крайнем замешательстве. Я так удивился, что спросил
его: в чем дело? На это он не смог ничего ответить. Между тем пришел сам
маршал, почти в таком же состоянии, как и аптекарь, и объявил, что последний должен поторопиться, потому что царевич очень плох вследствие
апоплексического припадка. Аптекарь вручил маршалу серебряную кружку с крышкою, которую тот лично понес в помещение царевича и всю дорогу шатался, будто пьяный. Примерно через полчаса Царь удалился со всей своей свитой; выражение их лиц было весьма печально. Маршал приказал мне находиться в комнате царевича и, в случае какой-либо перемены, немедленно ему доложить. Тут же находились два врача, два хирурга и караульный офицер... врачи были немедленно позваны к царевичу : онбился в конвульсиях и после жестоких страданий испустил дух около пяти
часов дня "
И вот в книге «Юный град» Е. Анисимов решил совместить обе фальшивки (при том что они взаимоисключающие). Теперь смерть Алексея описывается так:
«пятый, последний акт трагедии происходит в застенке Петропавловской крепости, где отец присутствует при пытках собственного сына, а потом, обливаясь слезами, посылает ночью своих людей убить Алексея. Царь глубоко несчастен, ему жаль сына, но он убежден, что есть ценности выше отцовских чувств: Алексея казнят (заставляют выпить яд), как считает Петр, во имя будущего России. С этих пор царь навеки заклеймен как сыноубийца. Нет ему счастья и покоя, и народ за его спиной говорит: «Великий государь царевича Алексея потребил своими руками и не стыдно ему».
В данном рассказе подробности о плачущем Петре взяты из фальшивки приписываемой Румянцеву, а отравление царевича – из фальшивки приписываемой Брюсу. Вероятно Анисимов посчитал что такое сочетание будет наилучшим для идеологической промывки мозгов читателей.
В том же «Юном граде» читаем:
«
По мнению С. П. Луппова, несмотря на указы, требовавшие поставлять в Петербург из губерний по 40 тысяч работных в год,
фактически присылали меньше 20 тысяч человек в год. С этим мнением трудно согласиться. Отчетность при приеме партий работных была очень строгой. …. Словом, согласиться с тем, что из партии в 40 тыс. человек в Петербург приходило меньше половины, никак нельзя.»
Далее идут рассуждения о том, что жертвы среди этих ежегодних 40 000 были огромные –преогромные, и в итоге следует любезный сердцу русского интеллигента вывод:
«
Люди были .. лишь материалом, кирпичиками, с ними он никогда не считался, гробя на непосильных работах и на поле боя десятки тысяч. Насилие было нормой жизни, пренебрежение к человеку — обычным явлением. Людей же в России было много, “а эти умрут, бабы новых нарожают”. Зато город рос на человеческих дрожжах быстро… Когда читаешь у Н. П. Анциферова, что город “стоит на костях человеческих”, не следует считать это поэтическим образом. Действительно, под нашими ногами лежат кости строителей Петербурга»
Открываем С.П. Луппова (на которого ссылается Анисимов) «История строительства Петербурга первой четверти XVIII века» и читаем:
"
Приведенная нами табл. 10 наглядно показывает, что даже «указное число» людей, назначенных на работы по строительству Петербурга, как правило, было значительно ниже 40000. После 1711 г. оно вообще не поднималось выше 34 000 человек. Фактически же людей высылалось гораздо меньше."
Как говорится почувствуй разницу
И у данного автора много такого. Например из той же книги:
"Ради этого (милости царя) он не останавливался ни перед чем. Будучи послом в Стамбуле, Толстой своими руками отравил служащего своего посольства, когда узнал, что тот захотел жениться на турчанке и покинуть миссию.
Редко в письмах убийц мы читаем описание их преступлений. Толстой же
такое описание оставил —ведь царь должен был знать, как верно служит
ему «нижайший раб»."Несчастная жертва деспотии не только захотела жениться на турчанке и покинуть миссию – отравленный служащий собирался также поделится с турками сведениями о русской агентуре (что в таком случае ждало греков и сербов собиравших для русского посольства информацию, догадатся несложно). Но Анисимов предпочитает о таких идеологически неудобных моментах не распространятся.