"Слово о полку Игореве" и XVIII в.

[а лаврухин]

Фрагмент 10 (стр79):
"Рассмотрение мусин-пушкинских приемов издания текстов ясно пока­
зывает, что так называемая Екатерининская копия «Слова» делалась не
непосредственно с рукописи, а с подготовленного Мусиным-Пушкиным
текста и отражает одну из стадий его работы по прочтению рукописи.
Если бы писарь списывал текст непосредственно с рукописи, то он неиз­
бежно отразил бы свое понимание текста, нарушил' бы в чем-то систему
передачи текста. Между тем в работе писаря мы видим ту же систему
расстановки «ъ», «ь», «i» и многие, характерные и для издания 1800 г.
неправильности в прочтении текста: «къ мети», «мужа имЬ ся]» (в первом
издании «му жа имЬся»), «нъ рози нося» и т. д. В Екатерининской копии
ясно ощущается, что над протографом ее работал ученый интерпретатор
текста, дававший тексту свое толкование, расставлявший знаки препина­
ния, прописные буквы, разделявший текст на слова и т. д. При этом с из­
данием 1800 г., даже в неверных толкованиях, гораздо больше сходства,
чем различий."

К о м м е н т а т о р. В версии написания "Слова" в XVIII в. предполагаемый Автор является конечно же "учёным интерпретатором".
И вновь Д.С.Лихачёв выделяет компанию из слов "къ мети" и "му жа имЬся сами", тем самым подчёркивая не случайность их особенность и важность. Также с подсказки Д.С.Лихачёва мы теперь должны особо задуматься над тем, что может означать фраза
.................................................."нъ рози нося" ......................................................
с точки зрения написания "Слова" в XVIII в.

[а лаврухин]

Фрагмент 11 (стр.80):
"В мусин-пушкинском издании «Поучения»
выносные буквы совершенно не отражают графику оригинала. Они рас­
ставлены Мусиным-Пушкиным по правилам их постановки в церковно­
славянских текстах XVIII в., главным образом в конце слов. То же самое
видим мы и в Екатерининской копии. Здесь выносные буквы имеются
также только в окончаниях слов (по преимуществу конечные «х» и «м»,
как и в церковно-славянских текстах XVIII в.) и отражают приемы рас­
становки выносных букв в письме XVIII в. (не следует забывать, что вы­
носные буквы еще продолжали употребляться в письме XVIII в.). Это
обстоятельство заставляет сильно сомневаться в том, что выносные буквы
Екатерининской копии перешли в нее из погибшего оригинала. Эти сомне­
ния окончательно подтверждаются следующим наблюдением. Екатеринин­
ская копия имеет выносные буквы только в конце своих строк, там, где
строка копии оказывалась длиннее обычного. Выносная буква помогала
писцу Екатерининской копии избежать неудобных переносов, и только.
Вот эти слова с выносными буквами: умо(м), оди(н), поведаю(т), трепещу(т),
шеломо(м), желЬзны(х), со(н), трудо(м), ури(м), звере(м), босы(м), на свои(х),
лети(т), молоды(м)."

К о м м е н т а р и й. И вновь очевидные свидетельства Д.С.Лихачёва того, что Екатерининская рукопись готовилась к печати с использованием церковно-славянского шрифта.
Также М.В.Щепкина в отношении Екатерининской рукописи пишет следующее:
"Надо отметить, что строки Екатерининской копии неравно­
мерны: в начале поэмы они короче, в конце длиннее; в первой половине
списка они содержат от 22 до 29 знаков, во второй — от 27 до 37 знаков."
Очевидно, что в Екатерининской рукописи велась расчётливая подгонка в расположении слов и букв на страницах. В о п р о с: с какой целью? В одном случае ("земли" - "Зояни") мы нашли правдоподоюное объяснение ("Зояни" читается с огласовкой цифры "3"("три"): "Тр-ояни).

[а лаврухин]

Фрагмент 12 (стр.81):
"Характерная манера Мусина-Пушкина — опускать, не оговаривая, не-
прочтенные места также отразилась в Екатерининской копии. В ней
пропущены слова «свистъ звЬринъ въ стазби». В первом издании эти
слова восстановлены, очевидно, по инициативе А. Ф. Малиновского и
Н. Н. Бантыша-Каменского. В одном случае Екатерининская копия вклю­
чает в свой состав комментаторскую глоссу, взятую в скобки: «ПЬти
было пЬснтЬ Игореви, того (Ольга) внуку». Эту же глоссу, как известно,
имеет и первое издание «Слова» (стр. 6) с той разницей, что слово
«Ольга» написано без «ь». Принадлежать эта глосса писцу также никак
не могла. Слово «Ольга», поставленное в скобки, по свидетельству
Н. М. Карамзина, отсутствовало в подлиннике и было внесено в текст
«для большей ясности речи».16
Итак, Екатерининская копия отражает один из этапов подготовки
текста к печати А. И. Мусиным-Пушкиным: этап первоначальный и да­
леко не совершенный. Екатерининская копия — список с подготовленного
А. И. Мусиным-Пушкиным текста."

К о м м е н т а р и й. Екатерининская рукопись была подготовлены для печати церковно-славянским шрифтом.
Фраза из текста "Слова" 1800 г. издания "свистъ звЬринъ въ стазби", отсутствующая в тексте Екатерининской рукописи, является лингвистической уликой против древнего происхождения поэмы. То объяснение, что она могла быть не прочитана в 1795 г. по причине её "тёмности", не может быть удовлетворительным, ибо так называемых "безнадёжно испорченных" мест в Екатерининской рукописи предостаточно.
Н.М.Карамзин фразой "для большей ясности" мог подтрунивать над излишне доверчивым (наивным) читателем.

[а лаврухин]

Фрагмент 13 (стр.82):
"(...)Писец два раза по-
вторил «на морЬ», опустив одно «рано». Это явная описка, но
описка эта произошла не по вине писца, а принадлежала тому
оригиналу, с которого писец списывал. Это доказывается тем,
что то же второе «на море» имеется и в том мусин-пушкинском
переводе «Слова», копия которого им была послана Екатерине II: «Яро­
славна на морт> плачетъ къ Путивлю». В дальнейшем мы увидим, что пе­
ревод для Екатерины подготовлялся уже тогда, когда копия текста была
Екатерине отослана, следовательно, она делалась с другого оригинала,
по-видимому, с протографа Екатерининской копии.
Другая явная ошибка Екатерининской копии — двойное, «очное»
«о» в слове «ниоочима» — также принадлежит не писцу, а была уже
в протографе Екатерининской копии, подготовленном непосредственно
с рукописи; протографу же принадлежит неправильное прочтение слова
«Зояни» вместо «Трояни» и многие другие".

К о м м е н т а р и й. Граф А.И.Мусин-Пушкин наличием нарочитых "ошибок" имитировал существование древней рукописи. Д.С.Лихачёёв делает особый акцент на том, что текст самой поэмы Екатерина II должна была прочесть много раньше текста "Перевода" вместе с текстом "Примечаний" по той самой причине, что эти тексты были предоставлены Екатерине II в разное время.
В массе так называемых "ошибок" переписчиков "древней" рукописи "Слова" легко было прятать словесно-буквенную игру в роде той, что мы видим в "Зояни" - "Трояни".

[а лаврухин]

Фрагмент 14 (82):
"Впрочем, Екатерининская копия была не просто переписана с текста,
подготовленного для писца А. И. Мусиным-Пушкиным. Возможно, что
она проверялась самим А. И. Мусиным-Пушкиным после переписки ее
писцом. И. И. Козловский отметил, что в Екатерининской копии в слове
«наполнився» буквы «ол» писаны по подскобленному тексту. Очевидно,
что Мусин-Пушкин сперва правильно скопировал рукопись «наплънився»
(так этот текст и читается в издании 1800 г.), а затем подновил его, чтобы
сделать его чтение понятным. По-видимому, в этом месте текст Екатери­
нинской копии был подвергнут правке с точки зрения «системы», прово­
дившейся А. И. Мусиным-Пушкиным в его изданиях."

"К о м м е н т а р и й. Очевидно, что все так называемые "ошибки" в тексте Екатерининской рукописи (и издания 1800 г.) были под пристальным контролем со стороны первоиздателя поэмы.

[а лаврухин]

Фрагмент 15 (стр.83):
"В самом деле, бумага Екатерининской копии текста «Слова» не отли­
чается от бумаги перевода и бумаги содержания «Слова», хотя П. Симони
и утверждал, что она «несколько большего формата» и имеет иные
водяные знаки. Тем не менее текст «Слова», перевод и содержание когда-то
составляли самостоятельные части и переплетены вместе уже после смерти
Екатерины II, не ранее 1804 г., как о том можно судить по водяному знаку
на первом ненумерованном листе фолианта, вплетенном при переплете.
Перевод «Слова» писан той же рукой, что и текст, но это не свиде­
тельствует об одновременности текста и перевода, так как та же рука
видна и в других бумагах, писанных для Екатерины в различное время.
Вместе с тем совершенно ясно из рассмотрения обоих текстов, что они
переписаны различными способами и не могли составлять части единого
целого. Текст «Слова» писан в лист с небольшими полями. Перевод же
«Слова» писан на листах, перегнутых пополам. Перевод находится в пра­
вом столбце. Левый столбец оставлен пустым или занят случайными за­
метками. Внизу листов, под-прямой, проведенной по линейке чертой, раз­
мещаются примечания. Обращает на себя внимание, что в этой второй
тетради перевод и примечания расположены точно так же, как и в первом
издании «Слова» и в издании «Поучения»; левый же незаполненный стол­
бец явно предназначался для текста, опять-таки так же как и в первом
издании. Перед нами, следовательно, как бы подготовительные материалы
для издания, чего отнюдь нельзя сказать про Екатерининскую копию
текста. Весьма возможно, что перевод и примечания были спешно посланы
Екатерине II в том экземпляре, который оказался у А. И. Мусина-Пуш-
кина под рукой.
Если же мы проанализируем и самый перевод «Слова», то убедимся,
что он сделан не по Екатерининской копии текста или ее протографа,
а отражает какую-то промежуточную стадию подготовки текста «Слова»,
более позднюю, чем Екатерининская копия, но более раннюю, чем текст
издания 1800 г."

К о м м е н т а р и й. Кто же мог в 1804 г., делая переплёт бумаг Екатерины II, видеть Екатерининскую рукопись? Архивариус в бозе почившей императрицы? Кто бы он ни был, тут ясно одно - он молчал о существовании важного документа (улики) по Делу о "Слове". Молчал и граф А.И.Мусин-Пушкин, естественно, как лицо заинтересованное.
А Д.С.Лихачёв вновь приводит очередные свидетельства того, что Екатерининская рукопись готовилась к печати, но с применением церковно-славянского шрифта, как это было в случае с "Поучением".

[а лаврухин]

Фрагмент 16 (стр. 86-88):
"Почему издание 1800 г., в отличие от издания «Поучения» 1793 г.,
с которым оно имеет так много общего, применило гражданский, а не
церковный шрифт?
Причины могли быть разные, и все они могли действовать в совокуп­
ности.
Прежде всего отметим, что выбор шрифта определился самим ходом
работы над текстом «Слова». Текст «Слова» раньше, чем быть оконча­
тельно подготовленным к печати, многократно переписывался от руки.
Его, повидимому, подготовил первоначально сам А. И. Мусин-Пушкин
или И. Н. Болтин. Затем А. И. Мусин-Пушкин давал его переписывать
писарю. После писаря в текст вносил поправки сам А.. И. Мусин-Пуш­
кин и те из авторитетных для него лиц, которым он посылал текст
«Слова» для замечаний, исправлений, толкований. После текст переписы­
вался еще и еще. Само собой разумеется, что простую переписку текста
не к чему было производить церковно-славянским шрифтом. Церковно­
славянский шрифт при переписке рукописи мог быть применен только
тогда, когда этот текст непосредственно предназначался для церковно­
славянского набора. Поскольку этого вначале не было, а текст готовился
для его изучения, рассылки отдельным ученым, он многократно перепи­
сывался обычным способом, и это неизбежно создавало некоторую инер­
цию, которая затем и сказалась в выборе именно гражданского шрифта.
По существу выбора шрифта и не было: гражданский шрифт явился ре
зультатом хода работы над текстом погибшей рукописи."

К о м м е н т а р и й. Уважаемый Д.С.Лихачёв настолько увлёкся вопросами текстологии изучаемых текстов, что вовсе не счёл нужным обратить своё внимание на то, что граф А.И.Мусин-Пушкин, потеряв пост обер Прокурора священного Синода, потерял возможность вообще пользоваться церковным шрифтом. При этом всё же одна церковно-славянская буква "ижица" была задействована в издании 1800 г. на стр. 24.

[а лаврухин]

Фрагмент 17 (стр.89):
"(...) Если бы перед издателями стояла
цель передать древний колорит памятника или тем более создать под­
делку под древность, они, возможно, остановились бы в своем выборе на
церковно-славянском шрифте и, не будучи связаны оригиналом, расста­
вили бы юсы, «ять», выносные буквы и титла так, как это было принято и
казалось им обычным в «словенском наречии», без всяких смущавших из­
дателей неправильностей его."

К о м м е н т а р и й. Вот в издании текста "Слова" 1800 г. и можно видеть расстановку "ъ" вместо "о", "ять" вместо "е", "i" вместо "и" и т.п.

[а лаврухин]

Фрагмент 18 (стр.88):
"В свете рассмотренных материалов становится ясным, почему редак­
торы первого издания, Н. Н. Бантыш-Каменский и А. Ф. Малиновский,
запрещали А. И. Мусину-Пушкину править корректуры. Чего, собственно,
могли опасаться Н. Н. Бантыш-Каменский и А. Ф. Малиновский? Может
быть, они опасались, что А. И. Мусин-Пушкин обратится к рукописи
«Слова» и введет в корректуру свое собственное понимание какого-либо
множество раз уже толкованного и перетолкованного темного места
«Слова», не считаясь с мнением им же самим привлеченных к изданию
ученых? Вряд ли именно этого опасались Н. Н. Бантыш-Каменский и
А. Ф. Малиновский. Однако они, естественно, могли ожидать, что
А. И. Мусин-Пушкин станет править не по рукописи, а «унифицируя»
текст согласно тем старым приемам, которые он применил в издании
«Поучения» и первоначальной копии, введет новые ошибки. В издании
могли пострадать характерные югославянские формы «лъ» «ръ», могло
быть заменено «ю» после «ч» на «у» и т. д. Иными словами, ученые редак­
торы первого издания имели все основания бояться правки А. И. Мусина-
Пушкина не по рукописи (в этом случае А. И. Мусин-Пушкин вряд ли бы
предложил самостоятельные прочтения), а правки без рукописи, по при­
вычным нормам орфографии XVIII в. Последняя, как мы видели, и не
была вовсе изгнана из издания 1800 г., а лишь умерена."

К о м м е н т а р и й. Если граф А.И.Мусин-Пушкин мог водить за нос Екатерину II и Александра I,то никак нельзя серьёзно говорить о том, что кто-то мог из невольных людей ему, графу, что-то запрещать.

[а лаврухин]

__________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
В. П. АДРИАНОВА-ПЕРЕТЦ. „Праздник кабацких ярыжек". Пародия-сатира второй половины ХVII века.
................................(в кн.: ТОДРЛ, т.I, 1934).....................................................

Фрагмент 1 (стр.191):
"Отмечая, что постоянными посетителями кабака были представители
разных классов, автор показывает нам целую галлерею портретов их,
метко схватывая при этом профессиональные особенности каждого в перечне
«даров», которые «со усердием сердца своего» несут в кабак и корчму
клиенты. Перед нами проходят «поп и дьякон, чернцы, дьячки, мудрые
ФИЛОСОФЫ, служилые люди, князе и бояре и воеводы, пушкари и солдаты,
сабелники, лекари и обманщики, тати и разбойницы, холопи, женки, мужние
жены, зернщики и костари и такалщики, ростовщики, скупщики, купцы,
десятники и довотчики, пономари, повары, лесники, кузнецы». Одни пьют,
другие грабят — и все вместе составляют живую каріину кабацкого быта.
Нельзя не заметить, что в этом перечне автор с особым вниманием оста­
навливается на различай даров у представителей духовенства. О пьянстве
«го выше еще он дает очень резкий отзыв: «Мечюще одеяние свое, ходяще
безпресгани на корчму, друг ко др\гу глаголаху с похмелья попы и диаконы,
склад чиняху и на мед посылаху на недро, глаголюще: пропьем однорядку
темнозеленую да повесе іимся, не пощадим кафтана зеленаго, сорокоустными
денгами откупимся. Сице попы помышляюще пьяные, коего бы мертвеца
с зубов одрать; черными сермягами оболчемся и у мужиков во браічинах
изопьем и от попадей жюрбы убежим»"

Фрагмент 2 (стр.194-198):
"«Служба кабаку», пародирующая церковную службу, обнаруживает
в авторе человека, с одной стороны, с незаурядным уменьем овладеть
литературной Формой, с другой, — с основательным знанием того материала,
который он использовал в качестве своего оригинала. Дать пародию на
отдельную, хорошо знакомую в ту пору каждому грамотному человеку
молитву было нетрудно. Обученный чтению по Часослову, усердно посе­
щающий церковные службы и домашние моления, всякий «книжный»
человек в Московской Руси в XVII в. мог справиться с несложной
задачей — облечь в церковную Форму какой-либо житейский сюжет. Но
выдержать конструкцию целой службы, уловить стиль отдельных типов
церковных песнопений, их последовательность, и наконец четко повторить
Форму не только повседневных, но и редко употребляющихся в службе
молитв — мог не всякий: профессиональные навыки отчетливо выступают
у автора «Праздника кабацких ярыжек». Он владеет церковной службой
вполне, он не спутает ирмос с кондаком, тропарем или величанием, пра­
вильно поместит в должной последовательности паримийные чтения, не
забудет предварить, где полагается, каждую песнь «стихом», «запевом»
или «славой», различает гласы, — словом поступает в данном случае не как
дилеттант, а именно как профессионал, основательно изучивший церковную
службу. Он хорошо понимает и чувствует церковный язык, улавливает не
только отдельные обороты его, которые затем перелицовывает для своей
цели, но и ритм церковных песнопений, их звуковую окраску. Заметно,
что церковный оригинал находится у него прочно именно в слуховой
памяти, и он часто пародирует не смысл, а звуковой рисунок. Остановимся
подробнее на характеристике техники автора «службы кабаку», чтобы,
наряду с его идеологией, отчетливо выступила и его литературная ФИЗИО­
НОМИЯ: это значительно облегчит нам решение вопроса, какая среда
выдвинула подобного писателя.
На протяжении всего текста церковная служба дает автору постоянно
как бы толчок, отправной пункт, от которого он затем начинает свободно
развивать свою тему. Поэтому дословных совпадений чаше всего следует
искать в начальных строках или словах песнопений, запевов и проч. По этим
первым словам обычно сразу узнается оригинал.
Приведу примеры:
1. Заглавия отдельных частей службы явно напоминают соответ­
ствующие места в богослужебных сборниках:
«Месяца китовраса в нелепый день иже в неподобных . . . . »
ср.—«Месяца майя в 8 день иже во святых . . . . » (Минея ел., май);
«На малеи вечерни поблаговестим в малые чарки таже позвоним в поіве-
дришки пивишка . ... » ср. —«... . и изшед благовестит в колокол,
таже звонит во вся колоколы три звона» (вечерня, Часослов); «и отпуст
безо всего платья по обычаю ж и многое колпаком и ронянию шапкам пред
обедом . . . . » ср. — «и отпуст по обычаю . . . . » «по отпусте же
идут в трапезу вечеряти ... . и творим метание . . . . » (Час, Мин.);
«По сем псалом избранной. Терпя потерпех на кабаке живучи . . . . » ср.—
«Псалом избранной. Терпя потерпех господа.» (Мин.); «Канон по накрам
по краегранесию» ср. — «Канон преподобному ему же краегранесие
чущево» (Мин.).
2. Стихи и запевы:
«Да уповает пропойца на корчме испити лохом . . . . » ср. — «Да
уповает Израиль на господа» (Час); «И той избавить тя до нага от всего
платья твоего пропитаго на кабаке с увечьем» ср.—«И той избавит
Израиля от всех беззаконий его» (Октоих); «Пьяница яко теля наго про-
цвете убожеством» ср. — «Праведник яко ФИНИК процветет» (Мин.); «Многи
скорби с похмелья живучи бывают» ср. — «Многи скорби праведным и от
всех их избавит их господь» (Мин.); «Изведи из непотребного пьянства душу
мою» ср. — «Изведи из темницы душу мою» (Час).
3. Песнопения, где использованы лишь начальные слова оригинала,
дальнейшее же развивается независимо от него:
«Егда славнии человецы, в животех искуснии, в разуме за уныние
хмелем обвеселяхуся, тогда егда во многая дни се твориша, питием омра-
чаху свои сущий разум . ... » ср. — «Егда славнии ученицы на умовении
вечери просвещахуся, тогда Июда злочестивый сребролюбия недугом
омрачашеся . . . . » (Час); «В терпении своем стяжал еси мзду свою,
почесть трудов своих приемля, скорби, соломянньш венцем . . . . » ср. —
«В терпении твоем стяжал еси мзду свою, отче преподобие, в молитвах . . . »
(Час); «Воду прошед, болото перебрел, из двора вышел, от жены злой
жюрбы убежал . . . . » ср. — «Воду прошед яко по суху, из египетска
зла избежав . . . » (Час); «Собранное мною богатство разточил еси
и наготы ярем до конца носити сотворил еси. .. . » ср. — «Богатство-
свое расточил еси убогим и небесное богатство . . . . » (Час); «С по­
хмелья встав дуростию и шаловством держим . . . . » ср. — «От сна встав,
всесвятая Троице . . . . » (Час); «Кто может изрещи бесование твое,
кабаче веселый . . . » ср. — «Кто изрещи может подвиги твоя, отче . . . »
(ТреФологий); «Очистил мя еси, кабаче, до нага, много было имения . . . »
ср. — «Очистил мя еси, спасе, многа бо беззакония моя ... » (ТреФ.).
4. Песнопения, повторяющие общую конструкцию оригинала, но-
словесно значительно отличающиеся и большие по объему:
«Хвалите имя пропоицыно, аллилуйя. Хвалите ярыжные его и стоящей
пред ним, трубите ему во всю пору, . . Есповедаитеся ему ласткою
и приветною. . . яко в век обычай пьяных . . .» ср. — «Хвалите имя
господне аллилуиа. Хвалите раби господа . . . исповедаитеся господеви,
яко благ, яко в век милость его ... » (ТреФ.); «Что ти принесем, веселая
корчмо, кажды человек различныя дары тебе приносит. . . поп и дьяков
скуфьи . . . чернцы манатьи ... » ср. — «Что ти принесем, Христе . . .
каяждо бо тобою бывших тварей благодарение ти приносит, аггели пев
шебеса звезду ... » (ТреФ.); «Избранному кабаку безумныя песни при-
весем, вкупе пьюще .. . но яко имея к наготе дерзновение.... да
*си, кабаче неблагодарне, зовем тебе: бесованию наставниче, радуйся,
глупости великий учителю» ср. — «Взбранному и дивному и чудотворцу. . .
ялетуще песнь .. . но яко имея дерзновение ко господу .. . да зовем ти:
радуйся, утверждение граду нашему» (Час); «Что тя наречем, кабаче,
река ли еси быстрая . . . моли с голянскими своими о недостатках наших».
ср. — «Что ія именуем (наречем), апостоле, реку ли . . . моли о спасении
душ наших» (Мин.).
5. Но, наряду с таким свободным вариированием церковной темы, мы
часто встречаем песнопения, где автор все время идет параллельно со своям
образцом, как бы зацепляясь за отдельные слова его, и лишь промежутки
заполняет собственным содержанием:
«Сподоби, господи, вечер сей без побоев до пьяна напитися нам, лягу
спати, благ еси нам хмелю ищущим и пьющим, и пьяни обретошася, тобою
хвално и прославлено имя твое во веки нами. Буди, хмелю, сила твоя на
яас, яко же уповахом пьюще на тя» ср. — «Сподоби, господи, в вечер сей
без греха сохранимся нам, благословен еси .. . и хвално и прославлено
имя .твое во веки аминь. Буди, господи, милость твоя на нас, яко же
уповахом на тя» (Час); «Ныне отпущаеши с печи мене .раба своего еще
да кабак по вино и по мед и по пиво по глаголу вашему с миром, яко
видеста очи мои тамо много пьющих и пьяных. Спасайте их и не опивайте
их, светло тамо открыта окна и двери приходящим людям» ср. — «Ныне
отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему с миром, яко видеста
очи мои спасение твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей. Свет во
откровение языком и славу людии твоих Израиля» (Час); «Свяже хмель,
свяже крепче, свяже пьяных и всех пьющих, помилуй нас голянских» ср. —
«Святыи боже, свягы крепкий, святыи безсмертныи, помилуй нас» (Час);
«Слава отцу и матере их и сыну .. . и ныне с вами и во веки аминь»
ср.—«Слава отцу и сыну и святому духу ныне и присно и во веки веком»
(Час); «Отче наш, иже еси седиш ныне дома, да славитца имя твое нами,
да прииди ныне и ты к нам, да будет воля твоя, яко на дому, тако и на
кабаке на пече. Хлеб наш будет, дай же тебя, господи, и сего дни и оста­
вите должники долги наша, яко же и мы оставляем животы своя на кабаке,
я не ведите нас на правеж, нечего нам дата, но избавите нас от тюрмы»
«р.—«Отче наш иже еси на небесех, да святится имя твое, да приидет
царствие твое, да будет воля твоя яко на небеси, и на земли, хлеб наш
насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, яко же и мы оста-
вляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от
лукавого» (Час); «Величаем тя, кабаче веселый, и чтем дурость твою-
и со глупостию, ты бо купиш собины наша и велиш нам по миру скитатися»
ср. — «Величаем тя, пророче бойкий, и чтем святую память твою, ты бо
молиши за нас Христа бога нашего» (Мин.); «Ты еси, кабаче, утверждение
с похмелья притекающим к тебе, ты же пьяным тма и омрачение, и пьющи
даруют стоя на тебе» ср.—«Ты еси, утвержение притекающим ти,
господи, ты же свет омраченым, и поет тя дух мои» (Мии.); «Песнь
5 тормос. В бездне кабацкой одержим похмелями неизбытныя пропасти
твоя, призываю людей добрых, кто бы меня опохмелил и с кабака свел»
ср. — «Песнь 6 ирмос. В бездне греховней одержим, неиследную мило­
сердия твоего призываю бездну, от тли, боже, мя возведи» (ТреФ.); «Песнь
9 тормос. Ты ми, кабаче, злыи учителю, ты ми нагота и босота, ты ми
сетование, не оставил еси в дому моем, чем одратися, несытством своим
все приобрел еси, тем з гольявскими вопию ти: слава дурости твоей, чело-
веконенавистниче» ср. — «Песнь 4 ирмос. Ты ми, Христе, господь, ты же
и сила ми, ты ми бог, ты ми радованпе, не оставль недра отча . . . тем
с пророком Аввакумом зову: силе твоей слава, человеколюбче» (ТреФ.);
«На хвалу на кабак потекл еси малоумне человече, и той тя прославит до­
нага пропитисяи во временней сей жизни скитатися по миру с мешком
под окошками просити и собак кнутом дразнити, тем же дерзновение
и пропасть стяжал еси» ср. — «На хвалу потекл еси господню, Николае, во
временней жизни и той тя прослави на небесней и истинней жизни, тем же
дерзновение стяжав к нему моли спасти душы наша» (ТреФ.)."

К о м м е н т а р и й. Текст поэмы "Слово о полку Игореве" в версии его написания в XVIII в. может прочитываться в ключе пародии на церковную обрядность. И результаты анализа сатиры-пародии на церковную службу "Служба кабаку", проведённого В.П.Адриановой-Перетц в 1934 г. (время воинствующего атеизма), могут дать хороший подкрепляющий материал в отношении текста "Слова". А именно, ко времени конца XVIII в. в книжной среде сложилась традиция пародийного отношения к церковной обрядности, и предполагаемый Автор "Слова" XVIII в. мог всего лишь воспользоваться этой традицией.

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.189):
"Нельзя не заметить, что особенно точно и в звуковом отношении
близко автор все же пародирует наиболее часто употребляемые песнопения,
такие, которые не только он сам, но и читатели его знали наизусть.
В этих примерах его мастерство доходит иногда до того, что при быстром
и невнятном произношении создается полная иллюзия, будто слышатся
церковные молитвы. Таковы, напр. «свяже хмель», «слава отцу» и др.-—
в них ритм выдержан вполне."

К о м м е н т а р и й. Так называемые "тёмные места" в тексте "Слова" не есть ли звукопись, пародирующая "наиболее часто употребляемое песнопение? Во всяком случает уважаемая В.П.Адрианова-Перетц в публикации 1934 г. даёт нам ещё один, наряду с заговорного-магическим, ключ к прочтению многомерного смысла "Слова".

[а лаврухин]

Фрагмент 4 (стр.198-199):
"Но не только в отдельных частях службы автор сохраняет церковную
манеру: расположение групп песнопений также следует порядку вечерней
службы. Конечно, мы не найдем одной службы, которая была бы цели­
ком использована им: по самому сюжету—праздник задуман им в честь
новых мучеников, на кабаке пострадавших,— естественно чаще всего он
вспоминает молитвословия в честь преподобных и мучеников, но мы встре­
чаем у него пародии на песнопения и из других служб до страстной недели
включительно. Даже паримийные чтения выбраны им не случайно: это как
раз те три паремии, которые в том же порядке читаются в службе препо­
добному. Самое обилие эпитетов, которыми он наделяет кабак и пьяницу,
подробное описание подвигов последнего—все это соответствует церков­
ному прославлению святого, его родины и места его подвигов.
Параллель пьяница — мученик завершается житием, мастерски паро­
дирующим Форму жития. Трудами ряда ученых (Ключевский, Безобразов,
Лопарев, Шестаков и др.) давно уже установлен тот шаблон, по которому
обычно составлялось житие святого: его происхождение от благочестивых
родителей, ранние подвиги, послушание, раздаяа бедным имущества, муче­
нические подвиги в бедности — вот канва, которую можно найти в массе
житий. Эту канву, несомненно, улавливали и внимательные читатели,
привыкшие к определенному порядку изложения подвигов преподобных и
к мотивировке этих подвигов. Следуя этому шаблону, и наш автор после
традиционной начальной Фразы проложных житнй — «Сии убо родишася...»
юворит о родителях пьяницы, о раннем непослушаиии его, о том, что
пьяницы «разтрчшпа имение не бога ради», об их мучениях в кабаке и злой
смерти. Сообразно с общим тоном изложения, житие пьяницы насыщено
славянизмами в языке, риторическими оборотами, которые показывают,
что у автора, начавшего с подражания кратким проложным житиям,
в памяти вставали и жития пространные, с похвалами святым, о теми
украшениями, которыми так богата московская агиография XV — XVI вв.
Мы не можем, конечно, указать точно, каким именно из этих житий автор
подражает: он, как отмечено, повторяет лишь их общую манеру, отсто­
явшийся шаблон.

К о м м е н т а р и й. Как видно, расширяется область нашего поиска. Теперь необходимо наряду с церковными песнопениями просматривать и московскую агиографию. Обращает на себя внимание и то, что "Служба кабаку", как и "Слово", насыщено "славянизмами в языке" (на избыточность имперфектов, что характерно как раз для агиографической традиции, в тексте "Слова" обратил внимание А.А.Зализняк в своей книге по "Слову" 2004, стр. 239-239).

[а лаврухин]

Фрагмент 5 (стр.199-200):
"Этим житием, резюмирующим отдельные черты быта пьяницы, раз­
бросанные в песнопениях, заканчивается та основная часть, которая
и носила название «службы кабаку». Вся она, как мы видели, выдержана
в одном стиле пародии; с начала до конца она обнаруживает у автора
отчетливое знание церковного оригинала. Но, вчитываясь в ее язык, мы
видим, что в нем соединяются и при том неравномерно, две стихии.
С одной стороны, книжная, славянская, идущая от оригинала, который
пародируется, подсказывает автору всю терминологию — стихи, стихиры,
гласы, запевы, прокимен, паремьи, лития, тропарь, псалом, канон и др.; она
диктует морфологические славянизмы в виде остатков аориста—погибе,
утвердися, лишихся, сложных Форм прошедшего времени — очистился еси,
купил еси и проч.; звательных падежей типа—кабаче непотребне, учителю,
истощителю; местных падежей со старым смягчением—в тузе, человеце,
в велицеи; местоимения — мя, тя, ти, неполногласные формы — мраз, глад,
клада, чрево и др. Таких фонетических и морфологических славянизмов мы
найдем довольно много, по преимуществу в начальных строках песнопений,
особенно близких к церковному оригиналу, в паримийных чтениях и в житии.
В лексике славянская струя выражена слабее, если не считать приведенных
выше терминов; слова вроде — благонарочитии, ликовствуют, отреваитеся,
паче, яко, векую, семо и овамо — встречаются не часто.
Гораздо ярче в языке «службы кабаку» обнаруживается народная
живая речь. У автора наблюдается' склонность к оборотам, имеющим Форму
поговорок, иногда даже рифмованных; таковы его выражения — «хлеб,
господине, по силам, а полога по плечам». «Не часто тое вологу кушают,
да часто отрыгается». «Подавайся по рукам, ино легче волосам». «Каково
кликну в лес, тако и откликнется». «Как видят у нас, так я любят нас».
«Без воды на суше тонет». «Был со всем, а стал ни с чем». «Гледение
лихое пуще прошения бывает». «Каеты много, а воротить нелзе». «Тебе
нелюбо, да мне за честь». «Глухой клобук на себя наложим». «Под лесом
видят, а под носом не слышат». «Когда сором, ты закройся перстом». «Было
да сплыло». «Жити весело, а ести нечего». «Родила вас мама, да не приняла
вас яма». «Живете, что грязь месите». «Люди в рот, а ты глот». «Кропива
кто ее ни возмет, ют руки ожжет».

К о м м е н т а р и й. Тоже самое можно видеть и в тексте "Слова": книжность и фольклор.

[а лаврухин]

Фрагмент 6 (стр.202
"Кто же мог соединить резкое осуждение кабака и целовальника, т. е.
государственной организации пьянства, сочувствие к пьянице, тонкое зна­
ние кабацкого быта и его постоянных посетителей — с таким основатель­
ным знанием церковно-богослужебной литературы ? Кто мог, отдавши дань
традиционным'элементам тогдашнего книжного языка, внести такую силь­
ную струю живой народной речи? При отсутствии в 60-х годах XVII в.
в Москве правильной духовной школы, такое знание богослужебных книг
следует искать в среде, где оно было связано с профессией, т. е. в церков­
ном причте.
Но мы знаем, что духовную среду в древней Руси нельзя рассматри­
вать, как одно целое: высшее и низшее духовенство с самого начала
христианства у нас представляли два разных класса. Высшее духовенство
до XV в. было вполне Феодальной организацией, ничем не отличавшейся по
существу от светских Феодальных установлений, идеологически примыкало
к ним полностью. К X VI в. с ростом московской централизации и церковь,
т. е. высшая церковная иерархия становится московско-дворянской. Но
и в ту и в другую эпоху низшее духовенство по своему социальному поло­
жению было на стороне податных или тяглых сословий, не имело никаких
привилегий, которыми в изобилии владело высшее духовенство, но зато
несло тяжесть двойных налогов — и от светской и от своей церковной
власти. Неудивительно поэтому, что уже с X IV в. нам известны случаи,
когда низшее духовенство объединялось с мирянами для борьбы сначала
с феодальной, потом с дворянской властью. Социальные моменты несомненно
существовали в тех движениях, которые долгое время рассматривались,
как исключительно религиозные: начиная с стригольников и кончая так
наз. раскольниками, русские «еретики» всегда соединяли борьбу с церков­
ными догматами с протестом против церковной, а следовательно и поддер­
живающей ее светской власти. Таким образом оппозиционные настроения
в младшем духовенстве появились в XVII в. не внезапно: они росли долго
на почве его социального положения. К половине XVII в. положение при-
ходского духовенства, этих, по выражению того времени, «тяглых попов»,
значительно ухудшилось. (...)Этот тяжелый кризис не мог не вызывать
ОППОЗИЦИИ среди приходского духовенства. Тяжелее всех было сельскому
духовенству ...

К о м м е н т а р и й. Священник Иоиль Быковский, входящий в литературный кружок первоиздателя "Слова", отправлял службу в Чернигове и, быть может, в качестве сельского священника.
Если же говорить о протестах светской власти, то прежде всего необходимо вспомнить о борьбе старообрядцев с церковными реформами патриарха Никона, инициатором которых выступил Дом Романовых, в свою очередь науськиваемый Римом (Ватиканом).

[а лаврухин]

Фрагмент 7 (стр.204-205):
"Младшее духовенство, идеологически, как мы видели выше,
оставаясь на стороне той «тяглой» массы, которая пропивалась на кабаке,
продолжая говорить ее языком, в то же время по профессии знало и книж­
ный язык и богослужебную книгу. Есть основание думать, что именно из
него и вышел автор «службы кабаку», особенно резко осудивший среди
других пьяниц свою церковную братью. Это осуждение было как раз
в духе того времени, когда по почину СтеФана ВояиФатьева и его кружка,
был поднят вопрос об оздоровлении духовенства, которое в его тогдашнем
состоянии не могло и паству свпю направлять на путь истинный. Вторая
половина XVII в. дала и другой образец сатиры на пьянство монастырское,
вышедший из монастырских стен — имеем в виду Калязинскую челобитную."

К о м м е н т а р и й. След предполагаемого состава авторского коллектива - содателя "Слова" - ведёт в церковную среду.
_____________________________________________________

Фрагмент 8 (стр.205):
"Выбор нашим автором пародийной Формы не был случайным. Эта
разновидность сатиры в московской литературе второй половины XVII в.
появилась в связи с тем брожением, которое, выдвигая на сцену новые
слои населения, обнаруживалось в разных видах критики старых порядков.
Оттого-то и «служба кабаку» — эта старшая из известных нам москов­
ских пародий — представляет собой типичный образец политической паро­
дии, осмеивающей общественно-политические и бытовые явления непосред­
ственно, а не через направленность на литературный стиль. Действительно,
трудно подходить к «службе кабаку», как к литературной пародии. Цель
ее автора, конечно, не осмеяние церковного языка вообще или Формы
церковной службы в частности. Изображение пьяницы теми стилистиче­
скими приемами, которые приняты для прославления мученика за веру, —
это лишь прием, особенно резко подчеркивающий те стороны пьянства,
которые автор осуждает. Выбор контрастирующего приема в данном про­
изведении не случаен. Как «искусство второго отражения», пародия дохо­
дит до сознания читателя только в том случае, если пародируемый объект
ему хорошо знаком. Для XVII в. Форма церковной литературы была именна
таким классическим образцом. И грамотный и неграмотный читатель и слу­
шатель в силу всего бытового уклада древней Руси ощущал церковный
язык, как привычный. Оттуда он черпал изобразительные приемы., когда
брался за перо, ее Формулами уснащал свою речь, цитатами из нее привык
аргументировать. Поэтому новое применение этого привычного языкового
материала должно было, несомненно, произвести надлежащее впечатле­
ние. В данном случае избранная автором параллель — мученик за веру,
отдающий богатство бедным, и пьяница, нищающий в кабаке, — была
очень выразительна и открывала широкую возможность к ее углублению
и развитию."

К о м м е т а р и й. Итак, "Служба кабаку" рассчитана только на знающего церковную службу читателя (слушателя). В отношении "Слова" можно думать то же самое: для понимания содержания поэмы необходимо знать к ней ключи (во множественном числе).