"Слово о полку Игореве" и XVIII в.

[а лаврухин]

Фрагмент 9 (стр.205-206):
"Кажущееся несоответствие между избранным нашим автором спосо­
бом применения церковной литературы и его духовным званием не должно
нас удивлять. Еще с средних веков в Европе нарождается масса латин­
ских церковных пародий, и все они идут из духовной среды, преимуще
ственно из монастырей. С нарождением духовной школы и у нас церковные
пародии стали появляться в изобилии: фамильярное обращение с предме­
тами церковного обихода всегда шло рука об~руку с церковной профессией.
Не забудем, что наряду с формальным благочестием, очень характерным
для древней Руси и приписывавшим главную силу в религии ее обрядовой
стороне, оппозиционно настроенная часть и духовенства и мирян часто
доходила до крайних выводов именно в своем отрицании необходимости
и важности обрядовой внешней стороны религии. В этой-то части и могла
зародиться идея такого вольного обращения с церковным текстом, какое
мы видим у автора «службы кабаку», человека, несомненно, как мы видели,
настроенного оппозиционно и радикально."

К о м м е н т а р и й. У автора "Слова" в версии его написания в XVIII в. могли быть учителя и на Западе (из числа латинствующей братии).

[а лаврухин]

Фрагмент 10 (стр.211):
"Заканчивая вопрос о воздействии (службы кабаку» на читателя, мы
не можем миновать еще один момент. Как уже выше сказано, это была
первая из дошедших до нас пародия в московской литературе XVII и.
Нашла ли она себе продолжение? Несомненно.
В списках конпа XVII и XVIII вв. бытовала повесть о попе Савве.
Это история попа, который промышляет безжалостным обиранием ставлен­
ников, пропивает все, что они несут ему за поставление, и наконец попа­
дает под суд. Резкая сатира на жадность духовенства заканчивается паро­
дическим «смешным икосом безумного попа». Как и «служба кабаку»,
этот икос написан в Форме церковного песнопения, в данном случае ис­
пользована Форма акафиста с его характерными единоначатпями. Для при­
мера привожу образец из этой пародии (ио списку Забелин;'. 536, Моск.
Историч. узея): «Радуйся, шелной Сава, дурной поп Саво, Радуйся вхлебне
сидя, сгавленпическп сидне, Радуйся, что у тебя бараденка вырасла,
а ума не вынесла, Радуйся, глупый попспцо, (непостриженное гуменцо).
Радуйся породны р сак, по делам вопстинну дурак » и т. д. W здесь,
как в Службе, пародирование представляет не самоцель, а лишь прием
для обличения общественного, а не литературного явления.
Пародии на разного рода Формы церковной лиіературы в изобилии мы
встречаем затем в XVIII в: самые разнообразные поводы порождали са­
тиру, и она часто облекалась в это время в хорошо знакомые формы цер­
ковной литературы".

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова" в XVIII в. у нас есть основания думать, что сложившаяся традиция политической пародии на церковную службу отразилась и в тексте Игоревой Песни.

[Лемурий]

К о м м е н т а р и й. Уважаемый Д.С.Лихачёв настолько увлёкся вопросами текстологии изучаемых текстов, что вовсе не счёл нужным обратить своё внимание на то, что граф А.И.Мусин-Пушкин, потеряв пост обер Прокурора священного Синода, потерял возможность вообще пользоваться церковным шрифтом. При этом всё же одна церковно-славянская буква "ижица" была задействована в издании 1800 г. на стр. 24.

Удивительно как далеко может зайти голословие! т.е. писать "церковным шрифтом" можно было токмо с разрешения Синода? А как же тогда работа славистов, ежедневно работающих со старославянским???

Что не пункт, то комикс какой-то. Вот всё жду хоть одного серьёзного контраргумента, видимо не в этой жизни и не на этой планете.

[corvin]

А что в России принимались на государственном уровне решения об ограничении использования церковно-славянского алфавита, подобно тому как это было сделано в Турции в отношении арабского?

[а лаврухин]

Здравствуйте, уважаемые Лемурий и Корвин.

А что в России принимались на государственном уровне решения об ограничении использования церковно-славянского алфавита, подобно тому как это было сделано в Турции в отношении арабского?

Удивительно как далеко может зайти голословие! т.е. писать "церковным шрифтом" можно было токмо с разрешения Синода? А как же тогда работа славистов, ежедневно работающих со старославянским???

Указ о запрете публикаций книг светского содержания с использованием церковно-славянского шрифта был издан Екатериной II в 1780-х и был напрален против издательской деятельности Н.И.Новикова. Публикации Новикова в свою очередь могли повредить А,И.Мусину=Пушкину тем, что повышалась вероятность выхода из печати таких источников, как Ипатьевская летопись, "Задонщина", "Сказание о Мамаевом побоище" и др. В случае их обнародования выход в свет текста "Слова" в 1800 г был бы встречен должной критикой.
По поводу публикаций славистов текстов на славянском языке. Наверное, здесь речь может идти об эпохе после Александра I, когда интересующий нас указ Екатерины II потерял свою силу.

[corvin]

По поводу ижицы Википедия: «Ижица (Ѵ) — отменена Петром I [заменена на I (затем также на И) или В, в зависимости от произношения], позже восстановлена, опять отменена в 1735 году, опять восстановлена в 1758 году… Употреблялась всё реже и реже и с 1870-х обычно считалась упразднённой и более не входящей в русский алфавит, хотя до 1917—1918 гг. в отдельных словах порой употреблялась (обычно в мѵро с производными, реже — в сѵнодъ с производными, ещё реже — в ѵпостась и т. п.). В документах орфографической реформы 1917—1918 гг. не упомянута».
Т.е. ижица в русском алфавите была.

[а лаврухин]

Т.е. ижица в русском алфавите была.

Спасибо, Корвин, за своевременное уточнение. Тогда вопрос: какие ещё буквы после "я" были в составе русского алфавита ко времени 1800 г.?

[corvin]

Наверно алфавит был такой:
А а Б б В в Г г Д д Е е Ж ж
З з И и І і К к Л л М м Н н
О о П п Р р С с Т т У у Ф ф
Х х Ц ц Ч ч Ш ш Щ щ Ъ ъ Ы ы
Ь ь Ѣ ѣ Э э Ю ю Я я Ѳ ѳ Ѵ ѵ (ижица)
Точно не знаю.

[а лаврухин]

______________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
А. С. ОРЛОВ. Книга—орудие социальной борьбы. По материалу русского средневековья.
(в кн.: ТРУДЫ КОМИССИИ ПО ДРЕВНЕ-РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ АКАДЕМИИ НАУК •I , 1932)

Фрагмент 1 (стр.3):
"Термин «книга» имеет много значений. Если обратиться к русскому
средневековью, то термин этот значил: вообще изображенное графически
(книга—в обычном понимании; книгы = письмо, частное, напр. Верхуславы
к Симону, дипломатическое, напр. Мамая к Димитрию Донскому; книга =
буква, примеры из переводных главным образом памятников, см. Мате­
риалы для словаря др.-русского языка И. И. Срезневского), литературное
произведение, писанное или печатное («книга, глаголемая» и т. д., «Книга
Александр», т. е. повесть об Александре Македонском), грамотность, обра­
зованность («муж благ, книжен и постник», «учен» или «неучен» «книгам»)
и виды внешнего оформления (свиток, столбец — и кодекс = книга).
______________________________________

Фрагмент 2 (стр.5-6):
"Воинствующие Феодалы первых времен плохо осваивали «святую»
книгу, редко употребляли ее своеручно, как орудие воздействия. Такие
писатели, как Мономах, грецизированный новой жреческой кастой, были
редким явлением. Хотя вторая часть его «поучения», практическая,
и опровергает первую, написанную в стиле сантиментального христианизма,
все же этот бродячий вояка пытался воздействовать книгой. Большинство
же представителей военного слоя Феодалов предпочитали действовать прямо
оружием. Вспомним, например, летописный анекдот о религиозном прении
князя Глеба с ФИНСКИМ волхвом, словесную проповедь которого князь
прекратил топором, заранее спрятанным в плаще. Военный Феодал уни­
чтожил Финскую магию не книгой-магией, а ударом.
Если военный Феодал и усваивал книгу, то все же чуждался ее
«святого» жанра. Он или усваивал заграничный жанр несвятой книги или
создавал его сам, в лучшем случае лишь метафорически играя образами
и старой и новой магии. Хорошим тому примером может служить «Слово
о полку Игореве», где старые божества помянуты лишь как стильная
прикраса, а новое — как топографическое указание. О христианизме в этом
памятнике кон. XII в. нет и помину, наоборот, — он весь состоит из
недозволенных элементов, звуча военной песней, полный отрицаемым
реализмом, что позволяет видеть в нем выступление против книжной магии
последнего образца".

К о м м е н т а р и й. Почему первоиздатель "Слова" граф А.И.Мусин-Пушкин издал в 1793 г. "Поучение Владимира Мономаха" под названием "Духовная", снабдив эту публикацию своим насквозь идеологизированным комментарием?
Не является ли эта публикация тем самым "орудием воздействия" против верховной власти в лице императрицы Екатерины II, как представителя Дома Романовых, узурпирующего Московский трон в 1613 г. ?

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.6-7):
"(...)«Слово
о полку» — архаично, стиль его от родового строя, от уклада военных
бродяг, еще не вполне осевших на местах новой территории. «Слово» все
еще вспоминает золотое время Мономаха и жалеет, что нельзя навек
остановить это время.
(...) Сравнение «Слова» с другими военными повестями показывает,
насколько оно одиноко в стиле. Эти другие повести писаны не «песнотвор­
цами» бродячих родовых отрядов, а грамотеями канцелярий, вполне феодализо-
ванными выучениками новой клерикальной школы. Борьба повествователь­
ных стилей, обнаруживаемая данным сопоставлением, показывает социальную
борьбу отдельных групп внутри господствующего слоя, выраженную в книге.
(...) Вот, в силу социальной борьбы между светским и духовным слоями
Феодальной верхушки, борьбы, между и внутри этих слоев, при невме
шательстве незаинтересованной массы населения, и совершилось исчезно­
вение «Слова о полку Игореве». Здесь и кроется причина, почему «Слово
о полку» дошло лишь в одном, провинциальном списке. Клерикаль­
ные грамотеи лишь по недосмотру сохраняли его в монастырской биб­
лиотеке".

К о м м е н т а р и й. Исследователь "Слова" академик А.С.Орлов в своей статье называет предмет исследования: поэма "Слово о полку Игореве", как орудие социальной (политической) борьбы.

[а лаврухин]

Фрагмент 4 (стр.7-10):
"(...) И вот мы встречаемся в конце XIV в. с характеристикой Димитрия Дон­
ского, отметившей, что он «не учен бе книгам», в особенности, значит,
святым книгам. Может быть, поэтому опять возникли в то время под­
ражания «Слову о полку», восстановлявшие его военный звон, вместо коло­
кольного. Когда же обозначилась абсолютистская система и Москву воз­
вела в «третий Рим», после борьбы за этот титул и его инсигнии между
нею, Новгородом и Тверью, Иван Грозный в усиленной степени предался
жанру святой книжной магии, не удерживаясь однако от озорных элементов
военного феодализма. Он представлялся святошей, по всем правилам цити­
ровал «писание», но тут же отмечал, что знает, как «по четкам матерно
лаются». Он интенсифицировал книжность, заведя печатание, но пренебрег
принять его в свои руки, оставив в руках жреческой касты.
Борьба книгой и с книгой сказывалась не только между военными,
светскими и церковными феодалами, но и в среде главных грамотеев,
внутри самой церковной касты.
(...)Эти два обстоятельства и увеличивают сложность взаимоотношений
внутри клерикальной массы. Большинство ее слоев и прослоек, владевшее
грамотой и оперировавшее книгой, проводило ею разные элементы идеоло­
гической гаммы, соответственно социальным неравенствам и несогласиям
разных клерикальных группировок в разные отрезки времени. Отсюда
происходили ереси и расколы, отсюда проистекало деление книг на истин­
ные, сокровенные, отреченные и ложные, индекс которых, организованный
еще в Византии и дополненный в Болгарии, продолжал свое пополнение
и в России. Борьба книгою в клерикальной среде, с вовлечением сюда и
«светских» элементов, особенно остро сказывалась в столкновениях с «ере­
тиками» в периоды сдвигов Феодальных отношений,—например, в конце
XIV в., в XV—XVI и в XVII—XVIIIвв. Еретические книги жгли, как это,
например, сделал Иван Грозный с альманахами. Но если, в свою очередь,
еретики вешали кресты на ворон, щепили иконы, выплескивали в печку
причастье, то очевидно они уничтожали и книги враждебного культа. По
крайней мере в конце XV в. «еретики предлагали сжечь писания св. отцов
за то, что помещенное в них пророчество о семи тысячах лет не сбылось»
(И. Хрущов. Исследование о сочинениях ИосиФа Санина, СПб. 1868 г.,
стр. 158). Если и не жгли книги, то сторонились от них, не допускали
в свою среду, как это делали раскольники по отношении к Никоновской
печати. Есть впрочем известие о сожжении и потоплении свыше 200 книг
соловецкими раскольниками в 1669 году (см. Чтения в Общ. истор. и
древн. росс, 1846 г., кн. III, отд. I, стр. 36—38).
(...)Среди разнообразных типов внутреннего, да и внешнего оформления
средневековой книги особенно показательною для констатации социальной
борьбы является серия посланий и памфлетов, в виде «грамотиц» и «тетра­
док». Уже прежние исследователи и композиторы истории литературы,
например, Н. С. Тихонравов, особенно охотились за этой, в большинстве
ненарядной книжностью (раскольничьи тетрадки). Эти книговидные произве­
дения исполняли роль злободневной «прессы», отзываясь на самые больные
вопросы социальных отношений и появляясь обильно именно в моменты
обострения социальной борьбы. Некоторые из них адресовывались опреде­
ленному лицу, но все без исключения назначались для всеобщего сведения,
для целого круга читателей. Эти грамоты, грамотки, тетрадки существовали
сначала каждая отдельно, но лишь немногие из них дошли до нас в подлин­
нике и в отдельном существовании, случайно сохранившись в архивном или
сыскном учреждении средневековья (см. упоминание тетрадок Пересветова
в описи царского архива, или нахождение раскольничьих писем и записей
заговоров, песен и т. п. в сыскном приказе). Бытуя сначала отдельно, такие
грамоты, грамотки и тетрадки вносились затем в сборники, соединялись в них
с другими произведениями, иногда по принципу сходства, или по авторству,
кодифицировались (напр.: в летописи — поучение и письмо Мономаха,
послание Василия о рае на земле и т. п.; в других сборниках разного
состава — тетрадки Пересветова; в виде особых сборников — «Просвети­
тель» ИосиФа Волоцкого, переписка Грозного с Курбским, сочинения Ма­
ксима Грека и т. п.). Внесение в сборники иногда сопровождалось тенден­
циозной переменой оформления статьи, так, напр., один из памфлетов Ермо-
лая-Еразма по земельному вопросу, переделанный в виде проповеди, был
внесен в авторитетный сборник проповедей — «Златоуст», в целях оглаше­
ния с церковного амвона (И. Е. Забелин. Опыты изучения рус. древностей
и истории, ч. I, М., 1872, стр. 185—186; В. Ф. Ржига. Литературная
деятельность Ермолая-Еразма, стр. 155, 193 и ел.)".

К о м м е н т а р и й. По словам графа А.И.Мусина-Пушкина поэма "Слово о полку Игореве" была найдена в "тетрадке". Вопрос: по какому принципу и с какою именно целью была "кодифицирована" мусин-пушкинская "тетрадка"?

[а лаврухин]

Фрагмент 5 (стр.10-11):
"Беглый поток примеров, заимствованных нами из средневекового
материала, назначен иллюстрировать следующие основные положения:
Книга есть продукт и средство проведения классовой идеологии,
поэтому все элементы книги (содержание, структура его и внешнее оформ­
ление) являются фактом идеологическим.
Классовое давление на книгу не исчерпывалось цензурой; сама цен­
зура не исчерпывалась политическим, правительственным воздействием.
Книга не являлась только жертвой (в руках господствующего класса),
она активно выступала, как орудие классовой борьбы."

К о м м е н т а р и й - в о п р о с: Кто из исследователей "Слова" изучал "внешнее оформление" книги 1800 г., как "факта идеологического" (по определению ак. А.С.Орлова)?

[а лаврухин]

________________________________________________________________________________
""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
В. Ф. РЖИГА .Опыты по истории русской публицистики ΧΥΙ века .Максим Грек как публицист
.....................................(в кн.: ТОДРЛ, 1934 г.).......................................

Фрагмент 1 (стр.31):
"(...)Хотя Максим Грек не
склонен был делать радикальных практических выводов из своих обличений
монашества и духовенства, однако жизненная действенность их была на
уровне острых вопросов тогдашней общественной жизни. Еще в 1858 г.
И. В. Беляев писал: «Несомненно влияние на Стоглав сочинений пр. Максима
Грека. Всякий, кто прочтет сочинения этого замечательного писателя
и после него Стоглав, не может не заметить влияния не только мыслей,
«о даже иногда как будто выражений Максима на мысли и выражения
царя Иоанна в его вопросах собору... Сколько, например, сходства, но
сколько и различия, если сравнить только написанное о духовенстве,
в особенности о монашествующем, у пр. Максима и в Стоглаве».
И позднейшие исследователи в той или и иной Форме допускали влияние
произведений Максима Грека, обличающих монашество и духовенство,
на царя Ивана Васильевича и признавали их роль в подготовке Сто­
главого собора."

К о м м е н т а р и й. Год публикации статьи В.Ф.Ржиги о идеологических работах Максима Грека - 1934. Это время острейшей борьбы в ССССР с бюрократией и партократией. Не является ли разговор об обличении монашества и духовенства" скрытым обличением существовавшей в ССССР такой беды как партократия, решительно не хотящей трудиться на благо страны.

[а лаврухин]

Фрагмент 2 (стр.37):
"И светские правящие феодалы нашли свое место в обличениях
Максима Грека. Это замечательно тем более, что взаимная культурная
близость между Максимом и виднейшими представителями московского
боярства двух поколений вне всякого сомнения. Достаточно назвать
красноречивые имена И. Н. Берсеня-Беклемишева, кн. Вассиана Патрикеева,
Ф. И. Карпова, кн. П. И. Шуйского, кн. Курбского и др., чтобы вспо­
мнить, насколько тесны были эти связи. Но дружба и близость с лучшими
представителями боярства не заслонила от взора Максима отрицатель­
ных явлений и фактов в деятельности правящего слоя. Раскрытию их
посвящены два произведения: 1) «Слово о неизглаголаннѣмъ божіи про-
мыслѣ, благости же и человѣколюбіи, въ томъ же и на лихоимствующихъ»
и 2) «Слово, пространнѣе излагающе, съ жалостію, нестроенія и безчинія
царей и властей послѣдняго житія.» Оба произведения, как надо думать,
относятся по времени своего возникновения к эпохе середины и конца 30-х
годов XVI в., т. е. к ранним годам малолетства'Грозного."

К о м м е н т а р и й. Князь М.М.Щербатов (1730-1790) пишет в конце 1780-х памфлет на правление всего Дома Романовых. Интересно то обстоятельство, что это сочинение опального князя-рюриковича, являвшимся прямым потомком князей Ольговичей - героев поэмы "Слово о полку Игореве", было опубликована А.Герценым в 1858 г. в Лондоне вместе с сочинением А.Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву", которое писалось в тоже время, что и памфлет Щербатова. И вот вопрос: мог ли кн.Щербатов иметь общие интересы с А.Радищевым и первоиздателем поэмы "Слово о полку Игореве"?

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.49, 54):
"Публицистические тенденции Максима Грека, проводимые в Слове на
лихоимсгвующих, не только свидетельствовали о верной ориентации автора
в тогдашней социальной действительности и предваряли законодательство,
но в то же время находили себе живой отзвук и дальнейшее развитие в лите­
ратуре того времени. Нам уже приходилось указывать в другом месте,
что Иван Пересветов (писавший около 1546—1549 гг.) останавливается
на тех же конкретных проявлениях преступного корыстолюбия наместников
и волостелей, какие знакомы нам по Максиму Греку.

(...)Как видим по содержанию Слова , конкретные
обличения его сводятся к следующим основным пунктам:
1) Правители, охваченные страстью сребролюбия и лихоимства, при­
тесняют подвластных всевозможными денежными поборами и принудитель­
ной постройкой дорого стоящих домов.
2) Вопреки призывам слова божия, они беззаконно пируют, преда­
ваясь пьянству и разврату, отвергая поучение пастырей и советы много­
искусных старцев.
3) Внешние отношения государства они определяют, руководствуясь
одной мыслью только бы расширить пределы своей державы; поэтому опол-
чаются против единоверных народов, а о защите церкви христовой от ее
врагов магометан совсем не думают.
4) Во главе церкви нет тех поборников и ревнителей царства, которые
изобличали бы злоупотребления правителей, и какими некогда были: Самуил,
Нафан, Илия и Елисей, Амвросий, Василий Великий, Иоанн Златоуст.

К о м м е н т а р и й. Князь М.М.Щербатов, как публицист и историк, мог быть хорошо осведомлён о трудах Максима Грека и перенять от него запал идеологической борьбы.