Собственно так можно утверждать с полным основанием, имея в виду публикацию статьи В.В.Путина в журнале “The National Interest”,опираясь на пророчество П.Я.Чаадаева с письме к Тургеневу 1835 года:"Мы призваны обучить Европу бесконечному множеству вещей, которых ей не понять без этого. Не смейтесь: вы знаете, что это мое глубокое убеждение. Придет день, когда мы станем умственным средоточием Европы, как уже сейчас являемся ее политическим средоточием, и наше грядущее могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся на материальную силу. Таков будет логический результат нашего долгого одиночества; все великое приходило из пустыни". И Европа и США пока помалкивают в массе своей не давая никакого аргументированного отклика, видимо,переваривают....ну что ж,подожден,ведь на отдельные эмоциональные выкрики отвлекаться не стоит.
Но недожидаясь Европы и США отклик пришел так сказать из ближних сфер -нашего либерального сообщества по интересам, словно оправдывая другое пророчество Чаадаева:"Русский либерал - бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; солнце это - солнце запада."
Собственно эти отдельные попытки критики ,объединенные в статье Арсентьева А.Ф. "Критика историческим сообществом статьи В.В. Путина «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим»" и натолкнули меня на размышления.
Видимо, для пользы дела стоит привести материал целиком, чтобы не было нужды лишний раз отвлекаться.
https://istorex.ru/uPage/New_page_29?fb ... BPZ7__jZbk
Вышедшая 18 июня в журнале “The National Interest” статья за подписью В.В. Путина «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» стала наиболее полным выражением позиции руководства РФ по отношению к истории Второй мировой войны и связанным с ней дискуссионным вопросам. Статья предсказуемо вызвала отклик и активную дискуссию – как среди политиков и публицистов, так и среди профессиональных историков.
Реакция прессы
Ведущие англоязычные издания в большинстве своем ограничились пересказом содержания статьи и общими замечаниями о ее политико-пропагандистском характере. Так, Нэйтан Ходж в своей авторской колонке на сайте CNN пишет о том, что Путин в своей статье «сражается за историческую память» и пытается представить действия СССР во Второй мировой войне как «священный поход во имя спасения мира», не подлежащий критике.[1] “Forbes” опубликовал статью Джеймса Роджерса, в которой он отмечает, что память о Второй мировой войне является для российского руководства главным средством по объединению страны, а также «полем битвы» в ходе информационной войны[2]. “Associated Press” утверждает, что статья В.В. Путина демонстрирует роль истории Второй мировой войны как «стержня национальной идентичности» России.[3]
Предсказуемо негативной оказалась реакция на статью польской прессы. Так, портал «Фронда» назвал статью «поддерживающей имидж имперской, военной России». «Желая указать на причины начала Второй мировой войны, Путин переплетает очевидные истины, полуправду и пропагандистские вставки» – пишет сайт.[4] Польское агентство печати привело интервью с профессором Анджеем Новаком, который утверждает, что «Путин испытывает потребность подписаться под сталинской политикой в силу своего советского патриотизма» и при этом «поднимает советскую ложь на более высокий уровень, чем Сталин».[5]
Вместе с тем, наблюдаются и более сдержанные оценки – например, рецензия Конрада Рекаса, опубликованная на сайте “konserwatyzm.pl”, в которой он, говоря об ответственности держав за развязывание Второй мировой войны, заявляет о неправомерности самого понятия «вины» в международной политике.[6]
Фактические ошибки
Большинство политиков и публицистов, говоря о статье, высказались лишь о ее идеологическом наполнении. Вместе с тем, ряд тезисов, изложенных в работе В.В. Путина, вызвал нарекания именно с точки зрения фактологии. Постараемся обозначить их, следуя структуре исходного материала.
Версальская система
Начинает статью В.В. Путина довольно объемное вступление, посвященное важности сохранения памяти о Второй мировой войне. Собственно же историческая часть начинается с тезиса о том, что «глубинной причиной» Второй мировой войны стал Версальский мирный договор, ставший для Германии «символом глубокой несправедливости» и позволивший нацистам прийти к власти, сыграв на оскорбленных национальных чувствах немцев.
Данное утверждение пытается оспорить доктор исторических наук А.Б. Зубов в своем подробном разборе статьи президента. Он считает условия Версальского мира справедливыми по отношению к странам-агрессорам, а репарации – вполне приемлемыми для Германии. Тезис же о «несправедливых и грабительских Версальских репарациях» Зубов называет «нацистским мифом». Он напоминает также о постепенном смягчении позиции стран Антанты в вопросе о репарациях, а также об оказанной Германии экономической помощи.[7]
С утверждениями А.Б. Зубова о справедливости условий Версальского мира соглашается Сырлыбай Айбусинов, который на сайте “Openmedia” также приводит детальный разбор фактических ошибок в статье президента.[8]
После рассуждений о месте Версальского договора в ряду причин Второй мировой войны В.В. Путин выдвигает тезис о том, что западные государства – прежде всего, Великобритания и США, способствовали развязыванию войны, так как «их финансовые и промышленные круги весьма активно вкладывали капиталы в немецкие фабрики и заводы, выпускавшие продукцию военного назначения».
Это утверждение также подвергается критике в статье А.Б. Зубова, так как, по его мнению, финансовые вложения шли исключительно в «мирные отрасли», в то время как вооруженные силы Германии находились под жесткими ограничениями. Вместе с тем публицист напоминает о советско-германском военно-техническом сотрудничестве, возлагая при этом на СССР немалую ответственность за возрождение германской военной мощи – при этом не проводилось различий между Германией Веймарской и нацистской.
Критикуя «версальское мироустройство», президент Путин также напоминает о «произвольно оформленных» границах новых европейских государств, породивших «территориальные споры и взаимные претензии, которые превратились в мины замедленного действия». Зубов не согласен и с этим тезисом, напоминая о проведенных на спорных территориях плебисцитах, результаты которых не всегда складывались в пользу стран-победительниц. При этом им замалчивается тот факт, что «не в пользу победителей» границы устанавливались там, где имело место открытое сопротивление со стороны побежденных – как это было, например, в венгерских Шопроне и Балашшадьярмате.[9]
Коллективная безопасность
Далее В.В. Путин пишет, что Лига Наций, в которой доминировали державы-победительницы, «продемонстрировала свою неэффективность и просто потонула в пустых разговорах». Система коллективной безопасности, к созданию которой посредством заключения Восточноевропейского и Тихоокеанского пактов призывал Советский Союз, создана так и не была, что в дальнейшем открыло дорогу для агрессивных действий Италии, Японии и Германии.
Это утверждение также оспаривается А.Б. Зубовым, который считает причиной провала попыток создания международной системы безопасности террористическую деятельность Коминтерна, из-за которой европейские страны не могли выстраивать с СССР конструктивные отношения и «не верили в искренность его миротворчества». Говоря об этой деятельности, публицист также возлагает на руководство СССР и Коммунистическую партию Германии ответственность за приход к власти нацистов. Он напоминает о том, что на VI конгрессе Коминтерна в 1928 г. главным врагом коммунистов по сути были объявлены не «фашистские», а социал-демократические партии. Следуя принятой на конгрессе программе, КПГ якобы больше боролась с социал-демократами и либералами, якобы устраивая с нацистами «совместные уличные акции». При этом Зубов совершенно упускает из виду, что подобное сотрудничество, хотя и имело место, носило ситуативный характер, проходя на фоне многочисленных вооруженных столкновений коммунистов с нацистами.[10]
С. Айбусинов утверждает, что главным инициатором создания системы коллективной безопасности был не СССР, а Франция, выстроившая систему военно-политических союзов с государствами Центральной и Восточной Европы, а также выступившая с инициативой создания «Восточного пакта» между СССР, Польшей и странами «Малой Антанты». «Восточный пакт», по словам автора, не был реализован из-за позиции СССР, «тихоокеанский» же пакт и вовсе был не более чем умозрительным проектом.
«Мюнхенский сговор» и пакт Молотова-Риббентропа
Завершив разговор о мироустройстве эпохи Интербеллума, президент Путин переходит непосредственно к событиям, предшествующим Второй мировой войне, а именно – к «Мюнхенскому сговору» и пакту Молотова-Риббентропа. Он утверждает, что именно действия Великобритании и Франции, нарушивших свои обязательства по отношению к Чехословакии, а также действия Польши, принявшей участие в разделе этой страны в союзе с Германией, послужили «спусковым крючком» для начала войны. В то же время Советский Союз, по мнению В.В. Путина, «до последней возможности старался использовать любой шанс для создания антигитлеровской коалиции» и пошел на заключение пакта с Германией лишь после того, как провалились переговоры о создании военного союза с Великобританией и Францией, а также наметилась угроза войны на два фронта из-за конфликта с Японией на Халхин-Голе. Затем президент напоминает, что разного рода соглашения с нацистской Германией заключали и другие страны, причем СССР был последней страной, заключившей с Рейхом пакт о ненападении. В.В. Путин также заявляет, что нельзя исключать наличия неких секретных договоренностей между Германией и странами Запада. По понятным причинам, эти утверждения встретили наиболее жесткую критику.
Немецкий историк Карл Шлёгель в интервью “Deutsche Welle” указал на неправомерность сравнения Мюнхенского соглашения 1938 г. с пактом Молотова-Риббентропа, так как первое не включало в себя секретных протоколов и не подразумевало раздела «сфер влияния».[11]
А.Б. Зубов, говоря о Мюнхенском соглашении, называет его «наивным алканием мира любой ценой» со стороны руководства Англии и Франции, в то время как пакт Молотова-Риббентропа он считает главной причиной начала Второй мировой войны. Историк напоминает, что «ни одна страна, кроме союзников Германии и СССР не делила с Гитлером другие страны Европы», причем, согласно его представлениям, инициатива в деле раздела территорий исходила от советской стороны. Тезис об угрозе войны на два фронта для СССР А.Б. Зубов называет «выдумкой г-на Путина», так как Япония «увязла в Китае», а Германия, «очень слабая в военном отношении», по его мнению, «боялась войны с СССР, Францией и Англией пуще огня». Про имевшиеся у японского военно-политического руководства планы войны против Советского Союза автор не сообщает, равно как и про то, что направление японской военной экспансии было окончательно определено лишь после введения США против Японии нефтяного эмбарго 26 июля 1941 г.[12]
С. Айбусинов отмечает неверность тезиса Путина о том, что Британия нарушила свои обязательства по отношению к Чехословакии, так как никаких обязательств перед ней она (в отличие от Франции) не имела.
Профессор Кардиффского университета Сергей Радченко заявляет, что, несмотря на подлинность приведенных в статье фактов, поданы они тенденциозно и со значительными умолчаниями.
Признавая определяющую роль Мюнхенского сговора в развязывании Второй мировой войны, Радченко утверждает, что СССР также не был по-настоящему заинтересован в защите суверенитета Чехословакии, и лишь стремился подтолкнуть Германию и страны Запада к войне. Историк также утверждает, что отказ Польши предоставить право прохода советским войскам был не реальным препятствием, а лишь удобоваримым оправданием неучастия в отражении агрессии против Чехословакии. Для доказательства своих утверждений С. Радченко ссылается на слова президента Чехословакии Эдварда Бенеша о том, что СССР «на самом деле не хотел защитить» эту страну.
Говоря об участии Польши в разделе Чехословакии, Радченко заявляет, что это не было активным сотрудничеством с агрессором, а лишь разовым оппортунистическим актом, якобы «необходимым для национальной обороны», в том числе и против Германии. Более того, Польша, по его мнению, была готова принять участие в отражении агрессии против южного соседа, если бы Англия и Франция оказали сопротивление Гитлеру.
Наконец, последнее, за что профессор критикует статью Путина – это упоминание об антисемитских настроениях, имевших место среди польской политической элиты в лице посла Польши в Германии Юзефа Липского, пообещавшего воздвигнуть в Варшаве памятник Гитлеру за решение «еврейского вопроса». Радченко утверждает, что антисемитские настроения были характерны для всей Восточной Европы межвоенного и послевоенного периодов, включая СССР, а потому такого рода обвинения только против поляков, по его мнению, «выглядят странно».[13]
Также Радченко в своем блоге в Twitter подверг критике предположение о том, что между странами Запада и Германией могли существовать некие секретные договоренности, аналогичные секретному протоколу пакта Молотова-Риббентропа.[14]
Британский историк Ричард Эванс, отмечая хорошую аргументацию и источниковую базу, вместе с тем считает статью В.В. Путина «задуманной для оправдания политики Сталина». Говоря о советско-польских отношениях, историк указывает на то, что в статье не упомянут секретный протокол к пакту Молотова-Риббентропа, равно как и проводившаяся СССР репрессивная политика на вновь присоединенных территориях. Он также утверждает о невозможности создания системы коллективной безопасности в Европе – но не из-за позиции Польши, а в силу антикоммунистических настроений в правительстве Великобритании. Вместе с тем Эванс признает пакт Молотова-Риббентропа «оборонительным» для СССР и не считает его причиной начала Второй мировой войны.[15]
Профессор Краковского педагогического университета Мариуш Волос называет приведенные в статье факты «вырванными из исторического контекста». Так, участие Польши в разделе Чехословакии он объясняет событиями 1919 г., когда имели место столкновения между польскими и чешскими формированиями. Также профессор указывает на то, что в статье не упомянуто о военно-техническом сотрудничестве между СССР и Германией, начавшемся в 1922 г. с подписания Раппальского договора, а также о притязаниях СССР на аннексию территорий, принадлежавших Финляндии и Румынии.[16]
Польский поход и инкорпорация Прибалтики
Далее в статье президента России следует описание Польской кампании. В.В. Путин утверждает, что ответственность за уничтожение Польши как государства лежит исключительно на польском руководстве, препятствовавшем созданию системы коллективной безопасности с участием Советского Союза, а также на руководствах Великобритании и Франции, отказавшихся от активных боевых действий на Западном фронте в то время, когда подавляющее большинство немецких войск было задействовано на Востоке. Советский Союз же «втягиваться в драматически развивающиеся события не собирался до последней возможности», начав Польский поход лишь после того, как польское правительство покинуло страну, и стало окончательно ясно, что немцы могут оккупировать всю Польшу. При этом советские войска не стали занимать все территории, отходившие в сферу влияния СССР по секретному протоколу к пакту Молотова-Риббентропа, а ограничились лишь Западной Украиной и Белоруссией.
А.Б. Зубов опровергает тезис о том, что советское руководство старалось не втягиваться в войну против Польши до последней возможности, ссылаясь на переговоры Молотова с германским послом фон Шуленбургом, в ходе которых советский нарком сообщил, что РККА находится в состоянии полной готовности и вступит в войну после падения Варшавы под предлогом защиты украинского и белорусского населения «всходних кресов». Он также заявляет, что утверждение о «бегстве» польского правительства из страны к моменту начала Польского похода РККА не соответствует действительности, так как оно на тот момент лишь покинуло Варшаву, чтобы руководить обороной страны из карпатской Коломыи. В Румынию оно выехало уже после начала советского наступления. Отказ советского руководства от установления границы по Висле Зубов объясняет обменом польских территорий до «Линии Керзона» на Литву, изначально отнесенную к немецкой зоне влияния.
Говоря о присоединении Прибалтийских государств к СССР, В.В. Путин утверждает, что Советский Союз «решал свои военно‑стратегические, оборонительные задачи», а сам процесс инкорпорации этих стран был «реализован на договорной основе, при согласии избранных властей», что «соответствовало нормам международного и государственного права того времени».
Это утверждение также стало одним из наиболее критикуемых.
Выше упомянутый Карл Шлёгель указал на несостоятельность тезиса о законном вхождении Прибалтийских государств в состав СССР, так как в их отношении имело место военное давление. Аналогичное мнение по поводу освещения в статье Путина политики СССР в отношении Прибалтики высказал и старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН Михаил Минц в интервью Русской службе «Голоса Америки».[17]
С. Айбусинов добавляет к этому, что парламентские выборы 14-15 июля 1940 г. в Эстонии проводились после введения в избирательный закон изменений, противоречащих конституции страны.
Советско-германское сотрудничество
Переходя к вопросу о советско-германском сотрудничестве после падения Польши, В.В. Путин утверждает, что «нет никаких оснований воспринимать официальные заявления, формальные протокольные ноты тех лет как доказательство “дружбы” между СССР и Германией». Переговоры, проходившие в ноябре 1940 г. в Берлине, в ходе которых обсуждался вопрос о присоединении СССР к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии, таким образом, были не более, чем политическим маневрированием. В качестве доказательства своего тезиса президент приводит письмо, полученное от Молотова советским полпредом в Лондоне И. Майским: «Для Вашей ориентировки… Никакого договора в Берлине не было подписано и не предполагалось этого делать. Дело в Берлине ограничилось… обменом мнениями… Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть нас в сторону Персидского залива и Индии. Мы отклонили обсуждение этого вопроса, так как считаем такие советы со стороны Германии неуместными».
Оспаривая данные тезисы, А.Б. Зубов также заявляет о ключевом значении советско-германского экономического сотрудничества 1939-41 гг. для продолжения Германией боевых действий на Западе и наращивания ею военной мощи. Между тем, приводимые им данные по товарообороту между СССР и Германией подверг жесткой критике историк Игорь Петров. Так, в статье А.Б. Зубова сказано, что «за 1940 г. через территорию СССР прошло 59% всего германского импорта, а к 22 июня 1941 – 72%». Однако, согласно приводимым Петровым данным, это – доли не общего импорта, а так называемого «неевропейского» ("aus Übersee"). Доля же импорта из СССР относительно общего импорта Германии за 1940 г. составила 7,8%, а за первые 6 месяцев 1941-го – 6,6%.[18]
С. Айбусинов считает советско-германские переговоры ноября 1940 г. вполне продуктивными, а приведенное в статье Путина письмо Молотова Майскому – дезинформацией. Автор полагает, что вопрос о присоединении СССР к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии был почти решен. Разрыв же в советско-германских отношениях произошел позже и был связан с работой Дунайской конференции в Галаце, в ходе которой советской стороной были выдвинуты претензии на совместный контроль над дельтой Дуная. В качестве доказательства заинтересованности в продвижении СССР на юг, предлагавшемся его руководству в ходе переговоров, автор приводит оккупацию Ирана в августе 1941 г. – при том, что данная акция была подготовлена совместно Великобританией и СССР, и ведущую роль в предшествовавшем ей дипломатическом давлении на Иран играли британцы.[19]
Великая Отечественная война
Далее в статье описываются непосредственно боевые действия Великой Отечественной войны. Ряд моментов в этой ее части также подвергается критике.
Так, Игорь Петров на своей странице в Facebook указал, что приведенная в статье цитата Гитлера о политике в отношении народов России – «Наша политика в отношении народов, населяющих широкие просторы России, должна заключаться в том, чтобы поощрять любую форму разногласий и раскола» – не является подлинной. В качестве ее источника Петров указывает книгу Г. Пикера «Застольные разговоры Гитлера», основанную не на прямых цитатах фюрера «Третьего Рейха», а на отредактированных задним числом воспоминаниях других людей. При этом историк отметил, что слова из книги переданы с искажениями. Наиболее близкий по смыслу отрывок в ней выглядит следующим образом:
«И поэтому, властвуя над покоренными нами на восточных землях рейха народами, нужно руководствоваться одним основным принципом, а именно: предоставить простор тем, кто желает пользоваться индивидуальными свободами, избегать любых форм государственного контроля и тем самым сделать все, чтобы эти народы находились на как можно более низком уровне культурного развития».[20]
Пресс-секретарь президента Д. Песков в ответ на критику И. Петрова заявил, что «все, что используется в этой статье, является не передачей чьих-то слов, а прямым цитированием документов из архивов».[21]
С. Айбусинов ставит под сомнение утверждение о том, что советской промышленностью «к 1943 году были превышены показатели военного производства Германии и её союзников», указывая на то, что во многих жизненно важных сферах, таких, как производство боеприпасов, СССР продолжал отставать от Рейха до конца войны.
Далее критике подвергается ссылка на доклад Комиссии по возмещению ущерба, возглавляемой И. Майским, в котором указывается количество «солдато-дней», затраченных немцами на различных фронтах. Айбусинов указывает, что работа комиссии велась до завершения боевых действий и, соответственно, без доступа к германским документам. Ее методы работы подвергались критике как со стороны союзников по Антигитлеровской коалиции, так и со стороны советского НКИД.
Затем автор пытается опровергнуть тезис о том, что большая часть потерь была понесена Германией на Восточном фронте, приводя данные по потерям Люфтваффе из книги Фрица Гана «О потерях Вермахта в людях и технике». Согласно этим данным, потери ВВС Рейха на Восточном фронте составили 28% самолетов и 32% личного состава. Также Айбусинов указывает, что приведенная в статье цифра в 626 разгромленных на Востоке дивизий стран «Оси» включает также плененных после капитуляции, а потому «мало о чем говорит».
Говоря о советских потерях, С. Айбусинов, во-первых, утверждает о некорректности возложения ответственности за гибель советских граждан только на противника, напоминая о проводимых советской стороной репрессиях, а во-вторых, заявляет о дискуссионности приведенной в статье цифры в 27 миллионов погибших.
Критике подвергается также присутствующее в статье утверждение о том, что поставки по Ленд-Лизу составили лишь 7% от советского военного производства. Айбусинов утверждает, что поставки составляли 7% не от военного, а от всего советского производства времен войны. При этом в некоторых случаях поставки составляли гораздо больший процент от советского производства – например, в случае с авиабензином, алюминием и оборудованием связи.
В завершение разбора автор касается темы разгрома Квантунской армии. Он заявляет, что на протяжении всей войны данная армия служила «донором» войск для других театров военных действий, и к моменту начала советского наступления японские войска в Манчжурии и Корее были представлены слабо подготовленными подразделениями, вооруженными устаревшим оружием. Их численность Айбусинов оценивает примерно в 600 тысяч человек, а не в миллион, как указано в статье В.В. Путина. Однако другие исследователи приводят иные данные по численности противостоящих РККА японских войск – так, согласно Д. Гланцу, в рядах Квантунской армии насчитывалось 713 729 солдат и офицеров, которых поддерживали 170 000 военнослужащих Маньчжоу-го и 44 000 солдат армии Мэнцзяна.[22]
В англоязычной и русскоязычной версиях статьи имеется разночтение касаемо числа потерь в боях за Ржев – указаны 1 154 698 и 1 342 888 соответственно. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков объяснил это тем, что после опубликования статьи в “The National Interest” цифра была уточнена по архивным данным.[23]
От себя же мы можем добавить лишь небольшое замечание, касающееся значения упомянутых в статье наступательных операций Красной Армии – операции «Багратион» и Висло-Одерской операции – для Западного фронта. Тезис о том, что данные операции решающим образом повлияли на боевые действия на Западе, на наш взгляд, является не вполне верным.
Так, операция «Багратион» началась 23 июня 1944 г., в то время, как войска Союзников высадились в Нормандии 6-го. К 23-му же числу в Нормандии был захвачен плацдарм глубиной до 40 км, а также был окружен жизненно важный портовый город Шербур.[24] Соответственно, «поддержать высадку», как написано в статье президента, советская операция уже не могла. Более того, успех советского наступления был во многом обусловлен отсутствием у группы армий «Центр» подвижных соединений (танковых и панцергренадерских дивизий), часть из которых была задействована, в том числе, в боях против Союзников в Нормандии – например, застигнутые там в процессе доукомплектования 2-я танковая дивизия СС Das Reich и 2-я танковая дивизия Вермахта.
Про Висло-Одерскую операцию в статье сказано, что она «поставила крест на наступлении в Арденнах». Вместе с тем, данная операция началась 12 января, в то время как наступление в Арденнах немцы начали 16 декабря, а к 25 декабря оно было остановлено союзными войсками, которые уже 3 января 1945 г. сами перешли в наступление. 7 января немцы начали покидать Арденнский выступ. Таким образом, Висло-Одерская операция могла поспособствовать успеху наступления западных союзников, а не срыву немецкого наступления, которое к моменту ее начала уже полностью провалилось.
Как и в случае с «Багратионом», германская сторона на «линии Вислы» испытывала недостаток подвижных соединений для нанесения своевременных контрударов по прорвавшимся советским войскам. Эти соединения в январе 1945 г. были задействованы преимущественно на Западном фронте, а также в Венгрии, в операции «Конрад».
При этом действительно имел место запрос со стороны У. Черчилля о сроках начала советской наступательной операции, но это было скорее желание узнать о планах союзника, чем просьба о помощи, так как даже в наиболее тяжелый период 20-х чисел декабря, когда немецкие войска достигли точки своего максимального продвижения в Арденнах, командование Союзников не расценивало ситуацию как катастрофическую.[