Велий еси, Господи, и чюдны дела твоя, и благословено и хвално имя твое и во векы по всеи земли! Знаешь Ты, о Владыко, невежество и неразумие сердца моего, но надеюсь на милосердие твое и на молитвы святых мучеников, все, что слышал от иных христолюбцев, то и поведаю! Не от сердца своего сия изношю словеса – в души бо грешней ни дело добре, ни слово полезно ражаеться, – нъ творим повесть, въземлюще от многих мудрых книг. Си словца прочитаюче, похвалите Бога, давшего нам милость Свою, и се от худого моего безумья наказанье. Кому мне, нечистому и скверному и душегубцу, учителю быти? От грех осквернен есмь, сице дерзнух глаголать. И вы, Бога ради, господине мои и отцы, простите мене грешнаго за дерзость доселе моего к вам суесловия! Убояхся онаго раба лениваго, скрывшаго талант господина своего и не сотворившего прикупа им, да сие написах
, желанием обдержим и любовию подвизаем, верных ради человек!
Helgi поставил чрезвычайно интересную и дискуссионную проблему. Сразу прошу прощения у него за то, что столь долго задерживался с ответом. Проблема оказалась, мягко говоря, несколько сложнее, чем представлялось на первых порах. Мысли мои по этому поводу все-таки не выстраиваются так, как бы мне хотелось, потому, видимо, придется ограничится пока общими краткими (?) заметками, а там… А там, как говаривал Набулионе Буонапарте, главное – ввязаться в бой, потом посмотрим. Заранее прошу прощения за «непричесанность» текста – он рождался в несколько заходов, спонтанно, процесс творчества шел параллельно с написанием текста, отсюда и «немецкость» некоторых предложений, и «растекание мыслью по древу», и др. недостатки, присущие нередактированному тексту
. Кстати, сразу хотелось бы отметить, что данный текст – это скорее некие размышления, чем нечто оформившееся, причем размышления, адресованные не только и даже не столько для профессионалов, а для всех, кому небезразлична данная проблема, своего рода выступление на публичном научно-методическом семинаре (в нашем ВУЗе, есть у меня такое подозрение, все равно вряд ли кто-нибудь меня сможет понять – нет у нас сколько-нибудь толковых медиевистов, а есть лишь «преподаватели»
). Одним словом, получилось в конце концов не совсем то, о чем думалось на первых порах – речь после неоднократного возвращения к вопросу пойдет дальше не только и даже не столько о проблеме различий русского и западноевропейского феодализмов, сколько вообще об особенностях исторического познания на конкретном примере и о проблеме Средневековья и феодализма вообще.