Уважаемый Лемурий, я понимаю Ваш пиетет перед Рыбаковым, но следует признать, что он частенько увлекается и улетает в эмпиреи:
Однако толкование других топонимов ал-Идриси (а также других средневековых мусульманских авторов), исходя из правила «одно наименование в источнике - один географический объект на современной карте», зачастую приводит в тупик. Это относится, прежде всего, к гидронимам «Русская река» и «озеро Тирма», оронимам «гора Кукайа» и «гора Аскаска» и некоторым другим. Ни одна из многочисленных попыток отождествить эти наименования с каким-нибудь реальным географическим объектом пока не увенчалась успехом[13], что уже само по себе побуждает обратить особое внимание на методические аспекты интерпретации сообщений средневековых авторов.
Весьма показательна в этом плане длительная дискуссия о местонахождении «Острова русов», рассказ о котором был популярным сюжетом для многих арабо-персидских писателей X-XVI вв. Практически все исследователи, сформулировавшие те или иные предположения относительно «Острова русов», исходили и исходят из твердой уверенности в том, что мусульманские авторы, повествуя об «Острове русов», описывают некий реальный географический объект в пределах Восточно-Европейской равнины и омывающих ее морей - будь то остров (или группа островов), полуостров (ибо арабское слово джазира допускает и такой перевод), город с подвластной ему округой или область, расположенная в междуречье крупных рек. Соответственно, одним из основных направлений исследования становится поиск либо такого объекта, который более или менее отвечал бы имеющимся в мусульманских источниках данным о географическом положении и размерах «острова», его населении, климате, полезных ископаемых и т.п., либо «островного» топонима, вроде древнескандинавского наименования Новгорода Hólmgarðr (от др.-сканд. hólmr - «остров», garðr - «ограда, огороженный участок земли, двор, усадьба»). А поскольку информация об «Острове русов» не лишена противоречий, то аргументация, предложенная исследователями в пользу той или иной интерпретации сообщений арабо-персидских авторов, неизбежно опирается лишь на отдельные сведения источников, оставляя без внимания прочие.
Следствием такого подхода является сосуществование в историографии двух прямо противоположных оценок степени достоверности данных об «Острове русов». С одной стороны, в рассказах мусульманских авторов находят поддающиеся идентификации сведения, вплоть до «точных топографических деталей», на основе которых даже делаются попытки реконструкции карты «острова», с другой - обвиняют арабо-персидских ученых в пристрастии к «сказочной экзотике» и желании «поразить читателя курьезами», которые в значительной мере девальвируют приводимую ими информацию и тем самым освобождают исследователя от необходимости искать ей объяснение. Любопытно, что при этом одна и та же признаваемая достоверной деталь описания может с равным успехом использоваться в качестве доказательства для локализации «Острова русов» в самых разных концах Восточной Европы. Так, например, указание многих источников на заболоченную почву и сырой климат «острова» рассматривается различными исследователями как убедительное свидетельство местонахождения этого объекта и в Новгородской земле, и на Тамани, а также в Крыму, Северной Добрудже и на острове Рюген[14].
Коновалова И.Г. Топоним как концепт
http://www.odysseus.msk.ru/numbers/?year=2007&id=11От себя хочу добавить, что географические трактаты о положении истоков или устьев русских рек писателей 15-16 вв. также несут в себе элемент "курьезности". Так, исток Волги помещали то в Рифейских горах (Рифейские же горы находились то в Индии, то в Западной Европе, то отождествлялись с Уральскими горами), то на равнине Рязанского княжества, а устье непременно находилось ...у Черного моря. Все эти трактаты и их несообразности имеют отношение не к реальному рельефу местности, а к торговым приоритетам (река - основной транспортный путь) и следовательно - политическим связям различных государств, княжеств, ханств и т.д.
"Геополитику" изобрели значительно раньше второй половины 19 столетия.