"Слово о полку Игореве" и XVIII в.

[а лаврухин]

_________________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Д. Н. АЛЬШИЦ. Легенда о Всеволоде — полемический отклик X V I в. на «Слово о полку Игореве».
.....................................(в кн.: ТОДРЛ, т. XIII, 1958 г.) ........................................

Фрагмент 1 (стр.54-55):
"Призыв «Слова» раздался не потому, что Игорь потерпел поражение,
а лишь по поводу этого факта, потому что автор видел и понимал поло­
жение Русской земли в целом, видел и понимал гибельность неутихающих
княжеских «крамол» перед лицом окружения страны воинственными со­
седями.
Автор «Слова» был первым, кто в описании данных событий поднялся
до понимания общерусских задач и интересов. Он, и только он, пожелал
именно в этой небольшой капле, какой являлся в море событий поход
Игоря, отразить существо и перспективы политической ситуации Руси
в целом."

К о м м е н т а р и й. Именно такая постановка вопроса о понимании Автором "Слова" общерусских задач и интересов и может вызывать первые сомнения (споры, дискуссии) о его аутентичности.

[а лаврухин]

Фрагмент 2 (стр.55):
"В источнике XVI в. есть рассказ о том, как Всеволод Суздальский ор­
ганизовал накануне похода князя Игоря большой победоносный поход на
половцев (в действительности он не имел к этому походу ни малейшего
отношения), как Ольговичи во главе с Игорем, позавидовав успеху этого
похода, сами двинулись в степь, где были разбиты, и как Всеволод Суз­
дальский и Роман Волынский (опять сплошная выдумка), узнав об этом,
двинулись выручать и выручили несчастных пленников. Как видим, создан­
ная автором «Слова» версия о бездействии некоторых князей в момент,
когда им будто бы надлежало действовать, показалась почему-то непод­
ходящей писателю XVI в. И вот спустя сотни лет он выступает с опровер­
жением автора «Слова о полку Игореве» в отношении Всеволода и Романа,
создавая заведомо ложный рассказ об их выступлении на помощь князю
Игорю.
Речь идет о Шестой степени Степенной книги, которая посвящена
«преславному великому князю Всеволоду Георгиевичу».
Для создателей Степенной книги составление Шестой степени достав­
ляло особенно много хлопот и беспокойств. Шестая степень должна была
показать прямой и естественный переход от самодержавия Киевского,
через Владимиро-Суздальское, к Московскому. Между тем для обоснования
непрерывности русского самодержавия именно здесь было самое тонкое
и непрочное место."

К о м м е н т а р и й. Заведомая ложь составителей Шестой степени Степенной Книги (XVI в.) наводит на следующий вопрос: а с какого времени в исторических записях стала проявляться идеологическая обработка (до фальши) фактического материала? Неужели завуалированная ложь Степенной книги - это первая ласточка на литературном поприще книжников, обслуживающих интересы великих московских (и не московских) князей? Ведь о походе князя Игоре мы многое знаем и из рукописи Ипатьевской летописи в редакции середины XV в., которая призвана оправдать, в частности, гибельный поход вел. князя московского Василия II (Тёмного) на татар в 1445 г. А сколько в этой рукописи лжи и фальши?

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.65-66):
"Ввиду этого при написании Шестой степени своего грандиозного труда
составители Степенной книги должны были проявить много изобретатель
ности для приведения рассказа в соответствие с поставленной задачей.
Они вынуждены были пойти и пошли на перекраивание и перекомпановку
лежащих перед ними древних памятников, на умалчивание одних фактов
и подчеркивание других, на создание новых версий о событиях и на опро­
вержение старых.
В качестве основного материала для создания легенды о Всеволоде слу­
жил Владимиро-Суздальский свод, составленный в его честь. В своде до
предела возвеличивается Всеволод. Однако летописцы не могли произвольно
сочинять или перетасовывать факты, хорошо известные современникам, и
отражали действительность более или менее правдиво. Поэтому даже вла-
димиро-суздальский вариант истории Руси того времени не устраивал со­
ставители рассказа Шестой степени и подвергся ими полной перера­
ботке."

К о м м е н т а р и й. Установлено, что составитель текста Ипатьевской летописи в редакции середины XV-го века пользовался материалами Лаврентьевской летописи (1377 г.). Поэтому можно сделать предположение, что для нужд вел.кн. Василия II известия Лаврентьевской летописи о походе кн. Игоря были перекроены до противоположной (оправдательной) оценки провала и вставлены в текст Ипатьевской летописи. Любопытно, что Новгородская летопись старшего извода ничего не знает о походе кн. Игоря.

[а лаврухин]

Фрагмент 4 (стр.66-67):
"Но самое интересное в другом. Если составителям легенды нужно было
отметить победоносные походы Всеволода на половцев, то в его биографии
такие походы были на самом деле. В 1199 и 1205 гг. он совершает свои
знаменитые походы на половцев, подробно описанные в летописи.
Почему же составителям Степенной книги потребовалось все это опу­
стить, почему им «не подошли» рассказы о подлинных победах над полов­
цами и почему надо было связать имя Всеволода именно с походами 1184—
1185 гг., к которым он не имел отношения? Заметим при этом, что на
всем протяжении Степенной книги не встречается ни одного второго случая
вымышленного похода на половцев.
Если бы «Слово о полку Игореве» не дошло до нас, мы никогда не
смогли бы объяснить, чем руководствовались составители Степенной книги,
поступая таким удивительным образом."

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова" в XVIII в. наблюдение Д.Н.Альшитса позволяет сделать допущение, что предполагаемый Автор (или группа единомышленников) "Слова" был очень хорошо знаком с содержанием Степенной книги. Таким образом, найдена идейная зацепка (материалы Степенной книги) в обосновании причин написания "Слова о полку Игореве" в XVIII в.

[а лаврухин]

Фрагмент 5 (стр.67-68):
"Составители Степенной книги очень ясно показали, в какой связи им
понадобился вымышленный рассказ об участии Всеволода в походах 1184—
1185 гг. Этот рассказ составляет целую главу, содержание которой выра­
жено в ее названии: «О добродетелех самодержьца и о знамении на небеси,
и о победе на Половьцы и о зависти Ольговичев и о милости Всеволожи».
Как видим, интересующий нас сюжет понадобился как решающая ил­
люстрация добродетелей Всеволода.
(...)Прежде всего надо было развенчать Святослава Киевского, вознесен­
ного «Словом» на действительно незаслуженную высоту. И развенчать
не вообще, а развенчать именно в той роли, в какой его превознесло
«Слово». И мы действительно читаем в Степенной книге удивительный
рассказ о знаменитом победоносном походе князей на половцев накануне
похода Игоря; организатором похода был, оказывается, вовсе не Святослав
Киевский, а Всеволод Суздальский. В походе участвует князь, по имени
Святослав Всеволодович, но вовсе не тот, что на самом деле, а сын Всево-
лода, посланный своим великим отцом. Зато в отношении Влади­
мира Глебовича, являвшегося родичем и подручным Всеволода, сохранен
правдивый летописный рассказ вместе с описанием его геройских дел. В ле­
тописи по именам перечислены еще шесть князей, пошедших вместе со
Святославом Киевским. В Степенной книге все эти имена скрыты за
формулой «и иных князей шесть». Это сделано для того, чтобы скрыть
южнорусский состав участников похода и создать впечатление, что поход
и по составу участников был владимиро-суздальский. Дальше идет довольно
точный пересказ летописного описания похода, повторяющий даже явно
ошибочную цифру летописи о 417 половецких князьях, захваченных в плен.
Заключается рассказ следующими словами: «Сице преславну победу паче
надежда даруяй бог православным, на поганыя враги ходящих по повеле­
нию старйшего им самодержателя, богохранимого Всеволода».
Так, официальные книжники XVI в. зачеркнули гениальные строки
«Слова»: «... отец их — Святослав грозный, великий, киевский — грозою
бяшет притрепал своими сильными плъки и харалужными мечи; наступи
на землю Половецкую, притопта хлъмы и яругы, взмути рекы и болота. . .
А поганого Кобяка из луку моря от железных великых полков половецкых
яко вихрь, выторже. . . Ту немцы и венедици, ту греки и морава поют славу
Святославлю».
Степенная книга «славу Святославлю» переписала на «самодержца»
Всеволода Суздальского.

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова" в XVIII в. можно предполагать, что Автор Игоревой песни подметил образ удачливого государственника Всеволода из Степенной книги и перенёс его общие черты на своего героя - Святослава Киевского.

[а лаврухин]

Фрагмент 6 (стр.68-69):
"Теперь предстояло «притоптать» другой, недопустимый с точки зрения
составителей Степенной книги момент «Слова» — содержащийся в нем
прямой упрек Всеволоду в равнодушии и бездействии по поводу поражения
князя Игоря, к факту самому по себе незначительному, но вознесенному
в «Слове» на огромную высоту.
И вот, вслед за описанием победы князей, «ходящих по повелению...
Всеволода», идет такой рассказ: «О зависти Ольговичев и о милости Все-
воложи». «Егда же сему позавидеша Ольгови внуцы, и кроме Всеволожа
повеления, уповающе собою, идоша на половьцы и многу сотвориша победу
и за Дон устремишася в самыя луки моря, хотяще до коньца победити их,
забывше божие строение, яко же негде пишет: «никто же уповая собою
спасется» и в Лукоморие словохотием приидоша и сами от половець побе-
дишася и без вести быша, дондеже гостие нецыи возвестиша сия на Руси,
благосердый же самодержець Всеволод умилосердися о них и, Богом под­
визаем, сам подвижеся на половцы, всячески тьщашеся освободити пле­
ненных своих. Половцы же и с вежами своими бежа к морю».
Вот, оказывается, как было дело. Автор «Слова» лукавил, когда писал
о Всеволоде: «не мысЛю ти прилетети издалеча отня злата стола поблюсти».
Всеволод тотчас пошел выручать Ольговичей, т. е. Игоря и его родичей;
«егда. . . позавидеша» Всеволоду и «кроме его веления», они пошли на
половцев. Связь между именем Всеволода и походом Игоря, родившаяся
в сознании автора «Слова» — «не мысію ти прилетети издалеча...»—
нашла, как видим, в XVI в. отклик в виде решительного опровержения.
Интересно, что слова «половцы же и с вежами своими бежа к морю»,
заключающие вымышленный рассказ о походе Всеволода на помощь
Игорю, сами по себе не вымышленны. Они взяты составителями Степен­
ной Книги из рассказа Лаврентьевской летописи о походе Всеволода на
половцев в 1199 г. Это ясно указывает, насколько сознательно, с какою
тонкостью в стремлении создать впечатление правдоподобия проводили
составители Степенной книги подмену подлинных фактов желательной для
них версией."

К о м м е н т а р и й. В версии написания "Слова" в XVIII в. и Автор Игоревой песни и составители Степенной книги занимались художеством, т.е. задействованием всего арсенала литературных средств для создания своего шедевра. Только у Автора "Слова" это вышло куда более многопланово и неповторимо.

[а лаврухин]

Фрагмент 7 (стр.68):
"Если после всего сказанного у кого-нибудь еще могут оставаться со­
мнения в том, что рассказ Степенной книги непосредственно отвечает на
«Слово о полку Игореве», то дальнейший текст уже не оставляет никакой
возможности для того, чтобы сколько-нибудь разумно в этом сомневаться.
Писатели X VI в. решили защитить от обвинений в бездействии, вы­
двинутых в «Слове», еще одного князя, который, так же как и Всеволод,
в действительности не имел к этому событию никакого отношения и только
по воле автора «Слова» оказался вместе со Всеволодом в числе князей,
упомянутых в «Слове о полку Игореве».
Цитированный выше рассказ о том, как Всеволод ходил выручать
Ольговичей, продолжен таким образом: «...князь же Романь Мстиславичь
Галичьский, внук Изяславль, правнук Мстислава Владимерича Манамаша.
взя вежи Половецькия и множеству плена християнского возврати».
На вопрос: почему из трех «больших» князей, к которым обращался
автор «Слова», в Степенной книге дано отпущение «греха» только Роману
и Всеволоду, а Ярослав Осмомысл не упомянут, — ответ дан в самом
тексте: Роман — потомок Мономаха, к тому же родственник Всеволода по
жене. Материал для этого рассказа взят в Лаврентьевской летописи под
1202 г., где описан поход Романа на половцев, и искусственно привязан
к событиям, относящимся к походу Игоря."

К о м м е н т а р и й. В тексте Ипатьевской летописи солнечное затмение 1-го мая 1185 г. стало действующим персонажем только благодаря изобретательности книжников вел.кн.московского Василия II (мономашич). Эти книжники достигли такого результата благодаря тому, что начало похода кн.Игоря поместили в день св. Георгия Победоносца - 23 апреля ("искуственно привязан"). Оказывается, что имя кн.Игоря во святом крещении (Гюргий) приходится именно на этот день. Совпадение? Или... Вопрос: какими источниками, кроме текста Ипатьевской летописи, мы располагаем ещё, чтобы перепроверить известия Ипатьевской летописи об имени кн.Игоря во святом крещении? Полагаю, что таких источников у нас нет. А это, стало быть, повод к тому, чтобы к известиям Ипатьевской летописи об обстоятельствах похода кн.Игоря относится более критично, чем это принято.

[а лаврухин]

Фрагмент 8 (стр.68-69):
"Отношение между «Словом о полку Игореве» и легендой о Всеволоде
такое же, как между голосом и эхом. Второе не может возникнуть само по
себе — оно отголосок первого, но отголосок искаженный.
Официальные книжники XVI в. признали силу «Слова о полку Иго­
реве», так как в выборе материала для своего построения пошли не за
действительностью и документами, а за автором «Слова», избравшим по­
ход Игоря основой своего повествования. Не считая для себя возможным
пройти мимо «Слова» они пустились в прямую полемику против изобра­
жения автором «Слова о полку Игореве» трех его весьма значительных
героев. Если он гиперболизировал роль Святослава Киевского в происхо­
дивших событиях, то они ее вовсе зачеркнули. Если он с укоризной в без­
действии обращался к Всеволоду и Роману, то они сочинили версию об их
решающем участии в событиях.
«Слово о полку Игореве» не только в этих пунктах, но и в целом
должно было прийтись не по душе составителям Степенной книги. «Слово»
наиболее ярко из всех памятников древности запечатлело картину раз­
общения и междоусобиц, которую сочинители Степенной книги старались
скрыть и заменить картиной единодержавия. «Слово» возмущало их своим
пренебрежительным отношением к Владимиру Мономаху, родоначальнику
царствующего над ними дома. Наконец, составителям Степенной книги —
митрополиту Афанасию и его духовным сподвижникам — должны были
претить языческие элементы, щедро рассыпанные в «Слове».
Сказанное позволяет сделать вывод: появление в официальном памят­
нике X VI в. вымышленного рассказа об исторических событиях XII в.,
являющегося прямой контрверсией «Слову о полку Игореве», рассказа со­
вершенно непонятного и немыслимого независимо от этого памятника,
доказывает, что «Слово о полку Игореве» было хорошо известно состави­
телям Степенной книги.
Этим еще раз доказана несостоятельность точки зрения о том, что
«Слово» — искусная подделка XVIII в."

К о м м е н т а р и й. Исторический вымысел присутствует в обоих произведениях, и оба говорят об единодержавии. Но вот какую роль выполняют языческие элементы, "щедро рассыпанные в "Слове"", в версии написания Игоревой песни в конце XVIII в.? А ведь этот век уже в полной мере был погружен в мутные волны мистицизма. Быть может, имена языческих славянских богов каким-то образом соотносились в сообществе мистиков с их понятиями об устройстве мироздания?

[а лаврухин]

______________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
.............. М. П. АЛЕКСЕЕВ. Вальтер Скотт и «Слово о полку Игореве». ....................
................................... (в кн.: ТОДРЛ, т.XIV, 1958) ........................................

Фрагмент 1 (стр.83-84):
"В «Предисловии» к своей известной монографии «„Слово о полку Иго-
реве" как художественный памятник Киевской дружинной Руси» (т. I,
М., 1887) Е. В. Барсов, напоминая о судьбе первою издания этого произ­
ведения и ранних работах по его истолкованию, сделал между прочим сле­
дующее указание: «Вальтер Скотт, прочитав этот памятник, в одном из
писем к графу Орлову выражал удивление, что русские так мало умеют
понимать и ценить свои лучшие произведения» (стр. VII—VIII).
(...) «Граф Орлов», на которого ссылается Е. В. Барсов, — это граф Влади­
мир Петрович Орлов-Давыдов (1809—1882), сын Петра Львовича Давы­
дова и дочери вельможи екатерининских времен и директора Петербург­
ской Академии наук графа В. Г. Орлова, Наталии Владимировны (...).
Интерес В. Скотта к этому юному «московиту», или «молодому графу»,
как он иногда называл Давыдова в своих дневниковых записях, отзываясь
о нем, впрочем, как о юноше смышленном, способном, подающем надежды
(и, кстати сказать, владевшим английским языком как своим родным),
был, однако, не вполне бескорыстным. В. Скотт усиленно работал тогда
над тем томом своей «Истории Наполеона», в котором речь шла о русском
походе французской армии и о войне 1812 г.
(...) Дневники В. Скотта свидетельствуют о том, что его встречи
с В. П. Давыдовым были особенно частыми в 1826—1827 гг. В это время
Давыдов в особенности старался быть полезным писателю, перед которым
благоговел; он наводил для него различные исторические справки, разре­
шал недоумения относительно произношения и транскрипции русских слов,
имен и фамилий, всячески занимал его своими рассказами о России.
(...) Но В. Скотт все же, по-видимому, чаще всего возвращался тогда к осо­
бенно занимавшей его теме — к пожару Москвы и событиям 1812 г., о чем
юноша Давыдов, к сожалению, мог рассказать только с чужих слов.
Тогда-то, очевидно, и возникла в их беседах особая тема — о «Слове
о полку Игореве», о национальной героической эпопее, единственная ру­
копись которой погибла в московском пожаре в 1812 г."

К о м м е н т а р и й. В доме графа А.И.Мусина-Пушкина, что на Разгуляе, в 1812 пожара не было. Там жил отряд элитной французской конницы. До наших дней дошла легенда, что на балконе этого дома стоял Наполеон и смотрел на бушующее огненное море. Красиво, но в действительности такого не было.
Итак, дом на Разгуляе не горел. Но где же тогда библиотека графа А.И.Мусина-Пушкина? - Вот её то Наполеон и мог вывести из Москвы сразу после вступления в город, не дожидаясь наступления последующих событий: к истории правления царя Александра I, представителя Дома Романовых, император Франции проявлял неподдельный интерес.

[а лаврухин]

Фрагмент 2 (стр.85):
"Мы догадываемся об этом, листая письма В. П. Давыдова к отцу (...).­
В одном из этих писем, относящемся к 1827 г. (точная дата,
к сожалению, отсутствует), В. П. Давыдов сообщал отцу: «Я только что
окончил перевод на английский язык „Слова о полку Игореве", которое
сир Вальтер Скотт выразил желание видеть».
(...) английского перевода «Слова» не существовало, как,
впрочем, и каких-либо упоминаний о нем в английской печати; переводы
немецкие и французские были малочисленны, крайне неудовлетворительны
и трудно находимы.(...) к этому времени существовало уже несколько
немецких переводов «Слова» (Рихтера, 1803, Мюллера, 1811, В. Ганки, 1821,
Зедерхольма, 1825), а также французских (...)Следует также помнить, что
В. П. Давыдов жил в это время и трудился над своим переводом за гра­
ницей и едва ли поэтому мог пользоваться изысканиями первых русских
комментаторов «Слова», накопившимися в литературе к концу 20-х годов
(К. Ф. Калайдовича, Пожарского, А. С. Шишкова, Цертелева, Н. Ф.
Грамматина и др.). Таким образом, английский перевод «Слова», сделан­
ный В. П. Давыдовым в 1827 г., был, вероятно, достаточно вольным
переложением подлинника, несовершенной, дилетантской, хотя и непритя­
зательной попыткой, имевшей, однако, вполне конкретную цель —- заинте­
ресовать этим памятником любимого им шотландского писателя. Эта цель
несомненно была достигнута.
(...) К сожалению, в бумагах, оставшихся после смерти В. Скотта (1832 г.),
рукопись перевода «Слова», присланная ему В. П. Давыдовым, не была
обнаружена; не отыскалось пока и следов работы над этим переводом
в доступных нам бумагах В. П. Давыдова. Не найдено было также каких-
либо отзвуков внимания и любопытства к «Слову» в писаниях В. Скотта
последних лет его жизни; впрочем, после 1827 г. он писал мало, а пред­
смертные годы жил большей частью за границей, во Франции и
Италии.

К о м м е н т а р и й. Граф А.И.Мусин-Пушкин в обход закона императрицы Екатерины II, запрещающего использовать церковно-славянский шрифт при печати светских книг, готовил текст "Слова" к изданию с использованием именно церковно-славянского шрифта. В существовавших тогда условиях переиздание текста "Слова" (т.е. его популяризация) могло быть осуществлено только в новом наборе и с использованием гражданского шрифта. А это означало бы, что вся композиция первого издания "Слова" заведомо была бы порушена: расположение отдельных букв, слов, фраз и блоков принципиально невозможно было бы вновь воспроизвести.
Но и сегодня текст издания "Слова" 1800 г. не всякий раз воспроизводится один к одному (репринт), а переиначивается на все лады. И тем самым стираются все загадки издания гр. А.И.Мусина-Пушкина, и в руки заинтересованного читателя попадает просто текст "Слово о полку Игореве".
Если любое издание текста "Слова" с новым его набором не есть загадка гр. А.И.Мусина-Пушкина, то что же можно говорить о всяком переводе поэмы, тем более на иностранные языки? - Этот перевод будет являться нам просто литературой, но никак не Загадкой "Слова".

[а лаврухин]

_______________________________________________________________________________
"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
.......... Ф. Я. ПРИЙМА. Р. Ф. Тимковский как исследователь «Слова о полку Игореве». ......
........................................(в кн. ТОДРЛ, т.XIV? 1958) .......................................

Фрагмент 1 (стр.89):
"Во многих работах, посвященных «Слову о полку Игореве», в числе
первых исследователей знаменитого памятника нередко упоминается имя
профессора Московского университета Романа Федоровича Тимковского
(1785—1820). И. П. Сахаров называет Р. Ф. Тимковского в числе «само­
видцев» рукописи «Слова». Это указание Сахарова не было нигде под­
тверждено документально, но тем не менее нет никаких оснований и для
того, чтобы с ним не считаться вовсе. Интерес к древней поэме об Игоре-
вом походе возник у Р. Ф. Тимковского до 1812 г. В самом начале 1811 г.
Общество истории и древностей российских поручило Р. Ф. Тимковскому
как наиболее выдающемуся филологу и палеографу работу по изданию
Лаярентьевской летописи, первоначальным владельцем которой был
А. И. Мусин-Пушкин. Наличие близких взаимоотношений между
Р. Ф. Тимковским и А. И. Мусиным-Пушкиным несомненно. Очень вероят­
ным становится поэтому и знакомство Р. Ф. Тимковского с рукописью
«Слова о полку Игореве», в изучение которого молодой ученый вложил
так много сил и энтузиазма".

К о м м е н т а р и й. Издание графом А.И.Мусиным-Пушкиным текста Лаврентьевской летописи, начиная с 1803 г,, обернулось русской культуре тем, что печатные мощности Московского университета были обречены на простой в течение десяти лет: Лаврентьевская летопись маневрами графа издана не была. При этом и другие летописи никак не могли быть здесь изданы.
"Близкие взаимоотношения" графа А.И.Мусина-Пушкина с людьми науки непременно заканчивались конфликтом. Так было с К.Ф.Калайдовичем, с А.И.Ермолаевым, с А.Ф.Малиновским и, возможно, с Р.Ф.Тимковским. О "самовидцах" текста "Слова" среди перечисленных учёных и речи быть не может - все исторические свидетельства не выдерживают никакой критики.

[а лаврухин]

Фрагмент 2 (стр.90):
"В 1839 г. Н. А. Полевому удалось наконец раздобыть от Василия Фе­
доровича Тимковского кое-какие бумаги его покойного брата. Названные
бумаги были опубликованы Полевым под названием «Любопытные заме­
чания к „Слову о полку Игоревом"». В примечании к этой публикации
Н. А. Полевой сообщал следующее: «Все, что касается единственного,
драгоценного памятника нашей древней словесности, должно быть для нас
драгоценно. Вот почему не смею оставить в неизвестности заметок, сооб­
щенных мне незабвенным Вас. Фед. Тимковским из бумаг брата его, Ро­
мана Федоровича, когда я собирался писать о „Слове о полку Игоревом".
Не знаю, выдам ли когда-нибудь множество написанных уже мною иссле­
дований и замечаний, но до сих пор не оставляю своего намерения.
Кстати здесь заметить, что Роман Федорович весьма много занимался
„Словом о полку Игоревом", но где его записки об нем — неизвестно.
У Василия Федоровича их не было. Остальные бумаги Романа Федоровича
погибли в петербургском наводнении, вместе с драгоценными бумагами
самого почтенного В. Ф. Тимковского. Н. П.»."

К о м м е н т а р и й. Бумаги профессора Р.Ф.Тимковского по "Слову" были изъяты из научного оборота (исчезли) сразу после его смерти. Кто это мог сделать и почему? Ведь можно же было памяти замечательного учёного подготовить какие-то материалы по "Слову" к печати на страницах "Вестника Европы"! Нет, этого сделано не было - для кого-то эта публикация была бы слишком ранней.

[а лаврухин]

Фрагмент 3 (стр.91):
"Таким образом, публикация Н. А. Полевым никаких материалов о соб­
ственной комментаторской работе Р. Ф. Тимковского над древней поэмой
об Игоревом походе не сообщала.
Именно поэтому разгадка вопроса о том, где же находится написанный
Р. Ф. Тимковским комментарий к древней поэме, еще многие годы про­
должала возбуждать внимание специалистов. Это хорошо иллюстрируется
одним небольшим документом, хранящимся в Рукописном отделе Государ­
ственной публичной библиотеки в Ленинграде. Это отдельный оттиск од­
ной из статей книги IX «Русского вестника» на 1820 г. Статья называется:
«Письмо об истории словесности российской». Под статьей подпись:
«Татьяна Тмквская». На лицевой стороне обложки этого оттиска рукой
М. П. Погодина сделана карандашом следующая надпись: «N. В. Тимков-
ский Роман Федорович скончался в 1820 году. Он перед кончиною сам гово­
рил многим о приготовленном им для печати объяснении „Слова о полку
Игореве". Это объяснение при разборе бумаг пропало. Вероятно, некото­
рые объяснения скрываются здесь. М. Погодин. 1854 г., ноября 7».

К о м м е н т а р и й. Почему так неожиданно умер комментатор "Слова" Р.Ф.Тимковский накануне своей публикации? Где подготовленная к печати рукопись? Были ли заинтересованные в его смерти люди? Любопытно, что и М.В.Ломоносов внезапно скончался при подготовке к печати своего труда по истории России. Уже набранный текст второго тома был поспешно кем-то рассыпан.

[а лаврухин]

Фрагмент 4 (стр.92):
"Итак, напечатанная в «Русском вестнике» на 1820 г. статья Т. Тимков­
ской интересна тем, что в ней могли отразиться и, вероятно, отразились
результаты научной деятельности Р. Ф. Тимковского.
«Письмо об истории словесности российской» любопытно еще и тем, что
в издании его, а возможно и в написании, принимало участие и второе лицо,
подписавшееся инициалами «И. С». Еще в VIII книжке «Русского вест­
ника» на 1820 г. «И. С.» обещал доставить в журнал письмо некоей «сочи­
нительницы», содержащее «обозрение истории нашей словесности». Ви­
димо, состоявший в числе сотрудников «Русского вестника» «И. С.» также
изучал древнюю поэму об Игоревом походе, проявляя особенный интерес
именно к той теме, на которую был объявлен конкурс в Отчете Москов­
ского университета за 1819 г., а именно, когда было написано «Слово
о полку Игореве». Об этом мы можем судить по следующему примечанию,
которым снабдил «И. С.» процитированный нами отрывок из статьи
Татьяны Тимковской в IX книге журнала: «Что ж касается до определения
времени, когда писана „Песнь о походе Игоря", то должно в особенности
обратить внимание на следующие слова: „Сего бо (Владимира Мономаха)
ныне сташа стязи Рюриковы, а друзии Давыдовы". Владимир Мономах
сперва княжил в Смоленске, потом в Чернигове, а наконец с 1113 года
в Киеве. Ежели вышеприведенные слова означают то же, что власть и кня­
жение Владимирово перешло в руки Рюрика и Давида Ростиславичей: то
и выйдет время сочинения оной Песни между 1195 и 1198 годами; ибо
Рюрик Ростиславич по смерти Святослава Всеволодовича начал княжить
в Киеве с 1195 по 1205; а брат его Давид, князь Смоленский, умер уже
в 1198 году. Сочинитель же, по всему вероятию, должен быть из Черни­
гова; потому что везде старается выставить Олговичей и обнаруживает
негодование свое против Рюрика и Давида, как похитителей достояния
князей черниговских. И. С.»
Инициалы «И. С», как следует полагать, принадлежали Ивану Михай­
ловичу Снегиреву (1792—1868), состоявшему с 1807 г. студентом,
а с 1816 г. преподавателем по Кафедре римской словесности и древностей
при Московском университете. На оборотной стороне обложки отдельного
оттиска статьи Т. Тимковской, о котором шла речь выше, находится сле­
дующая дарительная надпись: «Посвящается как дань признательности
и дружбы истинному любителю и знатоку в отечественной истории
К. Ф. Калайдовичу от искреннего его почитателя и бывшего товарища
в учении Снегирева». Наличие этой надписи мы считаем вполне достаточ­
ным свидетельством в пользу того, что инициалы «И. С.» в рассматривае­
мом случае принадлежат И. М. Снегиреву. Воспитанник Московского уни­
верситета, И. М. Снегирев был учеником Р. Ф. Тимковского. О сильном
влиянии последнего на направление и характер своих филологических изы­
сканий Снегирев сам рассказывал в письмах и воспоминаниях."

К о м м е н т а р и й. Как хорошо видно из материала приведённых документов, на повестке дня был очень щекотливый для графа А.И.Мусина-Пушкина вопрос: когда могла быть написана поэма "Слово о полку Игореве"? И Р.Ф. Тимковский высказывал свою, отличную от графа А.И.Мусина-Пушкина, точку зрения. Интересно узнать, куда мысли Р.Ф.Тимковского могли бы направить изучение "Слова" в 1820-е годы, т.е. до "находки" Екатерининской рукописи в 1864 г. и "открытия" одного из списков "Задонщины", если ему удалось бы осуществить публикацию своего труда по "Слову" ещё в 1820 г.?

[а лаврухин]

Фрагмент 5 (стр.92-93, 94-95):
"В свете изложенной выше истории об утрате рукописей Р. Ф. Тимков­
ского, а также истории о неоднократно предпринимавшихся попытках их
разыскания несомненный интерес приобретают те, хотя и небольшие по
объему, но вполне достоверные и конкретные данные о Р. Ф. Тимковском
как комментаторе «Слова о полку Игореве», которые можно извлечь из
архива К. Ф. Калайдовича, хранящегося в Государственной публичной
библиотеке в Ленинграде (...).
Приведенный выше перечень «Замечаний Р. Ф. Т», как бы ни был
количественно мал, дает ценный материал для суждения об этом ученом
как комментаторе «Слова». Р. Ф. Тимковский делился с К. Ф. Калайдо­
вичем своими соображениями о «Слове» в 1817 г., когда существовало
всего лишь два сделанных на научной основе перевода памятника — пере­
вод его в издании 1800 г. и перевод А. С. Шишкова.
Объяснения к «Слову» Р. Ф. Тимковского оригинальны. Несмотря на
то что все пять объяснений Тимковского относятся к наиболее трудным
местам памятника, ни в одном из пяти случаев комментатор не повторяет
ни перевода в издании 1800 г., ни перевода А. С. Шишкова, не говоря уже
о том, что Тимковский предложил свое объяснение слова «Хръсъ», истол­
кование которого в двух названных выше переводах «Слова» вообще
отсутствовало. О качестве примечаний к «Слову» Р. Ф. Тимковского
можно судить хотя бы по тому, что из пяти приведенных нами его приме­
чаний четыре («канина», «Хръсь», «хоть», «до кур») в той или иной мере
сохраняют свое научное значение и до настоящего времени. Особенно цен­
ным и свидетельствующим об обширных познаниях Тимковского в древне­
русской литературе был принадлежащий ему перевод выражения «из
Кыева дорискаше до кур Тьмутороканя» как «из Киева добегал до (пения)
петухов до Тмуторокани». Известно, что не только до Тимковского, но и
в более поздние времена это место переводилось как «рыскал из Киева до
Курска и Тмуторокани». Предложенное Р. Ф. Тимковским истолкование
этого места окончательно восторжествовало в науке только во второй по­
ловине X I X в.
В своих занятиях древнерусской литературой Р. Ф. Тимковский обна­
ружил исключительное упорство и любовь к предмету, замечательные фи­
лологические познания и дух критицизма, сочетание строгости научного
анализа с пафосом творчества. Русская филологическая наука начала
X I X в. приобрела бы много, если бы созданный Р. Ф. Тимковским ком­
ментарий к «Слову о полку Игореве» увидел свет и, наконец, если бы
жизнь этого ученого не оборвалась так рано. "

К о м м е н т а р и й. Вопрос: жизнь исследователя "Слова" профессора Р.Ф.Тимковского так рано оборвалась сама или её поспешно оборвали?